— Ладно, скажу тут, раз ты не в силах войти и слушать там. Новости у меня пятьдесят на пятьдесят, однако, сложно назвать их хорошими или плохими, — робот оперся о стену и скрестил руки. — Спайк, так ведь его зовут? D-09 — модель пса довольно старая, не последней разработки. Я не удивлен, ведь Лидер не особо заморачивался над техническим оснащением Отряда 42, давал, что было. В общем, твой Спайк — рухлядь, если говорить грубо, по нынешним меркам, но это только внешне. Внутри же его организм довольно сложен, хотя и не на сто процентов. Питается он от электричества, точнее, у него имеется генератор, который накапливает электроэнергию, позволяющую ему функционировать довольно долгое время.

— Я не знал об этом, — сказал Двадцать Шестой слегка удивившись, но скорее не самому факту, а тому, что Рипп начал настолько издалека.

— Энергия, — продолжил ржавый врач, не обращая внимания на комментарий, — струится по всему организму, как и у нас. Однако, система нестабильна, и, если в ней случается сбой, ток выходит наружу и может запросто поджарить своего носителя. Именно данный минус я вношу в категорию «Рухлядь». Тем не менее, о плюсах. В случае повреждений, наиболее важные детали получают защиту, такое себе мини-силовое поле. Оно блокирует энергию, и не дает ей нанести больший ущерб. Зачем, спросишь ты? А затем, что создатели D-09, прекрасно понимали, что их изобретение — разовая вещь, но опыт, накопленный ей — нет. Когда носитель уничтожится, его ценные внутренности можно восстановить, к примеру, загрузив в другую вещь — нового пса D-10, пусть до разработки такой модели дело и не дошло. А теперь вишенка на нашем торте. Сохранная функция срабатывает только тогда, когда организм входит в режим энергосбережения. Таким образом, он дает понять системе, что не может защитить себя сам. Когда же собака «просыпается» — щит снимается. А значит…

— Значит пес подтверждает для системы, что все в норме. И если сонный режим выключить раньше, чем будет устранена неполадка, будет нанесен вред важным деталям, — закончил Двадцать Шестой. — Что ж, удар по лицу был оправдан.

— Вот-вот. Ты чуть не угробил своего питомца своими руками. Вам совсем не давали инструкций, как пользоваться этими существами? — пробурчал Рипп.

— Я не относился к нему, как к предмету. Он функционировал со мной на равных. Поэтому в этом не было необходимости.

— Весьма безответственно с твоей стороны, юнец, весьма-весьма.

— Из всего сказанного, могу заключить, что Спайк в порядке? Его «органы» под охраной и ему ничего не угрожает?

— Не совсем.

Рипп повернулся к лаборатории и вошел внутрь, надеясь, что Двадцать Шестой последует за ним. Немного отвлеченный разговором, робот так и поступил. Слабая, но хоть какая-то, надежда, придала ему немного смелости, и он твердо прошел вслед за хирургом.

Лаборатория представляла собой маленькое помещение, по типу кладовки под лестницей. Она предназначалась для одного, максимум для двух персон. В ней с трудом помещалась металлическая койка и стул, крохотные полочки с парой колб и мензурок, и одинокая тумба с инструментами. На дальней стене висел работающий моноблок, который выводил данные по подключенному к нему пациенту, по большей части процентовку оставшейся энергии. Цифра стремительно падала. По отсчету в правом нижнем углу экрана, оставалось полчаса до полного отключения.

Спайк мирно лежал на койке и ничего не подозревал, погруженный в электронный сон. Двадцать Шестой подошел к нему и провел рукой по голове. Никакой реакции, кроме визуальной, пробежавшей по маске пса зеленой паутинкой от прикосновения. На пояснице пациента зияла аккуратная рана, видимо Рипп постарался превратить груду покореженного металла в нечто смотрибельное и удобное для будущей операции. Внутри, Двадцать Шестой заметил то, о чем ему говорил хирург — защитное поле. Золотистый купол, как закатное солнце, сиял в глубине тела и отражал от себя волны искрящегося электричества. Под желтизной щита, робот приметил надпись “Memo”, и пришел к выводу, что под охранной находится блок памяти.

— И? В чем проблема? Устраняешь неполадку, запускаешь систему, и мы уходим.

— Не все так просто. Как работает охранный механизм? При получении повреждений, он, в первую очередь, будет стремиться спасти механизмы, расположенные поодаль от места урона. Проще говоря, пса целенаправленно били именно в поясницу, чтобы уничтожить чип памяти. Пока система покрывала щитами другие важные детали, блок оставался открыт и был задет вырвавшимся током. Когда бойня прекратилась, купол накрыл и его.

— Значит ничего не сделать?

— Состояние пса, на данный момент следующее: блок памяти сплавился со скелетом и был частично поврежден. Как ты понимаешь, ток циркулирует по всему корпусу, и если я устраню неполадку, то чип все равно получит разряд, так как прилеплен к внутренностям. Конечно, сгорит он не сразу, но все же…отделить его невозможно.

— Твою ж шестерную мать! — Двадцать Шестой ударил кулаком в стену, раздражаясь от речей Риппа, которые только тратят драгоценное время.

— Спокойно, спокойно. Выдохни, юнец. Я просто подвожу к вариантам, которые озвучу. Ты, как хозяин, должен будешь принять решение. Слушай внимательно. Повторяю, блок памяти — поврежден и сросся с корпусом. Вытаскивать его бессмысленно, плюс он требует починки, которую я не смогу осуществить, работа слишком тонкая, нужно больше времени, которого у нас нет.

— Что ты предлагаешь?

— Использовать гемомасло. Наномашины проведут восстановление на молекулярном уровне внутри устройства, и создадут «подушку», которая не даст энергии взаимодействовать с чипом. Это все, что касается памяти. Остальное на мне.

От этого варианта, по телу Двадцать Шестого словно пробежала холодная волна. Он посмотрел на свои руки, которые состояли из останков чужих корпусов, затем на крылья, вокруг которых искажался воздух. Кулаки сжались от гнева и безысходности. Если гемо — единственный вариант, который спасет Спайка, тогда их дорожки разойдутся в разные стороны. Двадцать Шестой не может допустить деградации наномашин питомца по причине излучения.

— Я…не могу, — выдавил он.

— Ну значит твой Спайк отправится в собачий рай, — пожал плечами Рипп.

— Рипп, — понизив голос, начал Двадцать Шестой, — у меня больше никого нет. Мото, Шестнадцатый, родина, подчиненные — все они — пережиток иллюзорного прошлого. Только Спайк является кем-то реальным, и сейчас эта реальность ускользает от меня. Я не могу…не хочу! Снова один…

— Прости, юнец, но мне не понять. Я смотрю на ситуацию с точки зрения врача. Либо спасаю, либо нет. Что ты там себе думаешь — особой роли для меня не сыграет. Тебе с этим жить, не мне. Не хочешь применять гемо? Хорошо, я починю пса и запущу его, далее ток будет медленно сжигать остатки его памяти, пока он не погрузиться в темноту, из которой однажды появился.

— А если…, — Двадцать Шестой подумал о том, что можно бы перенести память Спайка на другой блок и вставить его в новый корпус. В таком случае проблема с гемо будет решена.

— Думаешь о переносе на другой блок, не так ли? Забудь, часики тикают слишком быстро. Если придумаешь что-то еще, — Рипп глянул на отсчет моноблока, на котором мелькала цифра девятнадцать, — я весь внимание, нас некуда спешить, угу.

Двадцать Шестому ничего не приходило на ум. Делать было нечего. Он принимал много решений, которые лично для него не имели никаких особых последствий. Убить людей? Пожалуйста. Зачистить здание? Ради бога. Вломиться с обыском? Хоть каждый день. Но теперь, в его руках был жизнь существа значимого, и решение ложилось полностью на него. И эта мысль отозвалась в нем громким эхом. В голове звучал вопрос «Почему? Кто я такой, чтобы решать за него?» Двадцать Шестой вспомнил слова Шестнадцатого, так давно произнесенные им в машине, лишенной электроники: «Я не хочу управлять разумным существом, ограничивать его свободу в передвижении, командовать им, указывать — это противоречит идее нашего общества».