Громоздкие деревянные ворота, укрепленные железной рамой, открывались легко и без малейшего скрипа. Высокий парень молча впустил нас, закрыл створку, задвинул тяжелый засов и полез обратно на сторожевую вышку. Внутри огромной отгороженной территории даже небольшое пастбище для овец и коз нашлось. Домики начинались в метрах трехстах от входа и тянулись вдаль параллельно друг другу несколькими рядами.

— На другой стороне поля. Там же недалеко дом старосты, — сообщил Кейел всем нам.

— А такие меры предосторожности обязательны? — спросила я, следуя за ним.

— Мы далеко от Обители и ближе к Краю, — ответила Елрех. — Тут гильдий меньше, и они не столь успешны — нечисти заведомо больше. Кто ж в такую дыру забирается… Да и зачем?

— Я, например, — моментально отозвался Кейел. — О причинах умолчу.

— А Край — это что? — растерялась я в количестве возникающих вопросов.

— Просто Край, — пожала плечами Этирс.

— А у вас окончание мира называлось как-то иначе? — заинтересовалась Ив.

— Так он же круглый, — неуверенно протянула я и остановилась под внимательными взглядами.

— Глупость какая, — покачала головой Этирс.

— И у вас в это верят? — нахмурился Роми.

Елрех просто посмеивалась надо мной. И только Кейел подошел ко мне, сжал мое плечо и тихо попросил поделиться с ним подробностями попозже. Теперь вопросы посыпались из меня безостановочно. Отвечали мне все дружно, хорошо хоть не хором. На драконах в Фадрагосе никто не летал — они слишком горячие, холодные, острые, ядовитые даже просто для прикосновений. Существовали еще летуны поменьше и способные переносить на себе человека, но недолго. Если кто и пробовал вырваться за Край, то обратно не возвратился. Корабли были, но использовали их для внутренних морей, как тут называли — закрытая вода, и для речных перевозок. В открытую воду, где начинался Край мира, никто не совался. «Опасно там. Даже для проживания на прибрежье» — говорила Ив. Так и прошли с разговорами через длиннющий ряд разномастных домиков под любопытными взглядами шушукающихся жителей Светлой косы.

Перед двухэтажным домом располагался просторный двор с колодцем, пристройками и навесом. Мальчишки фангры играли у ровной кладки дров, увидели нас, побросали деревянные игрушки и с веселыми криками помчались в дом. Только сейчас я отметила, что у всей этой голубокожей расы волосы встречались не светлее пепла. Елрех — не просто редкая фангра, а именно исключение. Кейел по-хозяйски отворил калитку и направился к высокому крыльцу. Мы переглянулись и последовали за ним.

Через несколько минут я терялась от суматохи: шумные дети прыгали вокруг Кейела и все куда-то его тянули; хозяйка, явно старше Елрех, что было заметно по испещренным линиям на коже — они выглядели глубже и отчетливей, — раздавала нам распоряжения и шикала на непослушных мальчуганов. Под ее командованием мы избавились от поклажи, оставив ее в коморке за домом, затем умылись и зашли в дом. Внутри витал аромат свежего хлеба.

— Сейчас вам накрою на стол, — произнесла Тамаша, гремя посудой на небольшой кухне. Огляделась на столпившихся нас у порога и добавила: — Погода хорошая. В беседке за домом пообедаете.

— Скорее уж плотно позавтракаем, — искоса глянув на Кейела, буркнула Ив.

Сам он присел на кухонный стол, скрестил руки на груди и спросил:

— Твари рядом есть?

— Таких, чтоб сами не справились, не попались. Нет тут для тебя работы, только ведь от нас…

— Не мог же я Тоджа бросить надолго.

— Надолго, — хохотнула она, исчезая в кладовой, и уже оттуда доносился ее голос: — Прожорлив друг твой! Поди вечность голодал, что наши запасы истощил. Ты вовек тут нам служить должен, оберегать от всяких тварей.

Кейел рассмеялся тихо и на нас посмотрел, потом уставился на меня и сказал:

— Со мной к нему пойдешь?

— А далеко? — скривилась я.

К Тоджу я проникнуться любовью не успела. Выжил — хорошо. А вот сводящий с ума запах и большой казан в руках Тамаши вызывал во мне не просто любовь. Я слюной давилась и прямо ощущала головокружение.

— Со мной, — произнес Кейел и направился ко мне.

Протиснулся в нашей толпе и повел на улицу. Я лишь с завистью услышала, как Этирс и Ив предлагают свою помощь хозяйке. Зачем, если духи все разогреют? Причем быстро разогреют. Скорее всего мы вернемся уже тогда, когда остальные успеют поесть.

— Есть хочу, — попыталась я надавить на жалость, но Вольный лишь за плечи меня приобнял и к себе притянул.

— Я тоже.

Тоджа держали в хлеве за железной перегородкой, отделяющей его от скота. Я поморщилась из-за запаха навоза внутри и остановилась, глядя под ноги. Кажется, солома на земле была чистой, но мне все равно не хотелось заходить дальше порога. Кейел, напротив, бросился к своему ящеру. Тодж словно обезумел: от его вопля заложило уши, а места в загоне ему явно не хватало. Он крутился, тыкался мордой меж прутьев и подпрыгивал, едва не ударяясь головой о потолочную балку. У меня создавалось стойкое ощущение, что как только Кейел отодвинет засов, ящер вышибет дверь и сожрет все живое в округе. Но я ошиблась: он замер, когда заскрипели петли, затем осторожно шагнул вперед и вытянул шею, подставляя ее под ласковые ладони хозяина. Потерся мордой о голову Кейела, легонько боднул в плечо и сипло заворковал.

— Скучал? Прости… — шептал Кейел, закрыв глаза и нежно поглаживая шею Тоджа.

Овца тихо проблеяла в другой стороне и зажевала сено усерднее. Весь скот забился в угол, едва друг на друга не залезли. Я прислонилась к дверному косяку и улыбнулась, наблюдая за парочкой, внесшей хаос в размеренную жизнь животин. Радужные перья на боку Тоджа редели, а ближе к животу вовсе отсутствовали. На оголенной коже некрасиво бугрились розовые шрамы. Я и не заметила, как оказалась рядом, как прикоснулась кончиками пальцев к перышкам. Гладкие словно шелк, переливчатые будто масло на воде. Пленка на красных глазах подернулась на миг, но вновь застелила. Зато Кейел теперь смотрел на меня и благодарно улыбался. Я отдернула руки и сцепила их в замок за спину. Смутилась? Почему? Я пожала плечами и вернулась ко входу. Как не пыталась понять, из-за чего растерялась, все равно не смогла. «Мы себя понять не можем, но остальных запросто» — так когда-то сказал Кейел? Он и прав, и ошибся одновременно. От такого недуга страдают многие. И чем сильнее буйствует чувство внутри, тем сложнее узнать его. Оно словно ослепляет.

У Тоджа мы долго не пробыли, но и этого времени хватило, чтобы нам с Кейелом пришлось обедать вдвоем. Не скажу, что я была недовольна таким фактом, наверное, наоборот — я следила за каждым его движением. Слушала каждое его слово из многочисленных рассуждений и рассказов. Расспрашивала даже о самых бесполезных и неинтересных вещах, лишь бы только он улыбался мне и не замолкал ни на секунду.

Сегодня я говорила о Жене, но когда пыталась вспомнить лицо, видела Кейела.

Он снова засмеялся, называя очередной вопрос глупостью, и долил в мою кружку сок. А я, глядя в его глаза, на несколько долгих секунд разучилась дышать.

Это уже не просто тоска по романтике. Не просто влечение к красивому парню.

Это крепкие оковы. Иногда обжигающие холодом, иногда — огнем.

Они не душат. Они пугают. Шаг сделать страшно.

Я пропала.

— Солнцепек, — протянул староста деревни, нарушая наше уединение.

Высокий, широкоплечий фангр, с густыми волосами, собранными в косу, и светло-карими глазами. Он вытер руки о темные штаны и присел на свободную лавку за столом. Пожелал нам приятного аппетита, предлагал остаться дольше, чем на одну ночь, а затем интересовался у Кейела новостями в мире. В этой семье к Вольному относились с уважением, как к единственному, кто периодически заглядывает в такую глушь, чтобы уберечь поселение от внешней опасности.

Полуденный ветерок почти не приносил желаемую прохладу. Листья винограда скрывали нас в плотной тени и изредка едва слышно шелестели. Сладкие запахи спелых дыни, груши и цветочного меда привлекали пчел и мух. За последними в придачу стремились к нам и осы. Как я не пыталась отогнать насекомых, но они продолжали ползать по столу и, неприятно жужжа, кружили вокруг.