К экранам прильнула вся Америка, возбужденная острым накалом предвыборной борьбы и кризисным состоянием страны, которое ощущалось повсеместно. Дебаты транслировались по всем телевизионным каналам и, по данным статистиков, собрали наибольшую аудиторию за последние десять лет.

По настоянию Картера представители Рейгана согласились поставить в центр дискуссии международные вопросы, прежде всего контроль за соблюдением договоров по вопросам ядерного оружия. С другой стороны, с большим трудом удалось добиться согласия Картера на рассмотрение вопроса об американских заложниках в Тегеране.

Сами дебаты разочаровали зрителей. У одних создалось впечатление, что Рейган уже чувствовал себя победителем и держался чуть ли не высокомерно по отношению к еще действовавшему президенту; другие, преимущественно те, кто относился к кандидату республиканцев недружественно, высказывали предположение, что Рейган просто устал от избирательной кампании в силу своего возраста.

Пресса всей страны отмечала, что на ряд вопросов Картера Рейган просто не давал ответов. Когда Картер, например, стал критиковать позицию Рейгана по вопросам социального обеспечения, заявляя (без должных оснований), что тот собирается вообще ликвидировать бесплатную медицинскую страховку для пожилых и неимущих, соперник глубоко вздохнул и, укоризненно покачав головой, произнес только одну фразу: «Опять вы за свое!»[307]

Картер рассчитывал привлечь симпатии избирателей на свою сторону, когда заявил, что якобы спросил свою двенадцатилетнюю дочь Эми, какой вопрос сейчас самый главный, и она ответила: «Контроль над ядерным оружием». Однако эти слова, приписанные ребенку, вызвали шквал насмешек над президентом в республиканской прессе, оценившей их как искусственные, лживые, не свойственные детям. Появилась даже карикатура, изображавшая Картера с дочерью, сидящей у него на коленях и задающей вопросы: «А как с экономикой?», «А как с заложниками?»[308]

Рейган в свою очередь завершил дебаты, поставив перед американцами серию вопросов: «Вы живете лучше, чем четыре года назад? Легче ли вам пойти в магазин и купить вещи, которые вам нужны, чем четыре года назад? Увеличилась или уменьшилась безработица в стране по сравнению с тем, что было четыре года назад? Так же уважают Америку в мире, как это было раньше? Чувствуете ли вы, что ваша безопасность так же надежна, как это было четыре года назад?» Считая ответы на эти вопросы очевидными, Рейган закончил дебаты, выразив уверенность, что избиратели предпочтут «новый выбор»[309].

Дебаты действительно не могли изменить уже четко определившегося соотношения сил. Важным индикатором этого соотношения являлось то, что сторонниками Рейгана внезапно объявляли себя группы и течения, еще недавно находившиеся в противоположном лагере. Так, получивший известность во время уотергейтского скандала прокурор Леон Джаворски, расследовавший это дело и проявивший непримиримость к попыткам повлиять на него в пользу Никсона, а в первой половине 1980 года заявлявший, что Рейган — экстремист, вскоре резко изменил свою позицию. В сентябре он стал инициатором создания организации «Демократы за Рейгана». Эта организация явно копировала другую — «Демократы за Эйзенхауэра», в которой в свое время активно участвовал сам Рейган. Раскол Демократической партии из-за этого не произошел, но сам факт, что некоторые в прошлом активные ее члены высказались за кандидата соперничавшей партии, был весьма показательным.

Возможно, еще более важным стал тот факт, что в поддержку Рейгана высказался один из наиболее влиятельных конгрессменов Демократической партии — сенатор от штата Миннесота Юджин Маккарти, который в 1968 году выдвигался на пост президента, причем считался левым и проводил свою кампанию под лозунгом немедленного прекращения участия США в войне во Вьетнаме. В 1970-е годы Маккарти перестал выступать как демократ, стал независимым сенатором, но по-прежнему считался левым. В 1980 году, однако, будучи крайне разочарованным политикой Картера («Он наихудший президент из всех, которые у нас когда-либо были»[310], — заявил он однажды), Маккарти перешел на сторону кандидата от Республиканской партии, вначале в одиночку, а затем поддержав организацию «Демократы за Рейгана».

Все это предопределило исход голосования 4 ноября. За Рейгана было подано 43,9 миллиона голосов (50,1 процента), за Картера — 35,5 миллиона (41 процент). Разница была значительной, но не сокрушительным поражением Картера. Совершенно иной была картина результатов по штатам. Картеру удалось опередить соперника только в шести штатах и в столице, Рейган победил в сорока четырех штатах. В коллегии выборщиков кандидат республиканцев получил 489 мест, кандидат демократов — 49. Это был единственный случай в XX веке, когда президент, баллотировавшийся на второй срок, провалился.

Избранный президентом почти в 70 лет, Рональд Рейган был не намерен менять свои привычки и тем более перетруждать себя. Когда через несколько дней он ворчливо сказал одному из помощников, что его разбудили слишком рано, что он не выспался, а тот ответил, что вскоре придется подниматься еще раньше, Рейган прочитал ему целую лекцию о продолжительности рабочего дня. Он объяснил, что работу президента нельзя мерить количеством часов, которые тот проведет в Овальном кабинете Белого дома. «Покажите мне чиновника, который работает сверх положенного времени, — говорил он, — и я докажу вам, что он плохой чиновник»[311].

Как видим, личные чувства здесь тесно переплетались с уже глубоко усвоенной истиной, что чиновничество понапрасну тратит значительную часть своего рабочего времени, находя себе никчемные занятия только для того, чтобы оправдать свое существование, что от сокращения аппарата дело государственного управления только выиграет.

Два с половиной месяца между выборами и вступлением в должность были посвящены завершению подбора кандидатов на высшие посты в исполнительной власти, то есть той работе, которая была в значительной мере проведена во время избирательной кампании.

В соответствии со сложившейся уже традицией инаугурация нового президента состоялась 20 января следующего за выборами года. Как и полагалось, Рейган с супругой подъехал к Белому дому, который последний день занимал Картер, и, выпив по чашке кофе, оба президента — передающий полномочия и их принимающий — отправились на Капитолийский холм, где в западном крыле здания Конгресса происходила торжественная процедура вступления в должность.

Машина медленно двигалась по центральной улице Вашингтона. По обеим ее сторонам, а также на огромном открытом пространстве под холмом собрались толпы людей, в том числе приехавших со всех концов страны, чтобы наблюдать за торжеством.

Продолжавшееся 10–15 минут путешествие к Капитолию Рейган использовал для того, чтобы в очередной, теперь уже последний раз попытаться поиздеваться над Картером, уже без какой-либо политической нужды, просто чтобы унизить бывшего противника. Рональд заговорил о том, как поступал Джек Уорнер (напомним: один из владельцев крупнейшей кинофирмы в Голливуде, в свое время работодатель актера Рейгана) в ситуации, которую считал для себя неловкой, — рассказывал разные истории об известных актерах. Картер слушал молча и только после того, как машина остановилась и оба направились к подиуму, спросил своего помощника: «А кто такой Джек Уорнер?»[312] Получилось, что трюк Рейгана сработал в полной мере.

Ровно в полдень Рейган принес клятву верности американскому народу и Конституции США, которую принял председатель Верховного суда Уоррен Бергер. Затем в соответствии с традицией произнес непродолжительную речь, обращенную не только к присутствующим, но и ко всему народу Соединенных Штатов[313]. Ее, как и все торжество, передавали все телевизионные каналы и радиостанции страны.