– Убери от нее руки! – рявкнул кто‑то незнакомый.

Я хотела вскочить, но услышала предупреждение Роми:

– Лежи, Асфи!

Открыла глаза пошире, поморгала несколько раз, позволяя пелене сойти. Увидев происходящее, захотела снова закрыть глаза и попросить разобраться без меня. Вот только что‑то холодное надавило на шею сильнее, не позволяя даже сглотнуть. Стрекоза сидела надо мной на корточках и руку, протянутую ко мне, убирать явно не собиралась. Впрочем, на ее месте я бы тоже не спешила отказываться от страховки…

Роми стоял за спиной эльфийки и, намотав на кулак ее светлые волосы, удерживал кинжал возле тонкой шеи. Под бледной, натянутой кожей колотилась жилка. Глаз Стрекозы я не видела – Роми не щадил разбойницу, заставляя ее смотреть в небо.

Сбоку опять прозвучал незнакомый голос:

– Если ты не уберешь…

– Она уберет кинжал первой! – потребовал Роми.

Я скосила глаза, и дыхание мигом оборвалось. Ну вот… А я считала, что всегда почувствую своего несостоявшегося убийцу за версту. Темноволосый шан’ниэрд хмурился, тоже угрожая кинжалом Елрех. Она морщилась, а под ее подбородком размазалась синяя кровь. Страх во мне снесло волной огня.

– Роми, не порежь Стрекозу, – попросила я, стараясь не двигаться. И прошептала одними губами. – Ксанджи, обожгите кожу на руках эльфийке и темноволосому шан’ниэрду.

Успела лишь порадоваться, что тут такие были только в одном экземпляре. Стрекоза ахнула, взвилась и закричала. Шан’ниэрд уронил кинжал и вскоре тоже завопил, сгибаясь пополам. Ксанджи дословно выполнили просьбу и закружились огнями в воздухе, будто надеялись, что я попрошу о продолжении расправы. Но беда с великими духами все‑таки имелась – от кожи на запекшемся мясе не осталось и следа. Оба разбойника корчились от боли на земле, и я вскочила абсолютно растерянная. Все же у любой жестокости есть предел.

Сердце колотилось, голова кружилась. Я водила глазами из стороны в сторону, пока стоянка вертелась, а события скручивались в голове каким‑то немыслимым ворохом.

– Ты в порядке? – Кейел развернул меня к себе за плечо и, надавив рукой на подбородок, заставил вскинуть голову.

Я непроизвольно отшатнулась, обхватывая ладонью горло. Споткнулась о мягкую преграду – преграда голосом Стрекозы взвыла громче. Васовергская речь дошла до сознания откуда‑то сбоку и внесла большую суету в утро. Глянув на чистую ладонь, я вспомнила о Елрех. Мысли в секунду упорядочились, и все лишнее из них исчезло.

– Как ты? – Я бросилась к хмурой подруге.

Она прикрывала небольшой порез рукой, кровь била тоненькой струей между пальцами. В серых глазах читались мысли, но такие же суматошные, как были у меня несколькими секундами ранее.

– Можно залечить зельем, – проговорила я, даже не стараясь перекричать стоны и вой разбойников, взяла окровавленную руку Елрех и осторожно потянула на себя, – но будем долго обрабатывать рану, а потом горло еще опухнет и неизвестно сколько будет заживать. Елрех, – позвала, но она смотрела на меня с непониманием, поэтому я дождалась осмысленности в ее глазах. – Елрех, я позову Айссию. Они все быстро исправят. Ты мне веришь?

Елрех, наконец‑то, затряслась и кивнула. А потом кивнула еще раз, будто сама была не уверена, что ее жесты заметны.

– Отлично. – Я улыбнулась, облизала пересохшие губы и постаралась подавить заразные зачатки паники. – Ты не представляешь, какую сложную операцию мы с этими духами когда‑то провернули. А тут маленький порез на поверхности…

Айссия отозвались еще быстрее, чем Ксанджи, а с порезом и вправду справились быстро. Уже через несколько минут от него даже крохотной царапины не осталось. Кейел, понимающий без слов и указаний, что может понадобиться в таких обстоятельствах, подал мне смоченную в воде тряпку. Сам он держал в руке миску, наполненную водой.

– Если нужно, я сам смою кровь и проверю, все ли затянулось, – предложил он, склоняясь ко мне и оглядываясь на поляну. – Там ты нужнее.

– Иди, Асфи, – тихо поддержала его Елрех. – Видишь, я даже говорю без затруднения. Я хорошо себя чувствую. Мы справимся сами.

Я постаралась разглядеть беспокойство в глазах этих двоих, но увидела лишь собранность и скрытое недовольство. Кивнула им, отступила всего на шаг и будто пересекла границу между покоем и безумием. Вдохнула полной грудью и сразу поморщилась от привкуса горелой плоти. Постаралась разобраться, что творилось на поляне, пока я занималась Елрех, но сходу не вышло.

– Никто не будет ее калечить! Ни ее, ни его! – выкрикнул Роми, поднимая высоко подбородок. Его хвост хлестал траву и ломал тонкие стебли. Кинжал в ловких руках исследователя мелькал, будто находился в руках Вольного. – Они нужны нам целыми.

– Эльф и без ушей прожить! – произнес на ломанном языке Норкор. Перехватив удобнее плеть, выпущенную из рукава, шагнул к Стрекозе. – Она заслужить!

– Не позволю! – Ромиар шагнул ему навстречу и оскалил клыки.

– Уйди, щенок! – Дарок сплюнул под ноги. Мотнул рогатой головой – лохмы волос качнулись и упали на щеки беспорядочно. Удерживая бритву своей плети, указал на напарника Стрекозы, стоящего на коленях и вытянувшего обгоревшие руки перед собой. – Гахсод, Архаг, займитесь им.

– Не надо! – голос эльфийки сквозь всхлипы я едва узнала. Она взмолилась громче: – Не трогайте нас!

Попыталась встать с бока, но как только оперлась на руки, вновь закричала, упала, зарыдала и в приступе боли забила ногами по земле. Ее напарник бросился к ней, но был сбит ударом сапога в грудь. Архаг от этого пинка и сам едва не завалился на спину. Шан’ниэрд после гулкого стука отлетел, зацепился рогами за землю, и его шея на миг неестественно выгнулась. Сердце ухнуло, ноги налились свинцом.

Пока я осознавала, что напарник Стрекозы оказался крепче и шевелится, пытаясь подняться с земли, между Стрекозой и Дароком встал Роми. Гахсод направился выполнять приказ до конца. Я поморщилась, видя отчетливый след от грязного сапога на груди многострадального шан’ниэрда, и позвала так громко, чтобы услышали все присутствующие:

– Ксанджи! – крик резанул горло, и я потерла шею.

Зато с удовольствием прислушалась к лесной тишине. Ксанджи увеличились в размере и стремительно летали над головами присутствующих, пока те молчали. Замолчала даже Стрекоза, до крови закусив губу и зажмурившись. Я прошла к остывшему кострищу, оттягивая время и позволяя обдумать следующие слова, но чем больше планировала, тем сильнее терялась, поэтому плюнула и просто заявила:

– Я тут главная, Дарок. – На него не смотрела, а, скрестив руки на груди, уставилась на пепел под ногами. Нахмурилась, на секунду проваливаясь в воспоминания – первое знакомство с лиертахоном, зарождение дружбы с Елрех… Давно же это было. Подковырнула ногой обугленное полено, посмотрела на пальцы, перемазанные синей кровью, отметила с досадой, что запачкала ею свежую рубаху. Выдохнула шумно. – Не знаю, за кого ты меня держишь, но я не позволю тебе помыкать мною. Тем более не позволю тебе решать за меня, кого и за что нужно наказывать. Напомню тебе, что без меня у тебя вовсе ничего не будет. И я очень надеюсь, что мы с тобой не будем устраивать междоусобицу в моем походе.

Наконец глянула на него. Он недовольно щурился, поджимал нижнюю губу, смотрел на меня свысока, но молчал. Мне было, что сказать ему еще – о том, что их враждебный уклад жизни только усугубит походные условия, что их отношение провоцирует ответную агрессию, но решила, что нравоучения от человечки могут ударить по его самолюбию, а подрывать авторитет Дарока при посторонних до сих пор не захотелось. Вдруг ему и впрямь потом править. И дело даже не в том, что он может потерять уважение среди присутствующих – у некоторых он его и заслужить‑то не успел, – а в том, что от свидетелей подобных унижений и оскорблений важные люди, или существа, как правило, при вступлении в должность такого масштаба избавляются.

– Что тут произошло? – спросила я, не обращаясь ни к кому конкретному и поворачиваясь так, чтобы видеть всех.