За порогом комнаты замер, уставившись на кровать. Мы с Лери помещались на ней вдвоем, но мне всегда было тесно. Была ли хоть одна ночь, проведенная тут с удовольствием? В последнее время мне было легче сражаться в лесу против нечисти.

– А я тут поняла… – прижавшись к моему локтю, робко сказала Лери, – что только тебя одного люблю. Мне так повезло с тобой, Кейел. Так…

– Снова поругались с Тигаром?

Я повернул к ней голову. Лери вскинула подбородок, округлила голубые глаза. Светлый локон съехал с румяной щеки, повис вдоль белой шеи, бросая на нее тонкую тень и обращая внимание на осторожный глоток.

– Тебе опять обо мне что‑то наплели? Я говорила тебе, как у нас много завистников объявилось…

Я накрыл упругие губы пальцем, запрещая врать больше. Подбородок Лери задрожал, брови выгнулись дугой, предвещая слезы.

– Кейел, я правду говорю. Я теперь точно поняла, что люблю тебя. Ты у меня хороший такой. Совсем не такой, как…

Запнулась, понимая, что оговорилась. Я разглядывал ее, не двигаясь. Когда‑то давно я плел ис’сиары и мечтал, что именно эта девушка примет мое подношение. Обезумел от счастья, когда она сама пришла ко мне, отказавшись от ухаживаний других. Долго не понимал, почему Танмор стал звать меня вором и требовал от Тигара заставить меня вернуть им то, что я посмел украсть. Я многого не знал. Что‑то мне рассказывали, но я не верил. Не хотел верить. Лери была заветной мечтой. Была…

Кто виноват в том, что все изменилось?

Упругие губы прогнулись под давлением пальца. Сердце молчало. Оно всегда оставалось безучастным, пока я не вспоминал его владелицу…

Волна достигла пика. Еще стремительней пронеслась по телу, на краткую секунду даря приятное ощущение – и схлынула. Оставила после себя облегчение. Будто я, наконец‑то, скинул неподъемную ношу.

– Что ты, Кейел? – сцепив руки в замок и прижимая их к подбородку, спросила Лери.

Я подошел к комоду. Раскрыл сумку и стал бросать в нее вещи. Для склянок с зельями отыскал в углу комода походный мешок, в котором в последний раз Роми с Елрех передали посылку.

– Куда это ты снова собрался, Кейел? – голос Лери прозвучал непривычно испуганно. – Что это ты, милый? Только ведь вернулся. Ты, может, голоден? Так ты скажи, я на стол накрою. Кейел…

Словно предчувствуя расставание, она бросилась мне на шею со спины с нежными поцелуями. Уклоняясь от губ, вызывающих раздражение, продолжил складывать последние вещи в сумку. Хорошо, что вещей у меня не много.

Затянув завязки туго, поднялся во весь рост.

– Не пущу! – Лери крепко обхватила меня за плечи. – Не пущу!

Захныкала. Я без проблем разорвал ее объятия, повернулся к ней лицом. Удивился. Надо же… Впервые на моей памяти, она плакала почти беззвучно. Впервые не спешила обвинять меня во всем. Впервые вела себя искренне…

– Смотри на меня, Лери. – Обхватил круглые щеки ладонями. Поймал глазами испуганный взгляд. – Кроме нас с тобой никто не знает правду о твоем сыне. Я тут с рождения был уродом, и как бы ни старался, так уродом и останусь. Поэтому живи с моими родителями. Они любят тебя, любят и твоего сына, как родного внука. Не вздумай признаваться им, иначе ты убьешь мою мать. Не доводи до этого. Держи язык за зубами.

– Что это ты, Кейел? – повторила вопрос, как зачарованная. – Прости меня, милый.

Я тряхнул ее за плечи.

– Соберись, Лери! – потребовал полушепотом, склоняясь к ней ниже и прислушиваясь к окружению. Дом молчал. – Я ни в чем тебя не виню. Но остальным знать правду о твоем сыне нельзя. Наши сельчане уже привыкли жить, обвиняя кого‑то в собственных бедах. Я уйду, и всем нужна будет новая жертва. Не становись ею. И тем более не позволь своему сыну стать ею. Никто не заслуживает этого. – Сжимая ее руки крепче, проговорил медленно: – И он не заслуживает такого детства. Ты права: ему нужен любящий отец. Дед его не заменит. Поэтому присмотрись к Танмору.

Лери ахнула, накрывая рот ладонью.

– Что это ты такое говоришь?

– Помолчи! – Я поморщился, с трудом удерживая мало интересующие меня мысли. – Танмор с детства любит тебя. Он примет тебя, хоть с ребенком, хоть без него.

– Ноги под ним опять раздвигать?! – Лери вспыхнула, как свекла.

– Какая разница, подо мной или под ним?

Удар пришелся по скуле неожиданно. Не больно, но обидно. Зачем продолжаю возиться с ней? Какое мне дело, как сложится ее дальнейшая жизнь?

Лери захныкала снова. Схватив меня за запястья, привстала на носочках и принялась целовать в щеку.

– Прости меня! – зазвучал тоненький голос между поцелуями. – Ты вправе злиться на меня. Вправе прибить, если захочешь того! И лучше ударь, чем вот так! Сердце будто надорвалось от твоих жестоких слов.

– Хватит, Лери.

Я оттолкнул ее осторожно, но она полезла ко мне снова.

– Кейел, не удержалась я. Опять Тигара послушала… Он эльф. Так складно о любви говорит… А ты… От тебя и словечка доброго не дождешься. Гонишь от себя, от объятий морщишься, будто от меня мситами воняет. Кейел, но я точно говорю, что полюбить тебя успела… Разглядела наконец в сравнении, что ты лучше всех. А как ушел за линарем, так с Луной поздней проснулась, села на кровати и страшно стало. Думала, не вернешься. А мне как без тебя теперь? Я и не представляю. Полюбила тебя крепко…

Мне удалось отцепить ее руки от своих. Одну сумку закинул на плечо, вторую поднял с пола, сжал в кулаке. Лери стояла посреди комнаты и хлопала ресницами.

– Куда ты, Кейел? – донеслось вслед.

Вопрос хороший… Знать бы ответ.

Лери догнала меня у калитки. Попыталась остановить. Быстро поняла, что легко не справится. Крепко стиснула двумя руками мое запястье и изо всех сил стала удерживать, упираясь ногами в землю. Я бросил сумку с зельями – склянки зазвенели от падения. Одним движением подтянул Лери к себе, вторым – легко выпутал руку из девичьих пальцев. Лери не растерялась – вцепилась в плащ.

– Кейел, не бросай меня! – Видимо, женское чутье подсказало ей о моих намерениях. – Как же я без тебя буду‑то, а?

Пришлось прибегнуть к крайним мерам. Я обхватил бледную шею ладонью. Глядя, как широко раскрываются голубые глаза, со светлыми, словно отмеченными любовью Солнца, ресницами, впился пальцами в плоть крепче. Приподнял руку, заставляя Лери привстать высоко на носочках. Слушая первый сиплый хрип, склонился к круглой щеке и произнес отчетливо:

– Останусь дома – убью всех. И выродка твоего не пожалею. С ним разделаюсь в последнюю очередь, чтобы успел посмотреть, как ты мучаешься.

Разжал руку – Лери рухнула на колени и закашлялась. Постоял немного рядом, убеждаясь, что не передавил ничего, и она может дышать самостоятельно. Хотел было подсказать, чтобы берегла драгоценности, отобранные у девы желаний, а затем продала торговцам, когда те доберутся в эту глушь. Собрала бы монет побольше и отправила сына в Обитель гильдий. Если мальчик хоть раз оступиться в рассуждениях, его прозовут сыном сквернодумца. Тогда участь его ждет незавидная. Жалость удалось одолеть напоминанием, что моя забота о ком угодно в Солнечной, тоже может выйти этому существу боком. Лери такая же, как и остальные в этой деревне. Возможно, лишь немного более доверчивая и милосердная.

– Не ругай сильно, – попросил тихо, отступая от нее.

Поднял сумку с земли и ускорился. Со стороны ворот доносился шум веселья. Жители Солнечной готовились к вечеру с энтузиазмом. Лери все‑таки заревела. Ее слова напомнили скулеж:

– Ой, дура я…

* * *

Лесное озеро стояло в безветрии. Плакучая ива склонилась над ним, будто любовалось собой в отражении черной глади. Берег зарос рогозой и кувшинками, собрал насекомых, создав им пристанище. Приютишь ли ты так же милостиво потерянного человека? Разве хуже я насекомого?

Неподалеку плюхнулась рыба, оставив после себя бегущие по воде круги.

– Красиво тут, – произнес едва слышно Окрин и сошел с покатого склона ближе к берегу.