Улыбка вырвалась против воли, а вот на слова благодарности не хватило глотка воздуха. Кейел, так и не подняв головы, ожидающе смотрел мне в глаза. Сжимал губы и мял в руке шлейку заплечной сумки. Казалось, еще немного – и он начнет просить у меня прощение ни за что. Или за что‑то…

Я отступила. Вжалась спиной в неровную стену коридора, прячась за толстой подпоркой. Кейел мельком глянул в сторону увлеченных ребят и нашего гида, с каждой секундой отдаляющихся от нас, а затем решительно шагнул ко мне.

– Между нами что‑то было? – в лоб спросила я.

– Ничего такого, о чем тебе стоило бы волноваться, – с готовностью ответил Кейел.

– Тогда о чем ты говорил утром? Кейел, это ведь я тебя не отпускала. Когда утром я спросила было ли что‑то серьезное, ты подтвердил. Что между нами произошло?

Он потер переносицу. В пещере что‑то заскрежетало, участились удары железа о камень, громче зазвучала перекличка рабочих. Кейел вынужденно склонился ко мне, удерживаясь за балку, и дыханием тронул щеку, своим теплом окутал грудь и шею. Шепотом спросил:

– Что ты помнишь?

Хитрый. Помнила я, наверное, мало. Отрывки позволяли составить скупой сценарий. Я выпила больше, чем следовало, а от местного напитка напрочь снесло голову. Затем помнила, как с Кейелом шли к дому, где остановились. Помнила, как плакала, за что было особенно стыдно. А потом – как мы сидели в обнимку и о чем‑то говорили. Как кружилась голова, как плыла комната. А перед глазами светлая рубаха, на которой плясал отсветами огонь и застыла моя тень… Выбритые скулы и подбородок, к которым хотелось прикасаться руками, но страшно было отпустить парня из объятий. И еще – губами, но пьяному телу не хватало сил, чтобы даже просто держать голову прямо.

Я сглотнула призрак хмельного пойла, повела языком по небу, рассасывая горько‑сладкий привкус воспоминаний. Он только сильнее растворился в теле и подразнил эгоистичные желания. И мне понадобилось собрать все внутренние силы, чтобы голос прозвучал ровно:

– Не думаю, что сейчас время для пересказа. Мне важно понять, что серьезного произошло ночью.

– Ты рассказывала мне о своих отношениях с Вольным. Мне кажется, для тебя это было серьезно. Выговориться. – Кейел тоже говорил непринужденно, но всякий раз делал заминку, подбирая слова. При этом не отводил внимательного взора от моих глаз. Пощекотав очередным выдохом щеку и подбородок, тише добавил: – Ты обвиняла меня.

– Нет! – Сердце ухнуло. Я подалась вперед, сжимая кулаки, но мгновенно отпрянула обратно. Картинка ночи вспыхнула новыми деталями, и щеки запылали. Духи Фадрагоса, как он вытерпел меня?! – Нет, Кейел, конечно же, не тебя. Извини! Надо было оставить меня, а не выслушивать пьяную истеричку.

– Я не мог. – Он покачал головой, нахмурился. Отвернувшись, поморщился. – Сначала боялся оставлять тебя одну, а потом, когда ты уснула, пытался. Но ты постоянно просыпалась и держала. То за рубашку хваталась, то обнимала и бормотала всякое…

– Всякое? – зацепилась я за последнее не столько из интереса, сколько из желания понять его настроение. Показалось, что оно вдруг испортилось.

Он, к сожалению, так ко мне и не повернулся. Освещенный факелом, стоял совсем рядом – стоило лишь немного податься вперед, чтобы прильнуть к нему, – удерживался за балку и молча смотрел в сторону. В хмуром взоре теперь только слепой не разглядел бы разочарование, или грусть.

– Всякое, – не двигаясь, повторил Кейел. – Просила не оставлять тебя, в любви признавалась. Ты так любишь… – Закусил губу, точно не договорив фразу. Наконец‑то повернулся ко мне с широкой улыбкой, похлопал по балке и, отступая, весело позвал: – Пойдем, Асфи, иначе скоро нас потеряют.

Вот только веселья в зелено‑карих глазах не было.

Прежде, чем я смогла даже рот приоткрыть, Кейел направился дальше по коридору пещеры, а я сдержала вопрос. Глупый вопрос о том, как я могла обвинить именно его? Как Кейел это себе представляет? И этот вопрос застрял тянущей болью в горле и мешал вдохнуть полной грудью. Сердце билось быстро‑быстро, а с осознанием смысла возникшего вопроса безумно хотелось просить прощения у Вольного… В конце концов, передо мной другой парень, с которым у нас нет ничего общего, или тот же, просто забывший, кем мы были?

Неужели Кейел тоже задумался над этим? Наверное, это плохо и мне должно быть стыдно.

* * *

Ветер шелестел густой листвой подлеска, уносил искры костра к кусочку звездного неба, раскинувшегося над поляной. Я куталась в куртку и с улыбкой отмахивалась от редких комаров. Знойная пустыня два дня назад осталась позади, а мы выбрали замечательное место на окраине леса для стоянки – спокойное, тихое, с узкой речушкой неподалеку.

– И как же тебя поймали, шебутной шан’ниэрд? – Елрех расчесывала влажные волосы небольшим гребнем.

– Много ты видела детей беловолосых шан’ниэрдов на улицах? – поинтересовался Роми. Он развалился на покрывале и с довольным видом мял кисточку своего хвоста. Пустыня сильно сказалась на Роми, он словно обессилил в ней, выглядел точно уставшим и все меньше задирал меня. – Я заблудиться не успел, а обо мне уже говорила вся обитель.

– Я когда была маленькой, тоже сбегала из дома, – вспомнила я.

– Тебе тоже казалось, что от тебя за воротами что‑то скрывают?

– Ну нет. Не настолько же у людей затворнический образ жизни, как у вашей расы.

– Даже в твоем мире? – спросил Кейел.

Он сидел, прислоняясь к огромному стволу дерева, и срезал тонкую стружку с небольшого полена, которое подобрал под ногами день назад. Кажется, оно постепенно обретало форму.

– В моем – тем более. Наверное. – Я пожала плечами, стараясь отвести взгляд от блеска в зелено‑карих глазах. Но Кейел терпеливо ждал ответа, пытливо глядя прямо в мои глаза, чем завораживал. – Я мало видела жизнь простых горожан в Фадрагосе, поэтому сравнивать мне трудно. Просто у нас не принято прятать детей в четырех стенах, в этом нет никакой необходимости. Наоборот, очень рано…

В чаще громко хрустнула ветка, и я мгновенно позабыла о беседе. Сжав рукоять кинжала, стала всматриваться в темноту. Луна освещала нас, как и костер, но ее лучи не могли пробраться под густые заросли леса. Ромиар сел и тоже схватил свой кинжал. Кейел выпрямился и, глядя в тени, нащупал топорик. Елрех молча хмурилась и медленно поднималась. Ее выражение лица не понравилось мне. Что она увидела там своим зрением? Кого?

Не дожидаясь, когда она поставит меня в курс дела, я бесшумно вскочила на ноги и сама зашла в тень. Оглянувшись разок на ребят, поняла, что они даже не заметили моего ухода. Лишь бы не всполошились напрасно.

Ветки норовили зацепиться за одежду, то и дело попадали под ноги, но я успевала исправить шаг, избегая шума. Паутина липла к лицу, а шелест листвы заглушал возможную опасность. Среди стволов деревьев появился просвет, в котором мелькнула тень. Что‑то большое двигалось в сторону костра.

Я насторожилась, но вытаскивать кинжал из ножен не спешила. В конце концов, мы ждали компаньонов. Ночь в лесу звучала шумно, но легко принесла мне с ветром неизвестные слова, сказанные знакомым голосом.

– Дарок! – обратилась я в темноту, отпуская кинжал и распрямляя плечи. – Ты не мог предупредить нас о приближении?

– Для чего? – отозвалась темнота его голосом. – Ты и без того услышала меня!

Четверка васовергов показалась из‑за кустов. Архаг, раскинув руки в стороны, шел впереди. Будь я его восторженной фанаткой, бросилась бы в объятия, но так лишь улыбнулась приветливо, показательно отступила в сторону и просто дождалась, когда крупные мужчины встанут рядом.

– Я ждала вас этим рассветом.

– Упрекаешь? – удивился Архаг.

– Мы не на войну шли. Не получилось прийти в оговоренный срок, мы и не пришли, – бесстыдно ответил Дарок, словно напоминал мне мое никчемное место человечки. Кто я и кто он…

– Не вы одни опаздываете, – проигнорировав его безответственность передо мной, недовольно произнесла я очередной факт пренебрежения к себе. – Стрекоза до сих пор не появилась. Надеюсь, она не передумала.