Мозг — довольно сильное орудие в арсенале человека, которому свойственно отключать сознание в минуты сильного потрясения, вгоняя владельца в состояние, близкое к безумию. Без разума, человек не более, чем животное, движимое инстинктом. И именно в такого зверя превратилась Элизабет, с дичайшим воплем ринувшаяся на убийцу ребенка. Она не думала и не понимала, что творит. Цель была перед глазами, и женщина мчалась к ней на встречу. Ее не волновало, что робот сильнее, а в голове не существовало ни единого ментального ограничения, голоса, который мог бы сказать: «Он убьет тебя».

Но физическое ограничение куда более реально.

Раздался выстрел, и девушка рухнула рядом с пеленкой, так и не добежав до Шестнадцатого. Обернувшись на источник звука, палач увидел дымящийся ствол пистолета напарника.

— Прямо в сердце, — прокомментировал Двадцать Шестой поражение мишени. — Без лишних мучений.

— Похвально, очень похвально, но не смертельно, — сказал Шестнадцатый указав на раненную.

— Через пару минут все закончится. Напоследок, она побудет со своим дитя, пусть и не в той форме, в какой привыкла.

— Ти, это жестоко даже для тебя, — глядя на Элизабет, проскулил Спайк.

Девушка медленно погибала, истекая кровью. Сердце остановилось, но мозг еще был жив и посылал последние импульсы в ее мышцы. Ее лицо лежало на уровне раздавленной головы младенца, прикрытой простыней. Из затухающих глаз уходила жизнь, забирая все краски из молодых хрусталиков, превращая их из небесно-голубых в безжизненно-болотистые, а прозрачный пузырек на нижнем веке, прорвался длинной слёзной линией на щеке.

— Круг замкнулся! — воскликнул Шестнадцатый. — Весь людской род был обречен на земные муки по вине любопытства одной женщины, решившей вкусить запретный плод. Как же это иронично, что история человечества закончилась так же на женщине и плоде! Можно ли назвать это искуплением греха? Я думаю, что да! А ты, Двадцать Шестой — единственный, кто этому поспособствовал в большей мере. Миссия завершена.

Двадцать Шестой ничего не ответил на похвалу напарника. Он молча наблюдал за Элизабет, рука которой, с помощью остаточных электрических импульсов, ползла к ребенку и остановилась рядом с его тельцем, завершив тем самым свою собственную миссию, как мать.

Шестнадцатый ненавидел людей. Но, как и в прошлый раз на поле боя, он решил отдать дань уважения последней женщине на Земле и не перерабатывать ее в гемомасло. Сжечь, а потом взорвать — таков был его приказ. Пока Спайк разогревал температуру в бункере, чтобы избавить помещение от холода и инея, оставшегося после залпа сухого льда, я осматривал комнату и искал наиболее уязвимые точки.

— Здесь, здесь и вот тут, — указал я Шестнадцатому на потолок и две противоположные стены. — Если заложить взрывчатку в этих местах, то все будет захоронено наверняка.

— Убежище довольно маленькое, так что других вариантов и нет, Двадцать Шестой.

— Откинуть язвительность тебе так же запрещает система?

— Нет, логика. И…, - он замялся, — …товарищеская дружба. Этим ведь занимаются друзья время от времени? Язвят, шутят и пытаются задеть с помощью иронии? Наблюдая за тобой и псом, могу с уверенностью заявить, что да.

Я посмотрел на Спайка. Тот, как-то устало, помотал головой, но, будь у него ладонь, то он точно приложил бы ее к морде. Тем не менее, слова Шестнадцатого повергли меня в ступор даже больший, чем его попытка «соблазнения» женщины. Но, раз напарник и в правду считает меня другом, чего я не могу сказать со своей стороны, то не буду запрещать ему так говорить.

— Пока вы тут занимаетесь зачисткой, нужно вызвать транспорт, чтобы нас забрали. Кира этого сделать не в состоянии, — хмыкнул Шестнадцатый с легким презрением, и вышел на улицу.

Эй, Ти, — обратился ко мне Спайк, — тебе не кажется, что солдатик ведет себя довольно странно?

— Нет, а что?

— У меня довольно странное ощущение. Не пойми неправильно, но после того, как я «прибрался» в твоем виртуальном мире, вы словно поменялись местами. Ты хоть раз видел, чтобы Шестнадцатый вел себя так с людьми? Отдавал почести, применял некую нежность, пусть и в качестве психологического давления? Ты же напротив стал более холодным и жестоким. Убийство женщины — самый яркий пример: оставить ее в живых на пару секунд, чтобы она мучилась, не в состоянии полноценно обнять ребенка. В данных обстоятельствах, акт, может, и благородный, но очень настораживающий.

— И что же тебя настораживает? Я — солдат, Спайк. Выполнять приказы — моя основная задача. Жалость и милосердие — не самые нужные качества в зонах боевых действий. Не буду отрицать, что человеческая культура мне любопытна, но она не дает привилегий на мягкость по отношению к людишкам. Ты стер некоторые мои воспоминания, но, складывается впечатление, что запамятовал, каким я был во время наших с тобой миссий до вступления в Отряд 42.

— Да, Ти. Твоя правда, прости, — поник Спайк. — Прогрев окончен, можешь расставлять огнеупорные заряды и поджигать эту печь.

Мы стояли снаружи и наблюдали за языками пламени, бушующими плотной, оранжевой пеленой в дверном проеме. Не знаю, о чем думали Спайк и Шестнадцатый, но, вглядываясь в огонь, я заметил, что он показывает мне не то, что видят остальные. В симфонии переливающихся красок и треска древесины, в моих глазах всплывал образ бегущей на помощь своему ребенку матери. Пожар олицетворял ее желание спасти то, что ей дорого, а щелканье дощечек — звук отчаяния под ногой Шестнадцатого. Справа от меня пискнула нажатая кнопка, после чего раздался взрыв, вынесший стены и обрушивший потолок. Гора содрогнулась и посыпалась камнепадом. За короткое мгновение, убежище, служившее последним домом людей, превратилось в груду булыжников, даже отдаленно не напоминавших о царившем внутри уюте.

— Взрыв — мой выстрел, — случайно вслух, произнес я.

— Что? — спросил Шестнадцатый, выкинув детонатор.

— Нет, ничего.

— Хм…, - он что-то заподозрил и сфокусировал на мне глаза-камеры, но шум, рассекающего облака, корабля, вмиг переключил его внимание на небо. — Отлично. Как раз вовремя. Нас подберут возле леса, где валяется наше горе-судно. Идем.

Шестнадцатый побежал вперед, оставляя за собой кровавые отпечатки стопы. Прыгая с камня на камень, напарник ловко вскарабкался на верхушку утеса и помахал нам вниз, давая понять, что пора торопиться. В последний раз обернувшись к разрушенному бункеру, я поймал на себе взгляд Спайка. Пес явно был чем-то расстроен, на это указывали его вялый хвост и откинутые назад уши-антенны. Так ничего и не сказав, он побрел в сторону Шестнадцатого, на место встречи.

Прокручивая назад миссию, и весь пройденный путь, как кинопленку, закрадывается сомнение, что я зря втянул Спайка. Однако, без него мы бы давно потерпели неудачу. Я стараюсь сохранять самообладание, но не могу отрицать слова, сказанные им. Что-то изменилось, и Спайк заметил это. Его беспокойство оправданно. Все, что мне остается — не усугублять положение вещей, не спускать на нет поступок пса-компаньона, и последствия битвы в виртуальном мире. Ведь, как бы Спайк не корил себя за то, что сейчас со мной происходит, какие бы перемены не произошли, благодаря ему — я ощущаю себя гораздо лучше. Он просто обязан понять, что на пути вперед, приходится чем-то жертвовать. Мы вернемся к этому разговору, как только придет время, а пока…Еще раз спасибо, Спайк.

Корабль Отряда 42 должен был ждать нас около места крушения Киры, рядом с лесом, но, по какой-то неведомой причине, пилот посадил транспорт на поле боя. По костям бродила опергруппа и что-то сканировала. Во главе нее находился Шестнадцатый и раздавал указания. Спайк стоял рядом с ним, но, заприметив меня, сразу же ринулся на встречу.

— В чем дело? — спросил его я.

— Ти, произошло что-то странное. Ты ведь помнишь, что солдатик решил не перерабатывать людей в гемо, говоря там что-то про честь и прочее. Так вот, когда мы подошли к кораблю, то не обнаружили ни одного трупа. Точнее как, тела-то остались, но…