Я ждал, что она обернется и улыбнется мне, как сегодня улыбалась неоднократно. Пусть натянуто, но улыбнется так, что сердце в груди застучит быстрее. Она же спускалась, петляя между камней, и не смотрела даже по сторонам. О том, куда она направляется, я и не пробовал узнать – все равно не ответит. Среди всех собранных существ, только Елрех и Роми отвечали мне, да и то, потому что я им нравился. Тут никто не привык отвечать таким, как я.

У костра меня встретили теми недружелюбными взглядами, какими и провожали. Несмотря на глубокую ночь, спать будто никто и не собирался. Стрекоза о чем‑то шушукалась с Лиаром, а он незаметно для нее теребил ее волосы. Что могло свести этих двух разных существ вместе?

Стрекоза мне не нравилась. Не только из‑за слухов, ходивших вокруг нее, но и из‑за ее отношения к миру. Она даже не стыдилась его, а будто бы гордилась тем, что думала только о себе и своей выгоде. С Лиаром же мне удалось поговорить недолго. Сначала он был насторожен, когда я попросил у него воды, сославшись на свой опустевший бурдюк, а затем развязалась беседа о непуганой дичи у подножия гор, окаймляющих Лавовое озеро. Темноволосый шан’ниэрд не был похож на горделивого горожанина. Тем более, он не вызывал впечатления, что способен на жестокость ради наживы. Он улыбался, был вежливым и радушным ровно до того, как из‑за орешника не показалась Стрекоза. Как только она вышла к нам, Лиар перестал улыбаться и, не проронив больше ни слова, поспешил к воровке.

Я уселся удобнее, отодвинулся немного от полыхающего костра, чтобы не чувствовать сильный жар от него. Отыскал в вещах будущую фигурку Лери и оценил выпирающий шар живота. Может, следовало делать ее образ сразу с малышом рядом, а не с малышом в ней? И сразу вспомнил, почему отказался от этой идеи. В деревне высмеют мальчишку в платье, а девочку в штанах и рубахе. Если не угадаю с тем, кто у нас будет, то потом Лери не сможет хвастаться моим подарком, а будет прятать его.

Небольшой нож, который я одолжил у Ромиара, запросто снимал тонкий слой дерева. Но под тяжелыми взорами васовергов даже дышать было трудно. Я поддел кусок у плеча деревянной Лери и замер. Слишком глубоко вонзил лезвие… И руки скованные, как само это дерево, не позволят легко исправить оплошность. Неужели испортил всю работу?

Чего васоверги так смотрят на меня? Не я пошел за Асфи, а она последовала за мной. Неужто и за это бить будут? Нашли, чем меня пугать. Не столько Асфи нужна, как просто не отвык от того, что все мне угрожают и хотят побить.

– Стрекоза, – обратился я, нарушая всеобщее безмолвие и отвлекаясь от неприятной атмосферы. – Как вы познакомились с Лиаром?

Эльфийка с удивлением посмотрела на меня и спросила:

– А тебе какая разница?

Лиар, сидящий за ее спиной, нахмурился, разглядывая меня так, словно я совершил что‑то постыдное.

– В самом деле, наглая воровка, расскажи, как это тебе удалось переманить на разбойничий путь хорошего и доброго шан’ниэрда, – поддержала мой интерес Елрех, откладывая крохотные веточки сухих полевых цветов, с которых общипывала листья.

Стрекоза фыркнула, задирая голову и переплетая пальцы в замке. В это же время за нее вступился Лиар:

– Не хами, фангра! Ты ничего о ней не знаешь! Не понимаешь, как это тяжело…

Стрекоза ловко развернулась и толкнула его в грудь, выразительным взглядом заставляя замолчать.

– Так расскажи, – с насмешкой ввязался в разговор Дарок, забывая о недавней злобе, – нам тут всем любопытно.

– Лучше молчи, Лиар, – не отрываясь от записей, посоветовал Ромиар. – Они не поймут тебя.

– Намекаешь на шан’ниэрдскую любовь, девка? – Гахсод громко рассмеялся.

– Что смешного в нашей любви? – Лиар вскочил, сжимая кулаки.

– Сядь! – приказала Стрекоза.

И он отпрянул от нее. Долго и со злостью смотрел на нее сверху вниз, но все равно сдался, послушался, чем вызвал дружный хохот всех васовергов. Ромиар упрямо не отрывал взора от записей и гладил шею. Казалось, что он вот‑вот опустит высокий воротник куртки и будет до крови чесать шею. Елрех же будто намеренно не смотрела в его сторону, чтобы просто не замечать. Обижается, что он перестал говорить с ней? Догадывается ли она, что с ним происходит?

– Лиар единственный, кто у меня есть в Фадрагосе! – звонко крикнула Стрекоза, выпрямляя спину и с ненавистью глядя на веселящихся мужиков. Посмотрела на Ромиара и скривилась. Повернулась в нашу с Елрех сторону, мазнула по мне взглядом и ответила фангре: – Тебе повезло, что ты уродка! А я чистокровная эльфийка. Тебе не понять, какой это приговор.

Она резко замолчала, уставившись поверх наших голов, и я обернулся. Асфи, угрюмая, остановилась у валуна, за которым мы спрятались от ветра, и прислонилась к нему плечом. Скрестив руки на груди, осмотрела всех задумчиво, сомкнула губы крепко и опустила взгляд на землю.

Стрекоза фыркнула, повела плечами, сбрасывая руку Лиара, и тихо, но отчетливо сказала ему:

– Не трогай меня. – Снова повернулась ко всем нам, понимая, что привлекла внимание всех и поселила в нас любопытство. Почти всех… Кажется, Асфи не было дела до нас. – Моих родителей убила нечисть. Я попала к тетке и дяде. Вот они не были чистокровными эльфами, у них от людей не только крови больше было, но и мерзости, и коварства, и!.. Все в них было ужасно!

– Так ты от них понабралась? – едва сдерживая смех, спросил Архаг.

Низкорослый Норкор не стал сдерживаться: схватившись за живот, повалился на спину и захохотал.

– Они были тварями! – Громче вскрикнула Стрекоза с таким выражением боли на лице, что во мне проснулся стыд и сковал все тело. Не нужно было лезть с расспросами, не зря Лиар разозлился на меня. Он снова попытался утихомирить воровку, из‑за чего она вспылила сильнее. Вскочила на ноги и бросила ему: – Убери руки от меня! А вам смешно?! Я убила их! Я! Убила! Их! Я!

– Так хвастаешься, будто убила опасных монстров, – ухмыльнулся Гахсод.

– Они были опаснее монстров! И что ты, бесчувственная верзила, знаешь об убийстве тех, кого любишь?!

Улыбки дрогнули. Елрех нахмурилась, а Лиар опустил голову и плечи, только его хвост заметался чаще. Даже Ромиар прекратил гладить шею и с неподдельной заинтересованностью поднял глаза на Стрекозу. А она разошлась и перестала следить за языком, выплескивая все на четверку воинов:

– Я до сих пор поверить не могу, что они были одновременно такими добрыми и заботливыми, и такими лживыми тварями. Они работать не хотели!

– Как и ты, – влез с улыбкой Норкор, но мигом получил тычок в бок от Архага.

– Я может, и хочу, но не могу! Они меня приютили, они меня кормили и баловали, а затем… Затем. – Она скривилась, сплюнула и губы с силой ладонью потерла. – Грудь у меня вылезла. Я ее тряпками обмотаю, платье сверху натяну, а ее все равно видно. И наемники… Шастали они там. В лесок, возле деревни нашей, ходили часто. У нас нечисть развелась, так они ходили, по одному чудовищу убивали, а потом не приходили, позволяя дальше ей множиться, чтобы был у них заработок. И вот через нас ходили! И грудь мою заметили! Знал бы ты, рогатый олух, как это тошно, когда над тобой немытый мужлан пыхтит, а ты должна радость изображать. Вам ведь нужно палку свою пихать в счастливых баб! Хотя разные твари среди вас есть…

Я онемел, рассматривая хрупкую с виду разбойницу совершенно иначе. Ее постоянное дерганье и неумение сидеть на месте приобрели другой вид. Ей неспокойно среди нас? Боится нас?

– Сама легла, – тихо заметил Дарок.

Стрекоза покраснела до кончиков ушей, и на меня отчего‑то нахлынул страх. Пробрал настолько, что смотреть на девчонку не смог. Стал разглядывать песок и скудную траву, прорастающую в выемках камней, заполненных лежалой пылью.

– Думаешь, вождь, просто так согласилась? – голос эльфийки звучал тихо, но с угрозой. Тень ее танцевала на земле, повторяя пляски огня. – Думаешь, все в мире просто происходит?

Она шагнула в мою сторону, и я с трудом удержался, чтобы не отпрянуть. Ветер подул, разнося искры и склоняя пламя к земле. Стрекозе никто не отвечал, и она продолжила рассказывать о своем прошлом: