Я вынул его и провел по нему пальцем. Он был цел, но — увы! — Что делать с ним без рукоятки? — Попробовал резать. Оказалось, что можно, но с большим трудом. Лезвие, к счастью, было хорошее, очень длинное. Кое-что можно еще им делать, если обернуть конец тряпкой. Но работать — это будет мучительный и долгий труд!

О том, чтобы вставить лезвие обратно в рукоятку, не могло быть и речи. — Удалить все оставшееся в рукоятке было не возможно, — расклепано было хорошо. Рукоятка теперь была мне нужна не больше, чем любой обыкновенный кусок дерева, — даже меньше, ибо как раз тут-то мне пришло в голову, что простой кусок дерева может быть полезнее. Если я найду подходящий кусок, то смогу сделать рукоятку для лезвия и резать ящики этим самодельным ножом.

Нужда делает человека изобретательным и через несколько часов я держал в руке нож с новой рукояткой. Он был немного грубоват, но вполне годился для работы. И я снова успокоился и повеселел.

Я сделал новую рукоятку следующим образом: отрезав нужной длины заготовку от рейки каркаса ящика, я сначала обстрогал ее, придав нужную  форму. Мне удалось сделать это лезвием: оно подходило для такой легкой работы, хотя и было лишено рукоятки. Потом я ухитрился в заготовке выполнить паз длиной сантиметров пять. Ширина рукоятки на этой длине была чуть меньше ширины лезвия, буквально на миллиметр, а размер паза равен толщине лезвия, ну может чуть больше. — Вот это была очень непростая работа, и на нее ушло очень много времени, поскольку паз приходилось буквально «выцарапывать» самым кончиком лезвия. Затем   вставил в паз лезвие. Следующей моей мыслью было обмотать соединение веревкой, но я сообразил, что этого делать нельзя. При работе лезвие перережет бечевку, лезвие выпадет и может завалиться между ящиками и это будет катастрофой. Нет, рисковать нельзя.

Нужна проволока! Но проволоки нигде нет… — Как нигде? А фортепиано! Струны! Ведь они-то из проволоки! Нет, с таким ножом, какой сейчас у меня в руках, в фортепиано не попасть.

Тут я вспомнил о металлических полосах, которыми окантовывались ящики. Вот самая подходящая вещь! Они подойдут для этой цели даже лучше, чем проволока. Эти мягкие, хорошо гнущиеся, тонкие полоски, обернутые вокруг рукоятки и вставленной части лезвия, превосходно будут держать его на месте и не позволят ему болтаться. Поверх всего я намотаю еще и бечевку. Она не даст полоскам разойтись, и у меня будет настоящая рукоятка.

Сказано — сделано. Я поискал, нашел полосу, тщательно, туго обернул ее вокруг черенка и лезвия, затянул все это бечевкой. Затем расклинил лезвие в пазу, забив туда вплотную к лезвию гвозди, стуча по ним старой рукояткой. Получился нож. Конечно, клинок стал короче, но все-таки он был достаточной длины и мог прорезать самую толстую доску, какая встретится на моем пути. В этом я был уверен.

Все эти операции заняли, по крайней мере, часов двадцать. Я был в совершенном изнеможении — мне уже давно следовало отдохнуть. Но после того как сломался нож, я не мог думать об отдыхе. Было бы бессмысленно пытаться заснуть: мое горе все равно бы этого не позволило.

Новый нож, однако, помог мне восстановить прежнюю уверенность в будущем, и с приходом этого чувства, внезапно пришло ощущение сильного голода и бесконечной усталости.

В своем старом помещении — за бочкой с водой я съел крысу с таким же удовольствием, с каким теперь ем самое утонченное блюдо и отключился. 

В этот раз я хорошо выспался.  Проснувшись, я почувствовал себя  свежим и полным сил. Без всякого сомнения, большую роль в этом сыграла моя новая пища. Знаю, само упоминание о том, из чего она состояла, вызовет у вас отвращение, но для моего голодного организма она была весьма полезна. И я ею подкрепился сразу же, как только проснулся. После завтрака пополз по своей «галерее» в пустой ящик, где провел накануне почти целые сутки. — Хотя я и думал с сожалением о том, как мало мне удалось сделать за двадцать часов работы, но в глубине души жила надежда, что на этот раз мне повезет больше.

Ощупал вновь доску — виновницу  поломки ножа. — Да, есть щель, прибита плохо, чтобы ее оторвать, нужен инструмент, что-нибудь вроде небольшого ломика. У меня даже мысли не возникло применить для этого нож. Больше чем когда бы то ни было, я ценил сейчас это драгоценное оружие, прекрасно понимая, что моя жизнь зависит от его сохранности.

Из чего сделать ломик? Еловая доска для этого слишком мягкая, нужно что-нибудь по прочнее. Я вспомнил, о половинках доски, выбитой из днища бочки с бренди. — Твердый дуб, как раз для этой цели, и размер, кажется, подходящий. 

С этой мыслью я поспешил в свое убежище. Сняв несколько кусков сукна, и найдя то, что искал, вернулся к месту работы. Действуя ножом, я заострил конец дубовой планки в форме клина. — Получился вполне приличный ломик. Загнав его в щель под доску ударами куском доски (насколько получилось),  я нажал на конец ломика и услышал скрип гвоздей.

Соседнюю доску я сорвал уже легче. Теперь образовалось отверстие, достаточное для того, чтобы извлечь из ящика любое содержимое.

Там были «штуки» размерами и формой напоминающие лен или сукно, но они были завернуты в бумагу, и легче, и не так плотно уложенные, — вытаскивались легко. Большого любопытства они не вызывали — было ясно, что тут нет ничего съестного. Может статься, я и не узнал бы что это было, если бы обертка одного из них не прорвалась случайно. — Мягкая легкая ткань, гладкая шелковистая поверхность, да это же тончайший бархат.

Вскоре ящик был пуст, его содержимое аккуратно уложено позади меня. — Я уже в третьем ярусе! Еще на один ярус ближе к свободе! И это всего за два часа!

Такой успех был прекрасным предзнаменованием. День хорошо начался. Я решил не терять ни минуты времени, раз уж судьба ко мне так благосклонна. — Спустился вниз, напился вволю воды, и, вернувшись в бывшее вместилище бархата, снова занялся разведкой. Так же как и у предыдущего, за стенкой этого ящика находится фортепиано. Ощупал, — доски этой стенки легко вышибить. Но на этот раз дело пошло не так легко, потому что ящик с бархатом был по ширине меньше ящика с сукном, и работать было не очень удобно. 

Когда были удалены пара досок, меня ожидал приятный сюрприз. — Между ящиком с фортепиано (слева от него) и ящиками вокруг находилась пустая полость, в которую с трудом, но я мог залезть. Камера эта имела следующую форму: Ее потолок представлял собой квадрат со стороной где-то шестьдесят сантиметров. Потолок этот находился сантиметров на тридцать выше того ящика, в котором я находился, — пианино было выше. Высота камеры была около метра. Дна у нее практически не было, это была щель длиной в шестьдесят сантиметров и шириной восемь, десять.

Подумав, я понял в чем тут дело. В ящике находилось не фортепиано, а рояль. И с целью экономии материала, форму ящика максимально приблизили к форме инструмента — боковину ящика обрезали на угол, а ноги рояля открутили, и положили внутрь.

Рояль находился клавиатурой вниз, обрезанная сторона ящика — это правая сторона камеры, вокруг нее стояли ящики, и образовалась треугольная камера. Я говорю «треугольная», поскольку почти все вертикальные сечения камеры параллельные ее левой наклонной стенке представляли собой прямоугольный треугольник, короткая сторона которого лежала горизонтально вверху. По всей видимости, такая форма этой выемки оказалась неудобной, — сюда не нашлось, что положить, и потому она оказалась пустой. Что оказалось для меня как нельзя кстати!

Этой пустое пространство дало мне возможность без дополнительной работы продвинуться по горизонтали на всю толщину фортепиано — больше шестидесяти сантиметров, — не считая того, что я продвинулся еще и вверх на тридцать. Только вверх. Эксельсиор! Эксельсиор! — Только это стучало в моей голове. Скоро я буду свободен! Сердце мое радостно билось, когда я думал об этом. Вверх — другие направления я даже не стал ощупывать, а протянул руку к потолку пустой камеры. Пальцы наткнулись на ящик, обшитый грубым, дешевым холстом. Я сжал кулак и сильно постучал. О, — очень приятный звук! Нет, это не тюк с материей, звук — гулкий, словно ящик пустой.