Мир грез в очередной раз пытался унести Элизабет прочь, но пинок в живот вернул заложницу к реальности. Тяжело дыша, она смотрела на Виту и посылала ей мысленный сигнал: «Смелая. Очень смелая! Не важно, насколько ужасной может быть ситуация, — ты не заплачешь, не издашь и звука! Этот изъян — не наказание, но особый дар, данный тебе за то тяжелое рождение в таком суровом мире! Не плач, Вита, мама рядом».

— Сколько ты еще будешь летать в облаках, самка?! — раздраженно проговорил Шестнадцатый. — Что было дальше? Андройду нужны были дети? Зачем?

— Я…я не знаю, больше ничего не знаю, — сквозь слезы говорила девушка.

— Так не годится. Должно быть что-то еще! — замахнувшись рукой, робот отвесил Элизабет оплеуху, от чего та с писком распласталась по полу. Шестнадцатый сел на нее сверху и ударил еще раз, затем снова. По комнате разносились шлепки и выкрикивания машины: «Говори!» После десятков пощечин, девушка была не в состоянии подать голос. Боль сменилась на простое ощущение толчка по жаркой поверхности кожи холодным предметом, который по инерции касается ее щек, потеряв всякий смысл.

— Может хватит? Она ничего не знает, — крикнул напарнику Двадцать Шестой, и вдруг обратил внимание на шевеление в руках. Внутри свертка что-то копошилось, словно реагируя на события вне его кокона.

— Ти, — настороженно обратился Спайк, глядя на хозяина. — Что ты делаешь?

— А на что это похоже? — задал встречный вопрос Двадцать Шестой, протянув руку к предмету. Он слегка коснулся его, и нечто ответило ему слабым тычком изнутри. Робот дотронулся снова, и на этот раз существо ткнуло сильнее. — Приоткроем завесу тайны, — подумал про себя солдат и откинул кусочек ткани.

Из кокона на него смотрели два ярких, голубых глаза, отдававших молодой ясностью и любопытством. Розовые, пухлые щечки раздвигались в стороны улыбкой блестящих губок. Жидкие, русые волосы ниспадали на лицо девочки, щекоча ее крохотный носик, отчего та сразу же чихнула, забрызгав видеомаску Двадцать Шестого прозрачной слюной. Не придав особого значения испачканному «лицу», робот пристально вглядывался прямо в крохотные глазки ребенка. Невольно, на маске Двадцать Шестого появилась пиксельная, кривая ухмылка, от которой дитя разразилось миленьким хихиканьем и колыханием кулачков. Ей нравилась эта большая игрушка, которая держала ее на руках, и она с удовольствием рассматривала черный корпус андройда. Но, в какой-то момент, любопытство взяло верх. И, как самому типичному юному детективу, ей понадобилось лично изучить непонятный и невиданный доселе предмет. Малышка протянула ручку к роботу, выставив вперед указательный пальчик. Она пыталась дотянуться до самой головы, издавая кряхтящие звуки превозмогания. Наблюдая за тщетными попытками, Двадцать Шестой, совершенно неосознанно, и к удивлению Спайка, помог малютке в ее нелегкой задаче и дотронулся до нее кончиком ледяного пальца.

Первая мысль, промелькнувшая в голове Двадцать Шестого, была связанна с «Зависанием». Но он мигом откинул ее, так как во время этой «особенности» системы, ему было над чем рассуждать и к чему приходить по итогу процесса. В данный же момент, Двадцать Шестой не мог объяснить и даже предположить, почему совершил подобный жест в сторону ребенка. Тем не менее, он не мог отрицать того факта, что, дотронувшись конечности малышки, ощутил некое родство и особую связь. Очень далекую и глубокую связь, которая приобрела форму в словах, вырвавшихся из его динамиков:

«Прикосновение к началу начал…к самой жизни».

Не успел он опомниться, как обнаружил, что указывает пальцем в пустоту. Приподняв голову, Двадцать Шестой встретился взглядом с Шестнадцатым, держащим сверток с девочкой. В его камерах на маске горел алый свет, а грудные пластины вздымались вверх и вниз, будто он задыхается от гнева.

— С меня хватит! — выпалил он, и вытянул на прямой руке сверток, показывая его Элизабет. — Либо ты говоришь, либо плод погибнет.

Девушка, не задумываясь о последствиях, с боевым и отчаянным воплем, кинулась на Шестнадцатого, но получила очередную порцию пинка с ноги в грудь и отлетела в люльки, разломав их в щепки. Борясь с кашлем и сплевывая кровь, она взмолила: «Не надо! Прошу вас! Только не моя девочка! Нет!»

— Информация! — крикнул на нее Шестнадцатый. — Живо!

— Хорошо…хорошо! Но обещайте, что вы не тронете ее, умоляю!

— Ты не в праве просить о чем-либо, животное, но, так и быть, я постараюсь, — ответил робот, и уложил малышку в скрещенные руки.

— Спасибо…спасибо, — выдохнула девушка и, сделав глубокий вдох, добавила: — Этот андройд…ему просто нужны были наши дети и больше ничего.

— Сколько?

— Десять штук в год…

— Зачем?

— Он не посвятил нас…

— И все? — уточнил Шестнадцатый, усилив давление на ребенка.

— Нет! Нет…было еще…еще кое-что. В день последней встречи, перед тем, как уйти насовсем, андройд произнес два слова: «Эйч и ноль».

— Эйч — Ноль?! Ты ничего не путаешь? — чуть не выронив сверток от удивления, переспросил солдат.

— Именно так он и сказал, клянусь! — ответила Элизабет, прикрыв лицо ладонями. — Это все, что я знаю! Пожалуйста, отдайте мне малышку!

Шестнадцатый замер, не веря ее словам. Он посмотрел на Двадцать Шестого, надеясь увидеть в нем хоть немного замешательства, но напарник никак не отреагировал и продолжал наблюдать со стороны. В морде Спайка так же не читалось ни грамма осведомленности про Эйч — Ноль и связанном с ним проекте — «Адам — 01». Они не знают, подумал Шестнадцатый, и отвернулся от сопартийцев.

Откинув беспокойство на будущее, он подошел к девушке и положил рядом с ней четыре прямоугольных пластины, нажал на запястье и вокруг Элизабет образовался кубический барьер, с прозрачными, фиолетовыми стенами.

— Спасибо за информацию, — поблагодарил Шестнадцатый пленницу. — Но, боюсь, не могу выполнить твою просьбу.

— Что?! ПОЧЕМУ?! — завопила девушка, ударив кулаком в барьер.

— Знаешь, чего я не могу понять? — он присел на корточки и уложил ребенка на пол, при этом накрыв ей лицо кусочком простыни. — Почему люди, находясь в наиболее скотских условиях, так стремятся к размножению?

— О чем ты?!

— Нет, правда. Ты оставила дитя себе. Зачем? На что ты рассчитывала? Что ты можешь ему дать в сложившихся обстоятельствах? Воспитание? — Да. Хорошую жизнь? — Нет. Этот ребенок будет продолжать никчемное существование, которое вы ему унаследовали. Повторюсь: «Зачем?» Ваша культура — уничтожена. Вы живете в пещере, пусть и высокотехнологичной, но тем не менее — пещере! Вас окружает дикая природа и гора трупов в нескольких метрах от жилья. На что ты надеялась, оставляя ее себе?

— Выпусти меня! Выпусти меня отсюда! — она продолжала стучать по барьеру изо всех сил.

— Нет, — спокойно произнес Шестнадцатый поставив стопу на сверток. — Я не получаю ответа на вопрос. Объясни мне, самка, и тогда, возможно, я передумаю. Масляный забирал у вас детей, но почему то, именно этот, остался не тронутым. Могу лишь предположить, что вы договорились с этим жирным барыгой, но ЗАЧЕМ?! — механизмы бедра завизжали, и нога медленно начала опускаться тяжелым прессом.

— ПЕРЕСТАНЬ! — завопила Элизабет, усилив удары настолько, что по стене потекли струйки крови, оставленные ее кулаками.

— Ответа все нет и нет, а время идет и идет. Хочу сказать только одно, самка: — В следующей жизни, — под пеленкой послышался легкий хруст, после которого на ней разрослось мокрое пятно, — в альтернативной вселенной, когда ты переродишься, оглянись вокруг себя и задумайся об условиях, в которых ты находишься. Подумай, что ты можешь дать своему чаду в этом мире, а уже потом принимай мужское семя в свои чресла! — и его нога прошла сквозь хилое тельце, ударив в пол глухим топотом.

Подняв стопу из мокрой, кровавой лужицы, Шестнадцатый отключил силовое поле вокруг девушки. Элизабет застыла на месте и сохранила позу женщины, лупившей кулаками по стене, вот только преграда исчезла. Ее рука замерла в пространстве, а по коже, до самого локтя, текла багряная полоса.