Такое открытие усугубило мрачность моего положения. Но я не впал в отчаяние, а решил продолжать работу, как будто никакого несчастья не случилось. Уменьшение запасов только прибавило мне энергии и упорства.

Оставался единственный способ сохранить еду — взять с собой кулек и постоянно держать при себе. Конечно, можно было завернуть крошки в несколько слоев материи, но я был убежден, что паразиты прогрызут дыру даже в железном ящике. Я сделал новый кулек, и был готов защищать его против любого, кто на него покусится. 

Сильно умаявшись, и жалея нож, я сначала все же попробовал выломать ногами доску противоположной стенки. Но сколько я ни колотил, ничего не получилось! Железные ленты выдержали бы и более сильные удары. Пришлось работать ножом.

Дерево было не слишком твердое — обыкновенная ель, и резать было бы не трудно, если бы работать в более удобной позе. Но приходилось действовать в согнутом положении, весьма неудобном и утомительном. Больше того, рука моя все еще болела от крысиного укуса, ранка не закрылась. Вечное беспокойство, тревога, бессонница, лихорадочное состояние, постоянная нагрузка мешали излечению. К сожалению, ранена была правая рука, а я был правшой. Конечно, я пробовал переложить нож в левую руку, чтобы правая отдохнула, но ничего не получалось. Поэтому понадобилось несколько часов на то, чтобы перерезать доску шириной где-то в пятнадцать сантиметров  и толщиной в два. Наконец я все-таки справился.

И опять пришлось колотить ногами, крутить руками половинки, пока железные ленты не позволили отделить доску от ящика.

Просунув руку в щель, я понял, что там точно такой же ящик, — обтянут лентами и по ширине четыре еловые доски.

Это открытие сильно опечалило меня. Я был разочарован. Но все же решил удостовериться окончательно, что в нем тоже мануфактура. 

Трудился угрюмо, безрадостно — это была безнадежная работа. Я бы мог и вовсе оставить ее, ибо лезвие ножа уже не раз приходило в соприкосновение с чем-то мягким, рыхлым внутри ящика — это была ткань. Я мог бы бросить работу, но какое-то любопытство заставляло меня механически продолжать ее — то любопытство, которое трудно удовлетворить, пока полностью не убедишься. Побуждаемый этим чувством, я механически работал ножом, пока не разрезал доску, и, отогнув ее, не засунул внутрь руку. Результат был вполне ожидаемый, — в ящике лежала материя!..

Ничего не соображая, механически развернулся в сторону своего убежища, и тут нож выскользнул у меня из рук. — Побежденный усталостью, подавленный горем, я упал ничком, потеряв сознание.

Это беспамятное, отчаянное состояние продолжалось некоторое время. В сознание я пришел от острой боли в среднем пальце руки, такой боли, словно меня резанули ножом.

Еще не совсем придя в себя, я подумал, что наткнулся на нож: наверное, он упал открытым где-то рядом. Но через секунду или две я понял, что не нож, однако, причинил мне боль. Рана была нанесена не холодной сталью, а ядовитыми зубами живого существа. Меня укусила крыса!

Равнодушие и вялость мгновенно рассеялись и сменились сильнейшим страхом. Теперь я окончательно убедился, что гнусные животные угрожают моей жизни. Это было первое их нападение без всякого повода с моей стороны. Резкие движения и громкие крики прогоняли крыс, но чувствовалось, что со временем они осмелеют и перестанут обращать внимание на неопасный для них шум. Я слишком долго пугал их, а задавил лишь одну, и это было так давно.

Хотя надежды на избавление, к сожалению, сильно уменьшились и, вероятно, меня ждала голодная смерть, все-таки я предпочитал умереть от голода, чем быть съеденным крысами. Сама мысль о подобной смерти наполнила меня ужасом и заставила употребить всю энергию на избавление от такого конца.

Я очень устал и нуждался в отдыхе. Но здесь лежать нельзя. Нужно отправляться в старое убежище — оно надежно защищено от крыс. И захватив нож и кулек с сухарями, я снова устроился за бочкой.

Теперь размеры моей клетушки уменьшились,— она была завалена материей, выброшенной из ящика. Ведь его объем был примерно такой же, как моя конура. В сущности, в ней как раз хватало места только для моего тела, и то только потому, что часть материи разместилась в ящике из-под галет. Так что это было скорее гнездо, чем помещение.

Восстановив нарушенную защиту со стороны ящика из под галет, съев свой тощий ужин и запив его многочисленными глотками воды, я дал, наконец, отдых душе и телу, в чем давно уже так нуждался.

Мой сон не был ни сладким, ни глубоким. К мыслям о мрачном будущем прибавились мучения от жары еще более сильные, чем раньше, — вы только себе представьте, в каком коконе я находился, там было как на горячей сковородке. — Ни малейшего движения воздуха. Но все-таки я поспал немного, и это «немного» было все, чем я вынужден был довольствоваться.

Проснувшись, я принялся за еду — за свой «завтрак». Конечно, это был самый легкий из всех завтраков на свете, и вряд ли он заслужил такое название. Я опять выпил много воды, потому что меня трепала лихорадка и болела голова, собираясь развалиться на части.

Однако нужно было приниматься за работу. Если в двух ящиках лежит мануфактура, это еще не значит, что таков и остальной груз. Я решил проверить, что находится рядом с ящиком из-под сукна. Тут самое главное не начать резать ту его стенку, за которой борт судна. — При таком состоянии моей головы, это вполне возможный вариант. Захватив с собой кулек с едой, я приступил к работе.

Доски стенки располагались горизонтально, концы их, как я знал, укреплены металлической лентой. Следовательно, прежняя метода не годится. — Внутренняя ширина ящика всего около шестидесяти сантиметров, и ни колотить ногами, ни крутить руками половинки в этой тесноте не представлялось возможным. Немного подумав, я решил вырезать доску, — сделать два разреза по ее концам, слева и справа, там, где она была прибита к рейкам каркаса. 

После долгого, упорного труда, особенно мучительного из-за ранки в пальце и тесноты, мне это удалось. Просунув руки в образовавшуюся щель, я обнаружил там точно такие же доски, точно такую же стенку, и, точно также помучившсь, я справился и с доской этой стенки.

Там был лен — «штуки» прекрасного льна плотно прижатые друг к другу стояли вертикально. В образовавшуюся щель их можно было только пересчитать, а для того, чтобы выдернуть хотя бы один из них, нужно было разобрать всю стенку, а до этого разобрать и всю стенку ящика, в котором я находился. Я прикинул, — для этого придется ножом сделать рез длиной почти четыре метра. И это в таких адских условиях! И выдержит ли такую работу нож?  — Нет, я лучше опустошу второй ящик с сукном, и посмотрю, что находится за ним.

Работа была тяжелая, но знакомая. Лишь одна возникла неожиданная трудность. Оба ящика с сукном по объему были одинаковые, но я не смог переместить всю материю из второго ящика в первый. Они были плотно упакованы, а я не мог их так же укладывать, да и поначалу и не обращал на это внимания, и лишь потом спохватился. — Пришлось заново все перекладывать, потеть, мучиться. В конце концов, я оказался сидящим на корточках с ножом в руках перед задней стенкой второго ящика, упираясь спиной в «штуки» сукна, — они полностью занимали пространство позади меня. Разрезав доску стенки вверху и внизу, и убрав ее в сторону, засунул в щель руку.  Увы, меня ждало самое печальное разочарование: еще один ящик с сукном или льном, я уже научился их распознавать на ощупь! Я был обессилен, мне стало дурно, и я бы упал, если бы было куда упасть, а так я остался сидеть на корточках, ослабевший и телом и душой.

Если бы не голод и жажда, я бы очень долго оставался в состоянии полного оцепенения. Но природа взяла свое. Поесть можно и здесь, но вот за водой придется пробиваться в свое убежище, хотя на это, казалось, не осталось никаких сил. Последовало героическое сражение с загораживающим мне дорогу сукном. — И вот она, наконец, моя спасительница бочка с водой!