— А спешка?

— А спешка для них естественна. Все идет по строго определенному плану, который работает, как часы. Норма, которую многим не понять. К примеру: вдруг кто-то из клерков решит выбиться из толпы и подойдет к тебе поговорить, не знаю, о том, почему ты сидишь на скамейке и смотришь в пустоту. В независимости от ответов, вы просто останетесь ни с чем, ведь для него твое поведение — не норма, как и его для тебя. Недопонимание — естественно, и, прости за тавтологию, но это надо понимать, новичок, — закончил Шестнадцатый, остановившись у очередного светофора.

— Какой интересный пример…, - задумался Двадцать Шестой.

— Чем же он интересен?

— Да так, не важно, — оборвал он, отвернувшись к окну.

В салоне воцарилась уже такая привычная тишина. Шестнадцатый протянул руку к аудиосистеме, нажал на серую кнопку и по магнитоле пробежали яркие огоньки. Он достал диск и вставил его внутрь. Легкая, спокойная музыка с электронным женским вокалом и нотками синтвейва, разорвала царившее молчание, а Шестнадцатый начал выстукивать ритм по обивке руля пальцами. Все это хорошо сочеталось с наступившими сумерками; город еще не утонул во тьме, неон только-только начинает просыпаться, а автомобиль мчится по пустой дороге, освещаемой тусклыми фонарями. Шестнадцатый увеличил скорость, и вся картина снаружи начала размываться, превращаясь в некое подобие цветной мазни, словно «Звездная ночь» Ван Гога, украшенная неоновыми нитями.

— Чиптрон — Шестерни в ночи, — вдруг сказал Шестнадцатый.

— Это ты к чему?

— Название этого трека, если тебя вдруг заинтересует, — повернувшись к напарнику, ответил он. — Мне нравится такая музыка, уж очень она «наша».

Двадцать Шестой промолчал и продолжил наблюдать картину за окном, вслушиваясь в пиликающие нотки мелодии, которые так хорошо сочетались друг с другом. «Никогда бы не подумал, что Шестнадцатый слушает музыку», — сказал про себя он.

Живописная мешанина постепенно начала приобретать привычные очертания черных монолитных жилых гробов. Автомобиль замедлил ход и припарковался у бордюра.

— Приехали, — оповестил водитель.

Знакомый переулок с полуразрушенными домами. Вдали прерывисто мигает красная неоновая вывеска магазинчика, продающего все, что можно и нельзя. Обитель одного очень мерзкого андройда.

— Зачем мы здесь? — удивился Двадцать Шестой.

— Нам нужна информация, а кто, как не Масляный Папочка знает каждый угол в этом городе? — ответил ему напарник.

— Погоди, разве миссия начинается не утром следующего дня, после брифинга? Я и пса не взял с этим расчетом. Думал, что мы едем…

— Домой? — перебил его Шестнадцатый. — Не в этот раз. У Отряда нет графика. Время начала операции определяет старший по заданию. Если тебе так важно, я могу выслать копию трудового договора, там все написано, — саркастично сказал Шестнадцатый, выходя из машины: — А пса потом оповестишь, не критично, — добавил он и хлопнул дверью.

Двадцать Шестой мигом выскочил наружу, нагнал своего напарника и схватил его за плечо: «Стоп! Дай мне с ним поговорить!»

— В чем дело? — обернувшись, спросил тот.

— Позволь мне…

— С чего бы? Пока что я главный, и мне решать, кто с кем будет говорить, — скинув руку новичка, сказал Шестнадцатый.

— Мне кажется твои методы допроса будут слишком…

— Допрос? Брось, это просто беседа. Мы ведь «братья», все мы, — успокоил он Двадцать Шестого.

У палатки торгаша столпилась пара-тройка роботов, что-то выкрикивающих своими трескучими голосами. В воздухе витало напряжение, машины толкали друг друга, каждый хотел, чтоб его обслужили первым. Во всей этой перепалке, никто не обратил внимания на двух новых посетителей. Двадцать Шестой, со всем своим уважением, похлопал одного из стоявших по спине, но никакой реакции не последовало; его больше волновал товар, который Папочка все никак не хотел отдавать:

— Я же сказал, литр — не меньше! — кричал на них Масляный.

— Только неделю назад было двести миллилитров! Какого черта ты задрал цены?! — ответным криком доносилось из толпы.

— Людей — меньше, цены — выше! Все по правилам!

— По чьим?!

— Экономики, болванка жестяная!

Гул нарастал, толчки становились яростней. Масляный не пытался исправить ситуацию, а лишь усугублял ее: оскорблял, не шел на уступки, не старался объяснить все более спокойно. В разговор вмешался Двадцать Шестой:

— Так, секундочку внимания!

— А ты еще кто такой?! Встань в очередь! — оттолкнув незнакомца, вспылил один из толпы.

— Я бы попросил вести себя спокойней…, - он просканировал робота коричневого цвета, и пробил по базе данных, — …OBR-55.

— А то что? — OBR-55 толкнул встрявшего обеими руками. — Ну, что?! — и еще раз. — Что ты мне сделаешь, тупая жестянка?! — последовал удар в грудную пластину.

Двадцать Шестой попятился назад, но агрессор не остановился и кинулся на него с кулаками. Металлическое звяканье эхом разнеслось по переулку. Шум у прилавка стих, и все внимание было приковано к потасовке. Удар за ударом сыпался на Двадцать Шестого, но он ничего не предпринимал и старался увернуться, но безуспешно. В голову, в корпус, снова в голову, по ногам. Шестнадцатый наблюдал в сторонке и ждал хоть каких-то действий от напарника. OBR-55 прижал противника к стене и начал беспрерывно дубасить его, словно мешок с гайками:

— Эта мразь…, - лязг хука, — …задрала цены…, - скрежет апперкота, — …на детали! Детали, которые мне жизненно необходимы! Двести! Двести миллилитров — и так много, но ЛИТР?! — кричал он на Двадцать Шестого, схватив за горло. — Где?! Где мне взять столько гемомасла?! — OBR-55 замахнулся. — Я знаю! У тебя наверняка имеется пара флаконов! — из руки появилось ржавое, но заточенное лезвие. — Отда-а-а-й! — клинок со свистом устремился в грудь избитого солдата.

Раздался глухой тянущийся треск. На асфальт хлынула черная жижа. OBR схватился за искрящуюся руку, из которой торчали трубки, и отскочил от Двадцать Шестого. Шестнадцатый подошел к раненому бойцу вплотную, и с размаха ноги врезал ему в область коленной чашечки. Пятьдесят Пятая модель со скрипом упала на колени, и в этот же миг получила еще один удар в подбородок своей же оторванной конечностью.

— Драка затянулась, — произнес Шестнадцатый, выкинув руку OBR в сторону. Сидевший у стены Двадцать Шестой, не смог из себя выдавить ничего лучше, чем: «Как-то не «по-братски» ты с ним, не находишь?»

— Было бы очень «по-братски» позволить ему пронзить тебя насквозь? Думаю, что нет, — он подошел к поверженному роботу, схватил его за голову и поднял перед собой. — За нападение на сотрудника Отряда 42 и покушение на убийство, приговариваю тебя к Рифорджу, приятель.

— И пусть…что с того? Я все равно обречен без этих деталей, так что Рифордж мне не страшен. Лучше сразу на свалку, — проскрипел с замыканием в голосе OBR. — Однако…этот ублюдок, Масляный, уж очень лукавит, говоря…что людей почти не осталось…, - добавил он, и огоньки его глаз медленно потухли.

Толпа тут же разбежалась, стоило ей услышать про Отряд 42. В переулке остались: Двадцать Шестой, сидящий у стены; Шестнадцатый, уложивший тело Пятьдесят Пятого возле помойки, и Масляный Папочка, весь покрывшийся маслом от последних слов погибшего робота.

— Торгаш! — прокричал Шестнадцатый, доставая пистолет из оружейного отдела в бедре. — У меня есть несколько вопросов, — и не обращая внимания на напарника, двинулся к прилавку, над которым тускло мигала надпись «OilDi».

Осколки стекла звонко посыпались на асфальт, ткань и дощечки от палатки разлетелись в разные стороны. Шестнадцатый принялся палить в Масляного, даже не произведя предупредительный выстрел. Специально или нет, но ни одна из пуль не попала в цель. Курок щелкнул, и пальба прекратилась. От торговой точки не осталось ничего, кроме большого полотна цвета хаки, из-под которого виднелся округлый бугорок с жирными пятнами. Шестнадцатый перезарядил орудие, вставив рукоять в бедро, стянул ткань и выстрелил в укрытый под ней объект.