Устроившись как следует, я отстегнул помочи. Действуя осторожно, несмотря на неудобную позу, боясь уронить, я связал их в один ремень, сделав узел как можно крепче, стремясь, чтобы суммарная длина ремня была как можно больше. На конце ремня я сделал петлю. Этот конец  обвел вокруг столба и в петлю продел второй конец ремня, таким образом как бы накинул лассо на столб[11]. Получившуюся «большую» петлю продвинул вверх, пока она не оказалась в кольцевой выемке на столбе, и затянул ее, потянув за конец ремня. Мне осталось только опоясать себя свободным концом и завязать его. Я все это сделал довольно быстро и, откинувшись назад, налег на ремень всей своей тяжестью. Я даже перестал сжимать ногами столб и висел с минуту, как повешенный. Если бы какой-нибудь лоцман увидел меня в таком положении в свою трубу, он наверняка решил бы, что я самоубийца или что произошло кошмарное преступление.

Я очень устал и наглотался воды. Вряд ли мое положение было смешным, но я смеялся — страх пропал. Я чувствовал, что спасен, как будто Гарри Блю с его лодкой уже был на расстоянии десяти метров от столба. Пусть буря крепчает, пусть льет дождь, пусть воет ветер, пусть вокруг меня беснуются пенистые гребни! Невзирая ни на что, я останусь здесь, наверху.

Правда, мое положение нельзя было назвать особенно удобным, но выбирать не приходилось. Таким образом, полу вися, полу сидя, я провел остаток ночи.

Если я скажу вам, что в свое время начался отлив, и обнажились скалы, вы решите, что я, конечно, тотчас отвязался от столба и спустился вниз. Нет, я этого не сделал: я больше не доверял этим скалам.

Мне было неудобно, но я оставался на столбе — я боялся, как бы не пришлось еще раз все начать сначала. Вдобавок я знал, что наверху меня скорее заметят, когда настанет утро, и с берега пошлют ко мне на помощь.

И помощь мне была послана, или, вернее, пришла сама собой.

Не успела Аврора позолотить морской горизонт, как я увидел лодку, несущуюся ко мне со всей возможной скоростью. Когда она подошла поближе, я увидел то, что мне лишь грезилось раньше: на веслах сидел Гарри Блю!

Не стану распространяться о том, как повел себя Гарри, как он смеялся, кричал, размахивал веслом, как бережно и осторожно снял меня со столба и положил в лодку. И когда я рассказал ему всю историю и сообщил, что его ялик пошел ко дну, он не стал сердиться, а только улыбнулся и сказал, что могло быть и хуже. И с того дня ни разу ни один упрек не сорвался с его уст — ни слова о погибшем ялике!

Опасное приключение на рифе не привело к тому, что стал бояться воды. Пожалуй, я еще больше ее полюбил именно за то волнение, которое испытываешь при опасностях.

Вскоре я почувствовал непреодолимое желание увидеть чужие страны, пересечь океан. Каждый раз, когда я глядел на бухту, эта мысль приходила мне в голову. Видя на горизонте белые паруса, я думал, как счастливы должны быть те, которые плывут на этих кораблях. С удовольствием поменялся бы я местами с последним матросом из их экипажа.

Может быть, меня не так бы тянуло в море, если бы домашняя моя жизнь сложилась получше, если бы у меня были добрый отец и любящая мать. Но мой суровый старый дядя мало заботился обо мне. Таким образом, лишенный семейных уз, которые привязывали бы меня к дому, я еще больше стремился в океан. Я очень много работал на ферме, а к такому образу жизни меня совсем не влекло. Нудная работа только разжигала мое стремление отправиться в далекие края, повидать чудесные страны, о которых я читал в книгах, и о которых рассказывали матросы, бывшие рыбаки из нашего поселка, приходившие на побывку в родные места. Они толковали о львах, тиграх, слонах, крокодилах, обезьянах величиной с человека, о змеях, длинных, как корабельный канат. Эти захватывающие истории о приключениях наполнили меня восторженным желанием увидеть своими глазами этих редких животных. Короче говоря, мне надоела тупая, однообразная жизнь, которую я вел дома, и которая в моем представлении была возможна только в нашей стране, потому что, судя по рассказам моряков, во всех остальных странах можно было встретить сколько душе угодно диких зверей, заманчивых приключений и всяких невероятных чудес.

Помню как я завидовал парню, который побывал на острове Мэн и рассказывал о своих похождениях там, среди чернокожих и удавов[12]. Где находится остров Мэн я понятия не имел — в нашей школе  география была не в чести, вот математику я знал хорошо. Очень хотелось съездить туда и поглядеть на эти чудеса. Я не терял надежды, что мне удастся это осуществить. Редко, но из нашего поселка на остров Мэн ходила шхуна, и я завязал приятельские отношения с некоторыми матросами шхуны и просил их взять меня с собой, когда они пойдут в очередной рейс.

Пока я терпеливо дожидался этой возможности, произошло событие, вытеснившее из моей головы и шхуну, и трехногий остров[13].

В один прекрасный день мне посчастливилось отправиться в соседний город вместе с дядиным работником, мы повезли на продажу продукты с фермы. Я должен был присматривать за лошадью, пока Джон будет торговать.

Этот город, как вы знаете, настоящий морской порт, куда заходят большие корабли — крупные трехмачтовые суда, плавающие во все части света с большими партиями товаров.

Наша тележка остановилась на пристани, и я получил прекрасную возможность увидеть громадные суда, стоявшие вдоль набережной, и полюбоваться их высокими, стройными мачтами и изящной оснасткой.

Корабль, находящийся напротив, мне особенно понравился. Он был больше всех соседних судов, и его красиво суживающиеся кверху мачты поднимались на несколько метров выше. Но не величина и изящные пропорции так сильно привлекли мое внимание, хотя я сразу залюбовался ими. Меня заинтересовало то, что кораблю предстояло скорое отплытие — на следующий день. Я узнал это, прочитав на большой, прикрепленной на видном месте доске следующее объявление:

«И Н К А» ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ПЕРУ ЗАВТРА.

Сердце мое забилось, как перед ужасной опасностью, но истинной причиной этого волнения была безумная мысль, возникшая в моем мозгу тут же, как только я прочел эту короткую, волнующую надпись.

Почему бы мне не отправиться в Перу завтра?

Почему бы и нет?

Но тут передо мной встали большие препятствия. Их было много, это я хорошо знал. Во-первых, Джон обязан привезти меня домой. Само собой разумеется, нечего и думать просить у него разрешения съездить в Перу.

Во-вторых, надо было, чтобы меня согласились взять с собой моряки. Я был не настолько наивен, чтобы не подумать о громадной сумме денег, которая понадобится для оплаты длительного путешествия в Перу или в любую другую часть света. А без денег не возьмут на борт и маленького мальчика. У меня не было денег, даже чтобы заплатить за проезд на пароме. Как же мне попасть в число пассажиров?…

Эти мысли проносились в голове, как молнии, и не прошло и десяти минут, в течение которых я разглядывал красавец корабль, и такие препятствия, как отсутствие денег на проезд и проблема с Джоном, совершенно вылетели из моей головы. И с полной уверенностью в своих силах я пришел к заключению, что непременно отправлюсь в Перу завтра.

В какой части света лежит Перу, я знал хуже, чем человек, живущий на Луне, — поскольку он хорошо видит Перу лунными ночами и, должно быть, очень хорошо знает, где оно находится.

В школе я учился только чтению, письму и арифметике. Последнюю я знал неплохо; потому что наш школьный учитель был большой мастер по части счета и очень гордился своими познаниями, которые передавал и своим ученикам. Это был главный предмет в школе. Географией же он пренебрегал, почти вовсе не преподавал ее, и я не знал, где находится Перу, хотя и слышал, что есть на свете такая страна.