Голь на выдумки хитра. Полагаю, что именно нужде, а не своему таланту я обязан тем, что придумал крысоловку. Это было простейшее приспособление, но я был уверен, что оно вполне подойдет. Следовало сделать большой мешок из сукна, что было очень легко: отрезать кусок материи надлежащей длины, сложить его и прошить две стороны бечевкой, которой были обвязаны «штуки» материи. Нож послужит мне вместо шила. Горловина мешка будет стягиваться гармошкой при помощи бечевки, продетой через материю соответствующим образом, когда добыча будет поймана.

Так я и сделал. Меньше чем через час у меня был мешок с веревкой вокруг горловины — крысоловка была готова к употреблению.

Я приступил к выполнению своего намерения. Все было тщательно продумано, пока изготавливался мешок. Теперь оставалось «поставить западню». До этого все мое убежище возле бочки с водой было освобождено от, заполнявшего его сукна, — я наполнил им бочку из-под бренди. Все щели и дыры были заделаны, оставлена только одна между бочками с водой и бренди, —  самая большая.

 Встав на колени, я прижал руками  горловину мешка  к этому отверстию. Концы бечевки, затягивающие горловину, также были у меня в руках. Чтобы внутри мешка образовалась полость, туда были вставлены палочки определенной длины, сделанные специально. Крысоловка была готова к работе. Осталось только ждать.

Я был уверен, что крысы полезут в мешок, потому что положил в него приманку, — последние свои сухари. Это был огромный риск. — А вдруг крысы их съедят, а я никого не поймаю? А вдруг они будут прибегать по одной и растащат всю приманку? Чтобы сухари было невозможно утащить, а можно было есть только на месте, я измельчил сухари в порошок, рассчитывая, что в этом случае в мешке окажется обедающей приличная компания. Тогда я закрою им обратный путь, затянув веревку.

Фортуна была ко мне благосклонна. Не больше минуты пришлось мне стоять на коленях: я услышал  топот маленьких лапок и визг. Мешок зашевелился у меня в руках — мои жертвы наполняли его. Толчки становились все более резкими, крыс становится все больше и каждая старалась пообедать. Они толкались, взбирались друг на друга, ссорились, яростно пища.

Настала решающая минута. — Я затянул горловину, крепко ее завязал, и  с удовольствием установил, что мешок почти до половины заполнен этими свирепыми существами.

Не теряя времени, я положил мешок с крысами на твердый пол моей каюты, накрыл его доской, уселся сверху и стал подпрыгивать, давя крыс своей собственной тяжестью.

Надо сказать, что была заранее убрана с пола мягкая лежанка, и приготовлена широкая доска от ящика из-под галет.

 Крысы толкались, царапались, барахтались, а я продолжал их давить, пока подо мной не прекратилось всякое шевеление, и не наступила полная тишина. Тогда я открыл мешок и стал знакомиться с его содержимым. А все ли все они убиты? Я с большой осторожностью вынимал крысу одну за другой из мешка. Их было десять! Не шевелилась ни одна.

— Ага, — воскликнул я, обращаясь к мертвым крысам, — наконец-то я поймал вас, негодные твари! Это вам за то, что вы мучили меня! Если бы вы оставили меня в покое, вы избежали бы своей злой судьбы. Но вы не оставили мне иного выбора. Вы сожрали мои галеты, и, для того чтобы спастись, от голодной смерти, я вынужден есть вас!

Окончив свое обращение, я начал сдирать шкурку с одной из крыс, намереваясь ею полакомиться.

Если вы думаете, что я чувствовал какую-нибудь брезгливость, то глубоко ошибаетесь. Да, голод сделал меня неразборчивым! Я был так голоден, что не постарался даже как следует содрать шкурку. Через пять минут крыса была съедена. Шкура, правда, осталась.

Если вам не терпится узнать, какая сырая крыса на вкус, могу только сказать вам, что мне тогда казалось, что это было никак не хуже куриной ножки, нет, скорее ломтика нежнейшей баранины. 

Дела мои теперь решительно изменились к лучшему. Пищи мне хватит, по меньшей мере, на десять дней. — Если съедать по крысе в день, то я не только не умру от истощения, но и восстановлю свои силы. Усиленно работая десять дней подряд, я достигну верхнего яруса груза, наполняющего трюм. Может быть, даже скорее. Чем скорее, тем, конечно, лучше. Но за десять дней, — это уж наверняка!

Теперь можно было надеяться, что задача, которая до сих пор казалась нереальной, — проложить дорогу к палубе, — будет выполнена. Снова ко мне вернулись уверенность и хладнокровие, которых уже давно не ощущалось.

Только одно обстоятельство смущало меня — бочка из-под бренди. Я уже не боялся, что работа там займет слишком много времени, ибо времени сейчас у меня было достаточно. Но все еще опасался испарений алкоголя, которые внутри бочки были все так же крепки. Опасался, что снова потеряю сознание, несмотря на решение быть настороже и не оставаться слишком долго внутри. Ведь когда я вторично влез туда, я едва успел выбраться обратно! Но, что тут поделаешь? — Буду просто повнимательнее, постараюсь выбираться оттуда вовремя.

Хотя мне уже не приходилось так дорожить временем, как раньше, я не собирался тратить его попусту на долгие размышления. — Запив свой обед большим количеством воды из бочки, я вооружился ножом и направился работать.

Да, ведь бочка полона материи! — Увлекшись охотой, я совсем об этом забыл. Отложив нож, стал было вытаскивать куски сукна, но тут мне в голову пришла мысль, что пробиваться в этом направлении не стоит, ведь  мне нужно прокладывать туннель к грузовому люку,   через который я попал сюда.

 Я точно знал, где находится это люк, потому что помнил, каким путем шел от люка к бочке с водой, когда впервые спустился в трюм. Я тогда сразу кинулся к правому борту и, повернув, налево по прямой линии пролез к бочке через дыру между ней и ящиком с галетами. Я двигался к носу судна, а люк остался у меня за спиной. Все эти подробности я отчетливо помнил и был уверен, что идти через бочку — значит уклоняться от главного люка, ведь она лежит дальше к носу от него.

Мало того, дубовую клепку нож уже почти не режет, да и задохнуться в испарениях алкоголя можно. Гораздо легче пробиться через еловые ящики, тем более, что я уже и начал пробиваться в том направлении. Обдумав все, я решил, оставить бочку, и идти другим путем.

Я снова заполнил бочку из-под бренди, укладывая сукно тщательно, аккуратнейшим образом, придавливая, изо всех сил, стараясь, чтобы вошло побольше.

Я также проявил предусмотрительность — сложил убитых крыс в мешок и затянул, завязал веревку. Ведь не все корабельные крысы были уничтожены, и я боялся, что собратья этих мерзких созданий могут сожрать своих товарищей. Мне говорили, что у этого зверья такое не редкость, так что нужно беречь и сторожить этот мешок. — От сохранности зависит моя жизнь!

Когда все было сделано, я выпил чашку воды и направился в ящик из-под сукна, который стоял за ящиком из-под галет.

Я выбрал этот ящик отправной точкой для моего туннеля, так как лишь над ним находился ящик в котором «штуки» сукна были не поперек щели, и было достаточно удалить только две доски, для того чтобы начать его освобождать.

Вы думаете, что, забравшись в него, я сразу приступил к работе? Нет! Я довольно долго лежал не шевелясь. Но я не бездействовал, а усиленно думал.

 Придуманный новый план, пробудил во мне новую энергию. Надежда на спасение была сильна, как никогда с самого начала моего заточения. Перспективы открывались превосходные. Обнаружив в свое время бочку с водой и ящик с галетами, я испытал, правда, огромную радость, убедившись в том, что пищи и питья хватит до конца путешествия. Но впереди было тюремное заключение — мне предстояло претерпеть долгие месяцы молчания и мрачного одиночества!

Теперь же все было иначе. Если судьба мне улыбнется, то через несколько дней я увижу сияющее небо, вдохну в себя чистый воздух, увижу лица людей и услышу сладчайшие из всех звуков — их голоса.