Следуя уже складывавшейся традиции, он послал Черненко написанное от руки предложение о встрече, заверяя, что у США нет каких-либо агрессивных намерений по отношению к СССР. Ответ, написанный от имени очередного генсека, был выдержан в самых общих словах, но они показались президенту обнадеживающими. На тексте переведенного для него советского письма он сделал надпись: «Я думаю, это требует нашего хорошо обдуманного ответа, причем не рутинного признания, оставляющего статус-кво таким, каким он есть». Последовало новое рукописное послание в Москву, в общем повторявшее предыдущее, но написанное более конкретно: «Я хотел бы, чтобы вы знали, что ни у меня, ни у американского народа нет никаких наступательных намерений по отношению к вам или советскому народу»[525].

Реального улучшения отношений, однако, не произошло. От встречи на высшем уровне советское руководство отказалось, поставив в качестве ее предварительного условия вывод американских ракет средней дальности из Европы. Было объявлено, что СССР намерен бойкотировать летние Олимпийские игры 1984 года в Лос-Анджелесе в качестве ответа на бойкот западными державами предыдущих игр в Москве.

Рейган был глубоко разочарован. Он считал себя уязвленным в самых лучших своих чувствах и был убежден, что его искренние мирные намерения наталкиваются на злую волю советской бюрократии. Он даже позволил себе опасную шутку. 11 августа 1984 года он выступал с одним из очередных обращений к нации и вместо обычного счета цифр в качестве проверки работы микрофонов заявил: «Я рад объявить, что сегодня я подписал закон, который навсегда ставит Россию вне закона. Через пять минут мы начнем ее бомбить».

Разумеется, эти страшные слова, являвшиеся злобным выплеском настроения, не пошли в эфир. Но если бы случайно они оказались в эфире и их услышала вся страна, можно себе представить, какая паника возникла бы в Америке и во всем мире! Этого не произошло, но через сотрудников Белого дома слова Рейгана просочились в народ и, безусловно, усилили самые мрачные его опасения[526]. «Шуточка» Рейгана достигла и СССР, и в советской печати, естественно, появились резкие отклики. Было опубликовано даже заявление Телеграфного агентства Советского Союза: «ТАСС уполномочен заявить, что в Советском Союзе с осуждением относятся к беспрецедентно враждебному выпаду президента США. Подобное поведение несовместимо с высокой ответственностью, которую несут руководители государств, прежде всего обладающих ядерным оружием, за судьбы собственных народов, за судьбы человечества»[527]. В газете «Правда» была опубликована статья Ю. Жукова под весьма характерным заголовком «Ядерная “шутка” президента»[528].

И все же когда в Нью-Йорк на очередную сессию Генеральной Ассамблеи ООН прилетел советский министр иностранных дел Громыко, он был приглашен в Белый дом. Посол Добрынин полагал, что министру был оказан прием скорее на уровне главы правительства, чем руководителя внешнеполитического ведомства. Его фотографировали вместе с президентом в Овальном кабинете. Когда к присутствующим вышла Нэнси Рейган, Громыко заговорил с ней:

Нэнси Рейган оказалась, таким образом, достойным дипломатическим партнером советского министра.

После официальной беседы президент попросил его, владевшего английским языком, остаться на пару минут в Овальном кабинете для «нескольких слов один на один». Немного помявшись, он сказал Громыко, что хорошо было бы уничтожить ядерное оружие полностью, чтобы оно не существовало вообще. Министр ответил общими словами[530]…

Отказываться от ядерного оружия советское руководство не собиралось. Более того, как раз в эти годы в СССР шла разработка воздушно-космического военного корабля принципиально нового класса: под руководством выдающегося конструктора Г. Е. Лозино-Лозинского создавалась система МАКС (Многоцелевая аэрокосмическая система), основным элементом которой был космический бомбардировщик-истребитель «Спираль» с экипажем на борту, способный уничтожать как космические и воздушные, так и наземные цели при помощи ядерного оружия[531].

Работа по созданию «Спирали» не была завершена. Когда же в СССР развернулись перестроечные процессы, а затем начался распад государства, работы над этим проектом были свернуты. Но до этих событий было еще несколько лет, и в середине 1980-х годов высшее советское руководство к неофициальным предложениям Рейгана о полном ядерном разоружении всерьез не отнеслось. Такой же была реакция на подобные его заявления и со стороны военно-промышленного комплекса Соединенных Штатов.

В предыдущих главах мы уже затрагивали вопросы, связанные со вторым сроком президентства Рейгана. Но касались мы их в силу того, что они были связаны с проведением мероприятий первого президентства, и разрывать живую ткань изложения мы считали нецелесообразным. Возвратимся теперь немного назад и расскажем, как Рейган вторично занял высший исполнительный пост.

Первые четыре года были для президента серьезной школой.

Выборы 1984 года стали очередным триумфом Рейгана, как и его вице-президента Буша, который, будучи известным и опытным государственным деятелем, держался в тени, не вмешивался в политические решения, демонстративно повторял журналистам, что он лишь выполняет конкретные поручения президента.

Вначале в окружении Рейгана некоторые близкие сотрудники, а главное его супруга, высказывали мнение, что ему не следует выставлять свою кандидатуру на второй срок. Нэнси очень боялась нового покушения. Кроме того, отмечалось, что покушение 1981 года и крайне сложные годы первого президентства отрицательно повлияли на здоровье Рейгана. У него ухудшилась память, появились затруднения со слухом, он стал быстро уставать. Явно болезненный характер носили повторения Рональдом одних и тех же сюжетов, часто почти одними и теми же словами. В то же время очевидцы почти единодушно отмечали, что Рейган, который нередко расслаблялся, умел в нужный момент жестко себя контролировать, говорить с прежней яркостью и простонародным юмором, который так нравился публике.

Уже в начале января 1984 года стало ясно, что Рейган намерен вновь вступить в предвыборную борьбу: стали поступать сведения, что он формирует свой предвыборный штаб, который получил название Комитет Рейган — Буш 1984.

В воскресенье 29 января он выступил по радио и телевидению, чтобы сообщить народу США, что в свои 73 года (до дня рождения оставалась неделя) намерен еще на четыре года посвятить себя служению нации на высшем государственном посту, причем сообщил об этом и от имени вице-президента Буша[532].

Именно с этого он и начал свое краткое выступление из Овального кабинета Белого дома: «Я принял трудное решение: я буду стремиться к переизбранию».

В основном речь была посвящена тому, какой была страна в 1970-е годы и как она изменилась за последнее четырехлетие. Рейган говорил: «Когда я впервые обратился к вам отсюда, наша национальная оборона была угрожающе слабой, мы перенесли унижение в Иране, а наша родина просто плыла по течению, вероятно потому, что здесь, в Вашингтоне, не верили в смелость и силу характера нашего народа. Но, что было хуже всего, мы находились на грани экономического коллапса в течение ряда лет в результате государственной политики чрезмерного и оскорбительного налогового обложения».