— Ешь.
— Спасибо... — она подняла на него светлые глаза, улыбнулась.
И Эрланд почувствовал бабочек в животе. Невозможно было дать этому другого определения: как будто расправились крылья в самой глубине его существа, где-то ниже пупка. Он был буквально пленен ею с первой же минуты. Они стали друзьями, и колдун всегда думал, что они были настоящими друзьями. Он занимался магией и естественными науками, она училась быть воином... Они прожили бок о бок в ордене десять лет.
Потом он почувствовал желание вернуться домой и продолжить дело отца — то, для чего он был рожден, к чему его готовили... и от чего сбежал в юном возрасте. Эда предложила ему помощь, познакомила со своим отцом и захотела пойти с ним. На момент свершения задуманного переворота Эрланд нисколько не сомневался, что девушка станет его женой. Он уже заручился согласием шаха... И тут она вдруг изменилась, как будто стала другим человеком!
Ее отец счел нужным рассказать ему об ужасной трагедии, как маленькая Эда стала молчаливым свидетелем жестокого убийства своей матери и многих других женщин и детей, среди которых росла. Не скрыл, что она потеряла на время рассудок и пыталась убить себя. И предупредил, что его дочь, скорее всего, уже неспособна полюбить мужчину. Тем более что в племени женщин-кочевников, где она воспитывалась в течение пяти лет после случившегося несчастья, Эда переняла их склонность к однополой любви...
Эрланд думал тогда, что он может все изменить — что его любовь сможет все изменить. Но предугадать поведение Эды ему не удалось... Неужели она просто вычеркнула его из своей жизни?
Колдун задумался: а ведь он точно так же порвал все связующие ниточки со своей семьей... По неизвестным причинам он ощущал себя чужим и собственным родителям, и братьям, и сестрам. Неизбывное одиночество терзало его с детства, как будто в том мире, в котором существуют души до рождения, его готовили к какой-то совсем другой жизни.
Ничто не приносило ему радость, не вызывало жар души. В доме отца царили шутки и веселье, танцевали и пели и мужчины, и женщины. Но Эр-ланд рос, не подарив никому ни улыбки, ни симпатии. Взрослел, поражая всех холодом в обращении... Он никого не любил, и никто не любил его.
Решение уйти из дома и отправиться паломничать сформировалось в ранней юности, и он долго готовился к этому, никому не говоря ни слова. Боялся юный Эрланд не того, что его могут отговорить — боялся, что ему могут помешать. Когда все приготовления были завершены, он оставил на столе отца записку: «Прощай. Мы больше никогда не увидимся. Не ищите меня».
Отца, собственно, не было на тот момент, его отлучкой он и воспользовался. И улизнул из дома, ни с кем не простившись. Путь держал в Вандервилль, а оттуда уже отплыл с кораблем на юг. И пока полуостров не покрылся туманом и не потонул в вечерней дымке, не мог вдохнуть свободно, опасался погони...
С путешествиями стал формироваться характер, со знаниями сила. Как много он пережил! То, что он совершил этот переворот в стране — результат его скитаний. Как странно... Если бы он рос как все дети, то давно уже был мертв. А сбежав из дома и разорвав связь с семьей, получил возможность воссоздать дело отца, связь поколений, восстановить Империю... Как будто духи, курирующие древний род, вырвали его из родного дома, чтобы вдохнуть фамильные силы лишь спустя много лет.
Знакомый стук в дверь вывел его из задумчивости. Верон... Министр вошел со своей обычной тихой улыбочкой:
— Надеюсь, я вам не помешал?
— Входите, входите... Сыграем в шахматы?
— Вы играете в шахматы? — посетитель был очень удивлен.
— Я — да. А почему вас это удивляет? Мы ведь из Тареша.
— Вот именно это меня и удивляет...
— Выражайтесь яснее, мой дорогой Верон, — колдун улыбнулся, заложил руки за спину, подошел к окну и прищурился, вглядываясь в марширующий на крепостной стене отряд солдат.
— Шахматы — игра аристократов времен Империи. С приходом к власти Травалов она была забыта...
— Как видите, я ее до сих пор помню. А вы?
— И я... помню.
Эрланд подошел к бюро, стоявшему в самом углу комнаты, и снял крышку, обнаружив расставленные на шахматной доске готовые к игре фигуры.
— Вы поможете мне поднести столик к свету?
Вдвоем они перенесли шахматы и поставили их перед окном, расставили стулья.
— Я только не уверен, что сохранил навыки игрока, — произнес Верон. — Последний раз я играл лет пять назад. А вы?
— Я регулярно играл в шахматы до совершенного нами взятия власти, аккурат до действа в цирке. С кем вы играли последний раз?
— С женой, — министр замешкался, какую руку из протянутых к нему с зажатыми в ладонях фигурами выбрать. — О! Мне не повезло, я выбрал черные... теперь точно проиграю. А с кем играли вы?
— Ну что ж, я начинаю, — правитель выдвинул пешку на две клетки от короля. — С Эдой... А я и не знал, что у вас была жена. Расскажите мне про нее.
— Эда тоже из Тареша? — Верон повторил ход Эрланда. — Я думал, она чужестранка... Моя жена принадлежала к старинному роду Дварже-нов. Я приемный ребенок ее отца, сын его убитого военачальника. Отец супруги очень ценил и уважал моего родителя и стал моим опекуном. Я очень любил его и мою жену, а она любила меня.
Первые ходы они делали быстро, разменяли пару пешек и коней.
— Нет, — ответил колдун. — Эда не из Тареша, она из Дравийского царства, но росла вдали от семьи, далеко... А как вам удалось уцелеть после переворота Травалов?
— Я рано обнаружил способности к финансам и вел денежные дела приемного отца. Все знали, что я не отношусь к аристократии. Травал, будучи управляющим Вандервилля, пересекался со мной несколько раз. Мы разговаривали об экономике, о коммерческих вопросах... В ночь переворота Бернард послал ко мне гонца с предложением перейти в его лагерь и сохранить тем самым жизнь. Перейти без семьи... Я ответил согласием.
Теперь они стали задумываться над ходами.
— И вы, конечно же, никого не поставили в известность?
— Конечно же, поставил: тестя и жену...
— Но вы не сообщили о заговоре вашему императору?
— Я не знаю, кого известил тесть.
Это был допрос, и Эрланд не успокаивался:
— Ваш приемный отец уцелел? А как получилось, что осталась жива ваша жена? У вас были дети?
— Мой тесть исчез той же ночью, и его дальнейшая судьба мне неизвестна. — Верон внимательно рассматривал шахматную доску. — Мы с супругой очень любили друг друга и не мыслили жизни по отдельности. Я приехал в Вандервилль в чем был, в сопровождении вооруженного отряда, прибывшего с гонцом на случай моего согласия. Жену я все годы выдавал за мою служанку... Нет, у нас не было детей. Она была бесплодна... к счастью. Шах...
Колдун закрыл короля конем и продолжал допрос:
— Почему к счастью? Как умерла она?
— Нет ничего хуже, чем пережить своих детей, я так думаю — а их бы убили, это точно... Моя жена скончалась от проказы, которую остановили вы, да хранят вас боги.
Игра была прервана стуком в дверь. Вошла Кавада, низко присела у двери, увидела их за игрой и смешалась.
— Что ты хотела? — Эрланд оторвал глаза от доски.
После ночи, проведенной за городом, их отношения поменялись. Она больше не смотрела на него влюбленными глазами и не старалась проводить с ним как можно больше времени. А он чувствовал неловкость за свое бессилие тогда... Их стало тяготить вынужденное постоянное присутствие друг друга, и оба это понимали.
— Я написала все письма, что вы мне сказали, — у Кавады в руках были листы пергамента. — И пришла, чтобы вы их подписали и запечатали. Но я могу и подождать, здесь нет ничего срочного...
— Нет... иди сюда. Шах... Господин Верон, подумайте пока над вашей защитой, — правитель перенес королеву через все поле и оставил потеющего министра перед шахматной доской в недоумении, относительно чего была сказана эта фраза. Подошел к столу и взял письма, погрузившись в чтение.
Женщина отступила на шаг, внимательно всматриваясь в игру. Эр-ланд пробежал глазами корреспонденцию, поставил подписи и запечатал письма горячей печатью. Встал и вдруг увидел, что она рассматривает партию.
