— Я хочу вернуть себе своё тело. Где оно я не знаю — буду искать. Вот для этого ты мне и нужна.

— Ты хочешь, чтобы я нашла твоё тело, которое ты умудрилась, незнамо, где, потерять. Так?

— Не совсем, но в общих чертах — так.

— И как я буду его искать? Бегать по кладбищам, раскапывать могилы или может заглядывать в морги?

— Фу, какая мерзость. Я в морге… Да как у тебя только язык повернулся, — возмутилась Дух.

— Невостребованные трупы, обычно, там и оказываются, — поделилась своими знаниями Аля.

— Так то там, а здесь… И вообще, если хочешь знать, мой труп очень даже востребованный, — похвасталась Голос, но тут же уточнила, — никакой я не труп. Просто я тут, а тело где-то должно быть.

— И давно ты без тела обитаешь?

— Не твоё дело.

— Как это не моё? А может оно уже истлело всё, или в мумию превратилась? Мне надо знать, что я ищу.

— Искать буду я. Просто тебе надо расслабиться и не мешать.

— Я буду расслабляться, а ты будешь в моём теле гулять? — Аля захлебнулась возмущением.

— Я, конечно, знала, что ты дура… — тяжело вздохнула Дух у Альки в голове, — Объясняю специально для тупых. Ты хочешь вернуться? Отвечай 'да' или 'нет'.

— Да, хочу, — Аля собиралась обидеться, но благоразумно решила подождать до конца объяснений.

— Ты знаешь где находишься?

— В склепе… — можно было ещё уточнить — на кладбище, но и так понятно.

— Ты понятия не имеешь, где, — сама ответила на свой вопрос незваная гостья, — ты вообще ничего не знаешь. Совсем ничегошеньки. Да появись ты в таком виде — в миг на костёр отведут. Здесь это дело любят. Как что, так сразу на костёр. Ты на костёр хочешь? — потребовала ответа ведьма.

— Нее, — проблеяло ей в ответ.

— Тогда молчи, и делай, что говорят, — успокаиваясь, посоветовал Голос, — сделаем дело и катись на своё свидание.

— А вдруг…

— Никаких, „а вдруг“, — оборвала Алькины сомнения резким окриком, — единственный вопрос, на который я не могу пока ответить — это 'КОГДА'.

— А вопрос 'КАК' задать можно?

— Можно, но за чем? Во-первых, я не обязана тебя в детали посвящать, а во-вторых, ты всё равно ничего не поймёшь из-за врождённой глупости и своей иномирности…

— Значит, всё-таки другой мир… — сделала окончательный вывод Аля Прошина.

— Даже не сомневайся, — заверила коварная похитительница и громко зевнула прямо в Алькино ухо.

Аля спала, свернувшись калачиком, под чем-то мягким и пушистым. Было тепло, уютно, но почему то беспокойно. Аля знала, что причины для беспокойства есть, но никак не могла собрать их в кучку чтобы разобраться. Мысли блуждали в сознании словно светлячки в сумерках — ещё не сияют, но уже заметны. Аля металась среди них не в состоянии выбрать самую важную.

Не удивительно, что она проснулась совершенно неотдохнувшей.

В склепе было темно и сыро. Костёр давно погас, по крайней мере его тепло уже ушло, и Аля удивилась, что не ощущает давешнего холода. Нет, холод был, но не пробирающий до кости, а только до кончика носа. Терпимый, одним словом.

Аля, как учил инструктор, перетекла в сидячее положение и опять удивилась. На ней была другая одежда. Неприятная на ощупь, но плотная и тёплая. Хотелось надеяться, что ещё и чистая, но в могильной темноте это было невозможно понять.

Аля ненадолго замерла, вслушиваясь в свои ощущения и перебирая воспоминания о недавних (или далёких?) событиях. То, что будильник не зазвонит она уже поняла. Смирится с фактом попадания в иномирье было сложно, но, если был вход, значит должен быть и выход, а раз выход есть, то есть куда идти. А раз есть куда, значит надо идти и засунуть куда подальше всё лишнее что может оказаться ненужным балластом.

Ведьма, её похитившая, личность пренеприятнейшая, но в одном она права — Альке самой из этой передряги не выбраться. Значит антипатию вычёркиваем. Конечно неприятно, когда тебя дурой считают, но доказывать обратное глупо. Пусть себе считает. В конце концов, глупость, в руках умного человека, может стать оружием.

Подумав о глупости, Аля подумала о наглости и о коварстве подсадной души и, неожиданно, забеспокоилась. Вдруг эта су…, незваная гостья, слышит все её мысли? Сидит в её, Алькиной голове, копошится в её памяти, как в груде тряпья на распродаже, слушает её мысли, как скучную радиопередачу и подсовывает свои, выдавая за её, Алькины, собственные. Волосы на голове готовы были встать дыбом от таких подозрений. И они бы встали если бы голова не была чем-то туго обмотана.

Аля, рукой в варежке (в варежке! С ума сойти!), пощупала голову, но без зеркала было сложно решить, что это — украшение или утепление. А может быть два в одном? А может быть здесь все женщины головы прикрывают из религиозных соображений, или традиции у них такие…

Уставшая от страхов и переживаний, Алька решила перейти к действиям.

Встав, опираясь на стеночку, поводила рукой, изучая пространство и, всё также, по стеночке, начала двигаться слева направо, уверенная, что скоро дойдёт до двери. Дверь нашлась довольно быстро, но, вопреки Алькиной надежде, открываться не желала. Аля надавила сильнее — ничего. Потянула на себя — с тем же результатом. Уткнулась носом, разыскивая подходящую щель, и нашла. Вернее, щелей было много, все более-менее подходящие, но за дверью было совершенно темно.

Значит это ночь, решила Аля и продолжила движение вдоль стеночки. Зачем она это делала? Кто её знает. Алька и сама не понимала. Не снимая варежек, ощупывала плоскую поверхность, словно надеялась найти выключатель, или закрытое ставнями окно, а может быть ещё одну дверь… Ничего похожего так и не обнаружив, Аля оказалась в исходной точке своего, недолгого, путешествия.

— Ну и, — подумала Аля, — чего я добилась?

Хотя, если задать другой вопрос: «Чего я добивалась?» — то можно было бы получить ответ: «Что-то делать. Куда-то двигаться. Просто не сидеть на месте.»

Но правильный вопрос не был задан. Ответа никакого не было получено, и Аля потерянно упёрлась лбом в запертую дверь, даже не зная о чём думать.

Источник информации, похитительница и шантажистка, почему-то молчала и девушку это молчание беспокоило. Казалось, надо порадоваться — вдруг не вернётся… Но Аля чувствовала себя ребёнком, заблудившимся в большом, незнакомом доме. Что, если она никогда больше не услышит этот противный голос, никогда не сможет открыть эту дверь и этот склеп станет её, Алькиной, персональной могилой. Перспектива голодной смерти булькнула в животе воспоминанием о пирожках из прошлой жизни.

— Ну уж нет, — подумала Аля, — пережила диету, переживу и склеп. Двери, даже запертые, должны открываться. Рано или поздно. На то они и двери. Надо только сделать так, чтобы это произошло чуть раньше, чтобы не было слишком поздно.

Аля резким движением сорвала с рук тёплые варежки и вступила в прямой контакт с дверью в другой мир.

Нащупав навесы странной конструкции, девушка занялась их изучением, когда потерянный голос, с сонной хрипотцой, потребовал:

— Руки прикрой, холодно же…

— Я сейчас догола разденусь, если ты меня из этой могилы не выпустишь, — потребовала Алька, радуясь втайне, что не осталась одна.

— Выспалась значит, — определилась с диагнозом ведьма. — А я нет! — заорала наглая подселенка.

— Не забывай в чьей кровати дрыхнешь, — заорала в ответ Алька.

— Где ты тут кровать видела, идиотка?

— А где ты спишь, сволочь?

— Я себе сама постелила. Ещё и о тебе, неблагодарной, позаботилась, — на тон ниже, но тоже достаточно громко проорал Голос.

— Позаботилась она, как же, — фыркнула неблагодарная, — кто тебя просил? Что за гадость ты мне на голову намотала?

— Ах, простите что не посоветовалась. Забыла, что ваша голова — это, скорее украшение.

— Моя голова университет с красным дипломом закончила, — нашла чем крыть Лялька, — А твоя где?

— Моя — не декорация, как у некоторых. Моя работает.