Без особого труда я отколол от ящика подходящую щепку. Мягкий материал поддался острому лезвию моего ножа и скоро превратился в коническую втулку, которая точно подошла к отверстию.

Славный моряк! Как я благословлял тебя за твой подарок!

Но сколько воды осталось, на каком она уровне? Я стучал по бочке ножом, думая определить это по звуку. Но потрескивание шпангоутов и шум волн сильно мешали мне. Звук был гулкий, а это означало большую потерю. Такое предположение было далеко не из приятных. Чувство тревоги все росло. Оставалось надеяться, что лишь за очень большой промежуток времени при такой тоненькой струе могло уйти много воды. Я тщетно старался припомнить, когда в последний раз пил, но напрасно.

Долго я раздумывал, каким образом можно определить уровень оставшейся в бочке воды. Будь у меня хоть какой-нибудь шланг, я бы прижал его один конец к отверстию, а второй конец загнул бы вверх, и уровень, при котором вода перестала бы течь из этого конца, и был бы уровнем воды в бочке, — по «закону сообщающихся сосудов». Но шланга нет и как быть? Да очень просто! Как не пришло мне это в голову раньше?  Проделую другую дыру повыше, потом еще одну… и так далее, пока вода не перестанет течь. Самая верхняя дыра покажет мне уровень жидкости, остальные же я заткну пробками.

Конечно, предстояло основательно поработать, но это даже хорошо, — не буду тосковать, сидя без дела в темноте. Я уже собирался приступить к работе, когда мне пришло в голову сделать сначала отверстие в другой бочке, стоявшей в конце моей крошечной каморки. Если и вторая тоже окажется с водой, можно успокоиться — двух таких бочек хватит на самое длительное путешествие.

Без промедления я подполз ко второй бочке и стал выполнять отверстие в ее торце. Особого волнения, как раньше, не было, потому что жизнь моя не так уж зависела от результата этой работы. И все же я был сильно разочарован, когда чистейшее бренди, а не вода брызнула из проделанного отверстия, — пришлось его наглухо закупорить.

Снова я вернулся к первой бочке. Теперь мне больше, чем когда-либо, хотелось выяснить, сколько в ней воды, потому что от этого зависело мое дальнейшее существование. И я приступил к работе.

Мне пришлось проделать в клепках бочки четыре отверстия и лишь из последнего, расположенного почти на самом верху, не полилась вода. Значит, бочка наполнена больше чем на три четверти высоты. Слава Богу! Этого хватит на несколько месяцев.

Вполне удовлетворенный этим результатом, я уселся и съел галету с таким удовольствием, словно ел черепаховый суп и оленье жаркое за столом у лорд-мэра.

Перспектива просидеть шесть месяцев взаперти при других обстоятельствах вызвала бы ужас, но после избавления от перспективы мучительной смерти, казавшейся неизбежной, это казалось пустяком. Я решил терпеливо перенести свое долгое заключение.

Шесть месяцев в мрачной тюрьме, шесть месяцев — никак не меньше! Вряд ли меня освободят раньше, чем через полгода. Это долгий срок даже для пленного или преступника, — в светлой камере с постелью и очагом, когда ежедневно слышны звуки человеческих голосов. Даже при всех этих условиях находиться взаперти шесть месяцев — тяжелое испытание!

Насколько же мучительнее мое заключение — в узкой норе, где я не могу ни стоять в полный рост, ни лежать вытянувшись, где нет ни огня, ни света. Приходится валяться на жестких дубовых досках, питаться самой простой пищей — хлебом и водой! Где я дышу зловонным воздухом (не надо забывать об отходах человеческой жизнедеятельности, хорошо что нашлась подходящая дыра в настиле у борта рядом с бочкой бренди), не слышу ничего, кроме беспрестанного поскрипывания шпангоутов и монотонного плеска океанской волны. Шесть месяцев такого существования не могли, конечно, быть радостной перспективой.

Но сейчас я об этом особенно не думал, — был так рад избавлению от смерти, что просто радовался и такой жизни. Несомненно, эта радость должна была вскоре от такого существования несколько поуменьшиться, но пока я был сама радость и уверенность.

Нужно измерить запасы пищи и воды, чтобы определить, хватит ли их до конца путешествия. Надо сделать это безотлагательно. Ведь шесть месяцев — это долгий срок: почти двести дней. Очень долгий срок! Нужно определить, сколько мне можно съедать и выпивать в день.

Когда я вспоминаю теперь все эти события, я поражаюсь, насколько благоразумен я был в столь раннем возрасте. Удивительно, как осторожно и предусмотрительно может вести себя даже ребенок, когда его поступками руководит инстинкт самосохранения.

И я приступил к расчетам. Начал с галет. Судя по их величине, мне достаточно было двух штук в день, хотя, конечно, от этого не растолстеешь. Даже одной в день хватит, чтобы поддерживать жизнь.

Скоро я узнал и точное количество галет.   Зная внутренние размеры ящика, я мог бы подсчитать галеты, не вынимая их оттуда. Этим я и занялся, ради развлечения и с целью убить время. Ящик был поставлен на торец. Его внутренние размеры, по моим прикидкам, были следующими: 

Длина (сейчас она стала высотой) — чуть меньше девяноста сантиметров. Ширина — шестьдесят сантиметров. А глубина — около тридцати. 

Все эти цифры я получил, прикладывая галету, используя ее как мерительный инструмент. Размеры самой галеты я определил, приблизительно, на ощупь, — приял ее диаметр за пятнадцать сантиметров, а толщину за два.

Когда ящик заполняли, он лежал, и слой галет на его дне состоял из четырех рядов (4 умножить на 15 равняется 60 см. — ширина ящика) по шесть штук в каждом ряду (6 х 15 =  90 см. — длина). То есть в одном слое — 24 галеты. И таких слоев по высоте должно было быть пятнадцать (15 х 2 = 30 см. — глубина ящика). 

 Таким образом, в ящике должно было находиться где-то триста шестьдесят галет (24 х 15 = 360) или тридцать дюжин.

Учитесь считать в уме, тренируйте свою голову, это не так трудно как кажется. У меня не было ни бумаги, ни карандаша, ни света и я считал таким образом: умножил сначала 24 х 10 = 240, затем 24 х 5 = 120 и 240 + 120 = 360. Как видите, все очень просто.

Решил проверить и изменил порядок расчета, — считать оказалось еще легче:

Четыре галеты по ширине ящика в пятнадцать слоев — 4 х 15 = 60, и таких рядов по длине шесть — 60 х 6 = 360.

Но, в сущности, перебрать галеты поштучно было для меня не работой, а развлечением. Я вынул их из ящика и разложил дюжинами. Там действительно оказалось тридцать дюжин, но восьми штук не хватало. Однако я легко догадался, куда делись эти восемь штук.  Я их съел. Значит, осталось ровно триста пятьдесят две. Считая по две штуки в день, этого хватит на сто семьдесят шесть дней. Это меньше, чем шесть месяцев, тем более я не был уверен, что мы не проплаваем больше шести месяцев (мало ли — штили в тропических широтах, шторма у мыса Горн), и поэтому пришел к выводу, что надо перейти на сокращенный рацион и съедать меньше двух галет в день.

А что, если за этим ящиком стоит еще один ящик с галетами? Это позволило бы мне провизию не экономить. Что, если так? Почему бы и нет? Вполне может быть! Хотя при погрузке судна считаются не с видом товаров, но исключительно с удобством размещения, а потому самые разнородные предметы оказываются рядом благодаря размерам и форме тары. Я знал об этом, но отчего не предположить, что два совершенно одинаковых ящика галет стоят рядом?

Нужно узнать, что находится за ящиком, — это вполне выполнимо. Доска, которую я оторвал, составляла половину крышки, и через образовавшуюся дыру легко можно было рукой с ножом дотянуться до днища ящика и проделать в нем отверстие.

Мягкое дерево легко уступало клинку, но, поработав немного, я сообразил, что следует действовать совсем по-другому. Дело в том, что доски днища тоже слабо держались на гвоздях. Несколькими ударами молотка можно было вышибить их без труда. У меня не было молотка, но я заменил его не менее крепким орудием — каблуками. Повернувшись спиной вверх, я оперся руками о шпангоут, и нанес такую сильную серию ударов ногой по днищу, что доска отошла, но уперлась во что-то позади, при этом гвозди еще не совсем вышли из дерева и она на них повисла. Используя доску от крышки ящика в качестве рычага, мне удалось согнуть гвозди и отвести доску днища в сторону.