— Ну что, Веня, попробуем поднять второй камень?

Волк тихонько заскулил и попятился назад, а Юля приложила холодное острие к ладони, вдохнула поглубже и, закусив губу, с усилием провела. Алая струйка крови потекла на крохотные листья растения. Они тут же принялись сворачиваться и темнеть, будто их сжигало невидимое пламя, прочные стебли лопались, разбрызгивая сок с едва уловимым ароматом горечи, скручивались и обнажили небольшой участок земли.

Спустившись с возвышения, Юля встала лицом к камню и крепко сжала порезанную ладонь. Острая боль позволила сконцентрироваться на собственных ощущениях, обострив их до предела. Ей казалось, что она слышит дыхание волка, стук падающих с веток капель влаги, легкий шорох крохотных листочков, колеблющихся на макушках деревьев. Слова потекли сами, словно воды весеннего ручья, которому удалось нащупать удобную ложбинку среди сугробов, и он уверенно набирал силу и скорость течения. Они лились слово за словом, начавшись с нескольких простеньких фраз, постепенно перешедших в длинный монотонный текст со сложными оборотами и мелодичной фонетикой. Древний певучий язык с придыханием, подобным ветру, с шипением, заимствованным у царства змей, со звонкими отрывистыми нотками, схожими с чириканьем птиц, — он словно был рожден самой природой и мог безоговорочно управлять ей.

Земля на открывшемся пятачке начала рассыпаться, открывая путь появляющемуся из ее недр камню, он поднимался и поднимался, пока не достиг в высоту своего собрата, и его не окутало такое же зеленоватое свечение. Теперь перед девушкой возвышались самые настоящие врата. Наконец Юля замолчала и слегка пошатнулась, почувствовав сильнейшую усталость, ей пришлось опуститься на колени прямо на охапку влажных листьев. Волк ткнулся холодным мокрым носом ей в шею, словно успокаивая и поддерживая.

Некоторое время они сидели рядом, и девушка с восхищением разглядывала монументальное сооружение. Каким образом являются на свет эти камни? Действительно ли они созданы руками древнего народа? И если да, то какими же знаниями обладали древние?

Первым не выдержал волк, он встал и принялся мордой подталкивать девушку в сторону камней.

— Ты прав, Веня, нельзя на этом останавливаться.

Порез на ладони пригодился снова: требовалось несколько капель крови, чтобы камни запомнили ее. Приподнявшись на носочки, Юля дотронулась ранкой до верхней части желобка одного камня, потом другого. В тот же миг легкая туманная дымка пробежалась по желобку сверху вниз до самого основания, и камни засветились гораздо ярче. Они мерцали, и это мерцание повторяло частоту Юлиного пульса.

Приложив обе ладони к камням, девушка закрыла глаза и принялась шептать тот самый текст, найденный в серой папке, ту самую манату, которая должна была открыть переход. Перед внутренним взором переплетались цветные линии, они извивались и скручивались, но ей нужна всего лишь одна: бордовая. Именно ее Юля принялась вытягивать из клубка, пока та не натянулась до звенящего состояния упругости. Она открыла глаза — между камнями колыхалось зыбкое полупрозрачное серебристое полотно, легкое и невесомое, похожее на собранное из тысяч крохотных кусочков зеркало.

Волк снова ткнулся в девушку носом, потом отошел чуть в сторону, сосредоточенно замер ненадолго и, оттолкнувшись лапами, резко взмыл вверх. Он тут же исчез, словно растворившись в воздухе, а Юля молча ждала. Неожиданно волчья голова показалась прямо из центра переливающегося покрывала, затем появилась одна лапа, за ней другая. Волк выскочил из перехода, пробежал вокруг девушки и снова исчез между камнями. Он настойчиво звал следовать за ним.

Страх неизвестности пригвоздил Юлю к месту, но одновременно с ним ее переполняло возбуждение и восторг, которые тянули шагнуть следом. Тогда она собралась с духом и, подойдя ближе, провела ладонью по блестящему полотну. Оно словно с силой втягивало в себя, по кончикам пальцев разливалось приятное тепло, наполняя все тело, и Юля, наконец, решилась сделать шаг. Голова закружилась, дыхание перехватило, будто она попала в безвоздушное пространство, но, не успев как следует испугаться, девушка почувствовала под ногами твердую опору.

Юля по-прежнему стояла у камней, только с обратной стороны, словно попросту шагнула в проход между ними. Вот только, оглядевшись, она увидела совершенно другой лес, такой странный и такой знакомый, благодаря снам. От возвышения, опутанного все тем же растением с крохотными листочками, убегала вперед тропинка, а по сторонам от нее росли деревья, те самые, с лихо-закрученными и замысловато-изогнутыми стволами, будто замершими в невообразимом танце. Их листья серебрились и переливались рубиновым блеском в розоватом лунном свете.

Девушка уверенно зашагала вперед, волк бежал рядом и довольно помахивал хвостом. Вскоре тропинка вильнула в сторону, и Юля вышла к дому с огромной верандой. Пока она поднималась по ступенькам, волк уже вовсю скребся в дверь, и вскоре в окнах первого этажа вспыхнул свет, а на веранду вышла женщина. На мгновение она потеряла дар речи и застыла в немом оцепенении, прижав ладонь ко рту, по ее щекам покатились крупные шарики слез. Прошло несколько волнительных мгновений, прежде чем она проговорила, протягивая руки к девушке:

— Юля! Юленька! Наконец-то! Я знала, что когда-нибудь это обязательно случится!

— Бабушка…, — тихо и неуверенно прошептала Юля.

Они долго стояли обнявшись, обеих переполняли эмоции, с которыми оказалось не так легко справиться. Волк лежал на дощатом полу веранды и тихонько скулил, наверно и он понимал: сколько всего было сделано и пережито ради этой встречи.

Юля сидела в уютном кресле с чашкой ароматного травяного чая и рассказывала бабушке о своей жизни в городе, о смерти мамы Лены и о странном появлении Григория в ее жизни. Наталия внимательно слушала, но Юля видела по глазам, что ее мучает единственный вопрос, который она боится задавать.

— Мы с Гришей никогда не обговаривали, в какой именно момент ему стоит появиться в твоей жизни, — печально произнесла Наталия. — А Лена, она многого не знала, ей даже не было известно, что я твоя родная бабушка. Я представлялась дальней родственницей твоих родителей и все время сетовала на трудную работу с длительными командировками, которые не позволяют забрать тебя. Она верила и даже радовалась этому. Если бы я знала, что дальше с ней будет так нелегко, — Наталия крепко сжала одну ладонь другой. — И я рада, что Леша с Ваней там смогли устроиться, они хорошие ребята и не разлей вода с самого детства.

Она замолчала. Юлю вдруг словно окатило ледяной водой. Как же, наверно, страшно после десяти лет ожидания спросить о самом главном. Собрав всю волю в кулак, она решила не дожидаться вопроса.

— Я знаю, ты хочешь спросить про Ивана Михайловича. Прости, что принесла именно такую новость, но он погиб год назад. Мне очень жаль, из рассказов о нем, я поняла, насколько замечательным был этот человек.

Наталия резко поднялась и отвернулась к окну, прижав ладони к лицу. Она молча стояла какое-то время, тихонько всхлипывая, но сумела собраться и осипшим голосом проговорила:

— Извини, Юль, я готовила себя к подобной мысли, десять лет в нашем возрасте — очень большой срок, но надежда живет в нас до последнего. Даже когда уже глупо верить в счастливый исход, мы все равно продолжаем цепляться за хрупкую веточку. Этим люди везде похожи.

Она вздохнула, разглядывая что-то в темном окне, и с печальной улыбкой продолжила:

— Мы познакомились очень оригинально. Я тогда поехала в долину мертвых. У нас нет захоронений, как в Голубом мире, а капсулу с прахом наполняют семенами цветов или кладут одно древесное семечко. Во всех мирах существуют только огромные цветочные луга или заповедные рощи. Но традиция приехать туда, вспомнить близкого человека, погулять по проложенным тропам тоже есть. Там похоронен твой дедушка, он погиб очень давно, тогда велась настоящая охота на людей древней крови, и мне чудом удалось уберечь твою маму. Так вот, точка выхода из Голубого мира оказалась в небольшом лесочке за этим лугом. Многие знали, что там есть камень, и возле него появляется переход, но долгое время он оставался нестабильным, появлялся всего на пару минут, а потом, видимо, что-то изменилось. И именно оттуда явился Иван. Видела бы ты его — он долго не мог объяснить откуда взялся, думал, что я посчитаю его сумасшедшим.