– Вероятность, что ты не вернешься в наш мир, крохотная. Но даже в худшем исходе Солнце на рассвете доброе. Оно обязательно заберет твою душу. Если не хочешь пить яд, мы можем пустить кровь из твоих вен. Но тогда риск, что смерть коснется тебя, повысится.

Я зажмурилась, воздерживаясь от ехидства. Открыв глаза, покачала кубок, позволяя жиже испачкать серебряные стенки, а затем стала наблюдать, как она медленно сползает по ним. Повернула голову, выглядывая Десиена. А может, он и впрямь не зря отговаривал меня отложить ритуал?

Балкор, стоя у стены, следил за мной. Заметив, что я смотрю на него, приветливо улыбнулся и помахал рукой. Что он вообще тут забыл?

Выдохнула и, не позволяя себе одуматься, приложилась к кубку. Губы обожгло остротой. А может, это действие яда. Язык пощипывало не так сильно. Горечь быстро перебила кислинка.

В горле запершило. Рвотный рефлекс не замедлил проявиться, но воздуха вдруг не хватило, чтобы выплюнуть все выпитое. Соггор удержал, внезапно потяжелевший кубок, второй рукой сжал кончики моих пальцев. Его ладонь сковала холодом. Озноб расползался от руки. И от пяток, касающихся алтаря, ставшего вдруг ледяным. Елрех белым пятном бросилась ко мне, но ее остановили.

Каждый вдох отбирал все больше и больше сил, воздух плотнел, тяжелел. Оседал в легких, застревал в горле, давил на сердце. Темная дымка медленно заслоняла мир. Он качался убаюкивая. Огонь в чашах слился, закружился в танце. Но как бы быстро ни исчезало окружающее, как бы ни оглушало сердце натужными ударами, я не пропустила появление Кейела. Словно внутренне почувствовала, когда он спустился в зал. Протянула к нему руку, опрокидываясь на алтарь. Вольного не сумели удержать. Он оттолкнул наставника, перехватил меня. Согрел теплом и слегка развеял темноту.

Разговор доносился, словно через ракушку:

– Это не смертельная доза. Так было нужно.

– Меня не предупредили.

– Ты и без того беспокоился. Отпусти ее, она скоро уснет. Ты можешь помешать ритуалу.

Кейел.

Отпустить?

Все еще удерживая ее, я подставил щеку к ее губам. Закрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям.

Еле дышит…

– Кейел, дитя, – взволнованно просил безымянный, – оставь ее. Вот‑вот время заиграет против нас.

Прости меня, Аня. Прости, что сбросил в реку и считал Единство даром.

– Прости за это проклятие, Аня, – прошептал. Губы тронули бархатную кожу щеки – им ответил холод мертвеца. Взор выцепил черную метку вины на побледневшем лице. Была бы она, если бы не я?.. Не удержался – обнял крепче, вдохнул запах хвои, выдыхая: – За все прости, родная.

Я попятился, опасаясь отвернуться от нее. Но незнакомый соггор схватил за плечо, указал под ноги.

– Не нарушь символы, – произнес на северном.

Пятерка соггоров обступила алтарь, заслонила хрупкую девушку. Только с виду хрупкую. Я не встречал сильнее. Не встречал таких, кто вынес бы все, что свалилось на ее плечи.

– Она выкарабкается, – прошептал Ромиар за спиной.

Сжал мое плечо, с участием заглядывая в глаза. Тень кончика его хвоста мельтешила – Вольный тоже волнуется за нее.

Я кивнул и поблагодарил:

– Спасибо.

Соггоры запели, призывая духов, спящих в древних реликвиях. У Ани хватит сил, чтобы пробудить их.

Я.

Пугающая тишина прервалась приятной песней. Хотя сложно назвать это песней. Но гул радовал. Трусливая дымка тьмы, пугаясь его, расступалась. Тянула ко мне длинные лапы, но ударялась о мощный звуковой барьер. Так ей и надо!

Внутри небольшого защищенного пространства нашлось много интересного. Ветка дерева, напоминающая несуразную куриную лапу, была знакомой. В другом сундуке пестрый платок горчил слезами и помнил траур. Бр‑р! Я бы поежилась, но было нечем… Странное желание… Покружилась немного над платком и помчалась дальше рассматривать отведенные мне хоромы и подношения.

Фу‑у! Шарахнулась от большого сундука, едва не угодив в раскрытую лапу тьмы. Взвилась повыше, надулась невидимым шаром, дразня охотницу за жизнью. Я бы показала ей язык, но его не было… А он когда‑то был?..

Вернулась к сундуку. Фу‑у! Несет смертью и жестокостью. Зачем притащили это мне? Только воздух испортили. И почему у меня нет носа? Так и хочется поморщиться…

А вот шкатулка… Маленькая, но вместила многое. Уютная какая! И пахнет вкусно! Чем это? Лесом? Лесом. А еще силой и свободой! Ух! От блаженства даже танцевать захотелось! Вот только… Ноги?.. Не‑е… Это недоразумение!

Я нырнула в шкатулку, попробовала содержимое. Металл был легким, от кожи веяло добротой и заботой, вложенной в ее отделку. Лесные ароматы затянули в сказку, разбавились запахом яблока. Кислое!..

Кейел.

Монотонный гул длился больше часа. От благовоний разболелась голова. Кружилась.

– Тебе нужно на свежий воздух. – Дес подошел с другой стороны от Ромиара.

Я сжал кулаки, но именно сейчас, глядя на неподвижное, обмякшее тело девочки, не хотел ничего выяснять. Хоть бы обошлось…

– Заодно глянем, как скоро рассвет.

– Пойдем, – согласился я.

Рассвет вернет мне Аню. Рассвет – кажется, время наших встреч.

Маленький рыцарь с храбрым сердцем.

…Кислое!

Яблоко исчезло в ближайших кустах. Я высунул язык и вытер ладонью.

– Бе!

Посмотрел на руку – черная от земли. Следы коры тоже остались. Попробовал отплеваться от песка. Гадость! Все еще скрипит на зубах.

Вытер губы рукавом, во второй руке крепче сжал меч. Настоящий!

Вытягивая руку, поднял его повыше. Клинок сияет, рукоять обмотана так, что все ребята позавидуют! Прямо как у папы!

Папа… Обидно! Почему он запретил брать меч к ребятам?! «Когда вырастешь…» Но я уже вырос! Еще немного и буду как Акаэль! А он эльф высокий, хоть и младше меня. Всего‑то локоть остался, и уже догоню! Но папа строгий. Хоть бы не заметил, что я меч взял. Да что в этом такого?! Поиграю немного и верну на место. Он все равно мой.

Кейел.

– Ты спал прошлой ночью? Выглядишь уставшим.

– Сегодня днем высплюсь, – отмахнулся я, выпуская пар изо рта.

Звезды все еще мерцали, но слабо. Глубокая синева на небе все быстрее уступала место лиловым оттенкам. За спиной, из входа в священный зал, доносился все тот же монотонный гул. Соггоры тренировались подменять друг друга, не сбиваясь с песни. Хоть бы вытянули молитву, защитили душу Ани.

– Замерз? – проявлял заботу Дес, сам от холода переступая с ноги на ногу.

– Немного, – соврал ему.

Сначала била мелкая дрожь, но с приближением рассвета стало трясти. И холод не виноват.

Маленький рыцарь с храбрым сердцем.

– Ты не заслужил прощения, подлый дракон! Ты спалил невинных, прислуживая плохому викс‑С‑Сарту!

Я выставил меч перед собой. Большой дракон… Нет! Гигантский! Или огромный?.. Какой больше? Я почесал вспотевший лоб, убрал челку. Точно!

Снова выставил меч перед собой. Нахмурился, сомкнул губы.

Пребольшущий, ну просто преогромнейший драконище раззявил клыкастую пасть. Оглушительно зарычал.

– Я не боюсь тебя, подлый ящер!

Я поднял меч. В горле дракона загорелся огонь, но я не испугался. Мощно ударил, срубив голову убийце! Одним ударом!

– Тебе больше некого бояться, – я повернулся к молодой драконице.

С белой чешуей и зелеными глазами. Таких в Фадрагосе не бывает. Но у меня обязательно будет такая! Я найду такую. И тогда папа и мама будут счастливыми! А когда они добрые, то просят Эйналу испечь сладкий пирог с вишней.

В животе заурчало.

Я посмотрел на небо. Солнце скоро умрет.

Когда я вырасту, обязательно спасу Солнце…