У реки было прохладно. Журчание воды загасило капли вспыхнувшей злости. С посудой управились быстро. Кейел поднял корыто высоко, поставил на берег, стараясь не налегать грудью на песчаную землю. Сами выбрались пологой трещиной‑тропой и к лагерю возвращались в уютной тишине. По дороге он зевнул и тряхнул головой, стараясь скинуть волосы с глаз. Я заступила ему путь, с наслаждением заправила пряди за уши и привстала на носочках.

– Поцелуешь? – спросила тихо.

Он глубоко вдохнул, замер. Затем глянул на ношу растерянно, будто не знал, как быстро от нее избавиться. А я хохотнула и с улыбкой продолжила путь.

Однако в лагере стоило ему только руки освободить, сама к нему в объятия прыгнула и поцеловала. Сладко, до головокружения и слабости в ногах. Счастье в зелено‑карих глазах и заметное недовольство Дарока лишь подстегивали к дальнейшему проявлению ласки.

Кейел лег спать первым. Последние лучи еще не успели угаснуть, а он устроился на лежанке. Только я его поцеловала в уголок губы, растянутый улыбкой, а через миг Кейел уже спал. Утомился за бессонную ночь и день беготни.

Укутавшись в его плащ, я смотрела на костер. Стерегла его сон. Когда душа Щедрого Таррила засияла ярко, затмевая ближайшие звезды, пришла пора будить Кейела. Будить не хотелось, и меня вдруг осенило… Почему не попросим помощи у Мивенталь, как делали это в той жизни? Духи живут вне времени, значит, Кейела помнить должны.

Однако будить его все равно пришлось. Путь до священного кольца предстоял неблизкий, а Роми еще и мог тормозить нас. У меня не было никакого желания валиться с ног к закату.

А с зари путь продолжился… Шли лесом. И он то густел, то редел. Привалы из‑за Роми старалась делать каждые полчаса. Рогатый шагал молча, посохом щупал тропу, на него же налегал, когда необходимо было перешагнуть яму. Помощь принимал неохотно, и только от Кейела. Меня к себе не подпускал, а Дарок и предлагать ничего не думал. Четырехрогий воин и вовсе стремился отдалиться от меня с Кейелом, будто обиделся, что я позволила слабому человеку ухаживать за собой.

К полудню поднялся ветер. Гнул кроны до треска, гулял между стволов, унося сырость. Выглядывая Елрех в густых зарослях и стараясь заметить ее, я только увидела, что тамаргов с нами нет. Очухалась… Были, были рядом, а потом исчезли… Спросила о них у Кейела, постоянно идущего рядом со мной. Как выяснилось, в первый же день на поляне, Кейел перевел их вброд на другой берег и отпустил на волю. Он оттянул ветки от лица и поделился:

– Теперь волнуюсь, не поспешил ли. Если не одичают, не выживут.

– Жить захотят – выживут, – отмахнулась я. Прошла следом за широкой спиной парня и поймала лицом паутину. И снова забывчивость смело. Только что ведь он прошел передо мной, а паутина мне на лицо легла. Ему максимум на одежду липнет! – Кейел, а ты призвать Мивенталь не хочешь?

Он споткнулся, разворошил носом сапога мох. Настороженно оглянулся и спросил:

– Зачем?

– Не знаю, – пожала я плечами и подтянула сумку. Кейел тащил на себе и свои вещи, и Роми. – Пусть бы постерегли наш обеденный отдых.

– Смеешься надо мной? – кажется, Кейел обиделся. Отвернулся резко и будто согнулся, ссутулился. Продолжил путь, проговаривая: – Асфи, я духов не презираю. Я уважаю их и почитаю. Просто считаю, что за свои проступки мы сами отвечать должны.

Я попыталась его догнать, поравняться с ним, но деревья росли густо, местность была неровной – все в рытвинах и впадинах. Ложбины преграждали дорогу каждую сотню метров. Пришлось кричать ему в спину:

– А что плохого в том, чтобы попросить Мивенталь постеречь нас?

– Как ты себе это представляешь? – Кейел приостановился, потеснился, позволяя пойти плечом к плечу. – Их зовут, только если беда приключилась, или путь отыскать не можешь. У нас беды нет.

– Ты звал их когда‑нибудь? – нахмурилась я.

– Нет, – беспечно ответил он. – Не было нужды.

Меня это возмутило. Между ним и Мивенталь была такая дружба… Они угождали любым его прихотям.

– Сейчас позови, – потребовала я, опять снимая с лица паутину.

– Не буду, – он и глаза округлил и нахмурился одновременно. Тряхнул волосами и поморщился, когда пряди из‑за ушей выпали.

– Позови.

– У нас нет нужды тревожить духов! – Встал резко на холмике и с укором вонзил в меня строгий взор.

Я вскинула брови. Пробудилась давняя ревность. Как это он мне отказывает, защищая духов?

– Мивенталь! – Я закрутилась на месте. – Мивенталь!

– Асфи, что ты делаешь? – спросил Кейел и даже бросился ко мне, кидая сумки и, кажется, собираясь закрыть мне рот ладонью.

Но в ближайших кустах затрещало громко, и мы уставились на них в ожидании. Через миг из них вывалился Дарок. С плетями в обеих руках, со звериными оскалом и ищущим взглядом. Его глаза нашли меня, затем Кейела, и в них появилась подозрительность.

– Чего раскричалась, женщина?

– Зову лесных духов.

– Каких?

Я пожала плечами. Черт их знает, какие Мивенталь духи: великие или попроще…

– Мивенталь, – ответила я. И снова закричала: – Мивенталь! Где же вы, лесные духи?

На мой призыв никто не отреагировал. Я озиралась, ждала. Парировала улыбкой отвращение Дарока, написанное на лице и вызванное моей затеей. Виновато потупилась под осуждающим взором Кейела. А отчаявшись, выдохнула с горечью:

– Они злопамятные. Видимо, до сих пор меня не любят.

И шагнула к просвету между двумя шумящими тополями.

– Осторожно! – Кейел ухватил меня за шкирку и потащил назад.

В это же время передо мной выросла рука Дарока, будто в предостерегающем жесте. Я посмотрела на нее, а за ней… волк. Стоял как раз в просвете деревьев. Большой, черный, крайне недовольный. Сверкал на меня зелеными глазищами, прижимал уши к голове, к земле льнул и рычал.

– Отозвались‑таки? – я выкрутилась из рук Кейела и, вскинув высоко голову, крохотный полукруг по заросшей местности обогнула.

– Зачем духов потревожила? – проворчал позади Ромиар. – Совсем, человечка, без уважения.

Не правда… Уважение было, даже желание склониться до земли и от всего сердца попросить прощения у этих духов. Они словно почувствовали мое настроение. Волк спрятал клыки под усатой тонкой плотью, но следил за мной пристально.

– Так это ненастоящий волк? – догадался недогадливый васоверг, и я уж было уколоть его хотела, осудить ум, но он изумил: – А я думал, прибился одиночка.

– К кому прибился? – Я ногу для шага занесла, но так на землю и не поставила.

– К нам, – ответил так, будто очевидное озвучивал. И поправился, уточняя кивком на Кейела: – Наверное, к нему. Ходил следом. От нас по кустам прятался. Мелкое зверье отгонял от мальца, будто от волчонка своего.

– Я не видел. – Кейел стоял с круглыми глазами и головой мотал: от волка – на меня, от меня – на Дарока, и снова на волка.

– Само собой не видел, – хмыкнул Дарок, сматывая плети обратно. – Ты всю дорогу слюни на Асфи пускаешь. А волк с первых рассветов появился. Как в лес углубились, так он и прибился. Норкор первый заметил.

– Почему мне не сказали? – возмутилась я. А если бы это не Мивенталь были, а настоящий волк? Вдруг хотел бы Кейела загрызть!

Дарок глянул на меня исподлобья, словно вызов бросал, и протянул поучительным тоном:

– Ты или полезна будь, или командуй и за всеми в оба гляди.

Я губы поджала. Пыталась ответ подыскать, придумать, но только чувствовала, что вот‑вот покраснею от стыда, как двоечница перед учителем.

– Если бы я видел, Асфи, – добавил Дарок, распрямляя спину, – что зверь кому‑то из этого отряда зло причинить хочет, то придушил бы его голыми руками. Я помню, что тебе все мы нужны живыми.

Краска все же бросилась в лицо. Даже уши гореть стали. Я втянула щеки, закусила их изнутри и постаралась отвлечься на Кейела и духов.

Дарок прошел к камню, поросшему мхом с северной стороны, и уселся. Ромиар, опираясь на посох, подыскал себе поваленное дерево. Я подошла к нему, оставляя Кейела один на один с волком, и опустилась прямо в густой мох.