Эда всегда держалась в стороне. Она ни с кем не разговаривала, ни к какой компании не присоединялась. А когда ела, обычно брала сама первые и лучшие куски, садилась тоже с краю и, закончив еду, быстро уходила. Девушка проводила много времени в лесах, и теперь Варг знал почему — она занималась. Без устали тренировала свое тело, и так уже почти железное. Ей не нужен был напарник для этих странных занятий. Он уже отчаялся узнать, где ее научили этому искусству. Совершенно невозможно Эду о чем-то расспрашивать. Может сказать только сама, если захочет.

Сейчас она точила клинки. И по тому, как она снова и снова проверяла острия и лезвия маленьких кинжалов, Варг понял, что если он надеется сделать попытку предотвратить убийство, то надо действовать без промедления. Подошел и присел рядом, невольно любуясь отточенными движениями ее тонких мускулистых рук. На ней одета лишь широкая безрукавка из тисненой грубой кожи, стянутая шнурами по бокам. Когда Эда подымает руку, видна небольшая, округлая упругая грудь почти до соска. Варг оглянулся: хорошо, что она сидит лицом к раскинувшемуся лагерю. Девушка ни разу не посмотрела на него, как будто не видела и не слышала, как он подошел. Он собрался с силами... И начал не с того, о чем хотел поговорить:

 — Эда, тебе никогда не приходило в голову, что ты живешь не одна?

— Что ты хочешь этим сказать? — она оторвала взгляд от своего кинжала с красным рубином в навершии.

— Что твое поведение иногда... часто... вызывающе... провоцирующе действует на мужчин, — Варг оглянулся и всмотрелся в подлесок за их спинами, как будто ожидал, что там кто-то спрятался, чтобы подслушать их.

— Я хожу с голой грудью и задеваю солдат бедрами?

Отношения с ней, непростые с самого начала, усложнялись все больше и больше... Каждый раз, когда ставили лагерь, на восходе солнца они ходили купаться. Эда учила его вещам, о которых он понятия не имел. «Ты слишком тяжел для хорошего боя, — говорила она. — В тебе нет легкости». Варг худел и чувствовал себя голодным и злым. Но и не мог не ощущать, как в нем растет сила. Он уже забыл, что можно быть таким подвижным и легким.

Эда пыталась расслабить его мышцы, объясняя, что каждая напряженная часть тела сковывает поток силы, не давая свободно циркулировать невидимому. После их тренировок заставляла его раздеваться и пробегала пальцами по коже, безошибочно отыскивая болезненные места, умело их разминала. Варг расслаблялся под ее руками и старался представлять, что она мужчина. У него плохо получалось. Плавали они теперь тоже вместе. Ей не нравились его суставы, девушка заставляла его нырять и кувыркаться в воде, чтобы снова обрести утраченную с годами подвижность. А после купания он учил ее танцевать вриту, и у нее получалось хорошо. Это становилось опасным, все больше и больше...

Он не хотел ее замечать рядом. Не хотел видеть юное, живое тело, такое зовущее, обещающее так много, сильное и жаркое. Все время держал в памяти Веронику... Сегодня он вдруг выпал из реальности. Вообще не понял, как рядом с ним оказалась его покойная супруга — видел ее улыбку, чувствовал мягкую руку, вдыхал уже забытый запах дорогих духов. После танца он поднял ее, обхватив бедра и уткнувшись головой ей в живот. Из забытья его вывела тихая фраза: «Варг, ты не со мной...» Он ослабил объятия, и Эда соскользнула вниз. Ощутил, какое горячее у нее тело, и поспешно отвел руки назад.

— Мы не будем больше танцевать, — почувствовал себя так, будто изменил жене.

— Почему?

 Варг не знал, что и сказать — он не понимал, что с ним происходит... Они сидели на берегу очередного лесного пруда. Это был край лесов и озер. Конец лета наполнял воздух запахами меда и пряных трав.

— Тогда я тоже больше не буду тебя учить.

Она присела рядом. Как объяснить, что это становится опасным? Что их отношения грозят перерасти в то, чего ни ей, ни ему не надо? Варг ощущал, что его мир отступает, и боялся этого... Эда уйдет на север. А он... скорее всего, он умрет. Жизнь не имела для него никакой ценности. И граф Бен говорил, что его постараются убрать.

— Ты можешь сказать мне правду?

— Варг, — у нее изменился голос. Теперь, когда она говорила с ним, в нем не было насмешки. — И у тебя, и у меня есть много чего, о чем мы не говорим и не хотим говорить. Какую правду ты хочешь?

— Я тебе предлагал дружбу. Мы друзья...

— Нет, Варг, мы не друзья, — она встала и уже хотела уйти.

— Подожди, — Варг схватил ее за голую лодыжку. Какие тонкие у нее кости...

— Я — вода, ты помнишь? Ты не сможешь меня удержать, — она засмеялась.

— Ты меня многому научила, и я у тебя многому научился сам, — он посмотрел на нее снизу вверх. — Я смогу тебя удержать.

Варг совсем не был уверен, что они говорят о настоящем моменте. Эда сделала движение, и он почувствовал, как ее узкая нога еще более уменьшилась в его ладони. От центра... надо действовать от центра. Он сам не понял, как это сделал, но загородил ей путь энергией своей силы, как блокируют воду камнями. Она не смогла вырваться. Попробовала еще раз — и снова у нее не получилось.

— Отпусти меня, — Эда присела рядом. — Что ты хочешь спросить?

— Ты сказала, что мы не друзья... Кто мы?

— Я... не знаю. Это как водоворот... Но мы еще можем выплыть, если захотим... Ни мне, ни тебе это не нужно. Нам просто сейчас по дороге. Но у нас не один центр. Мы плывем в разные стороны... плыли раньше, — добавила она более тихим голосом.

— Ты хочешь... выплыть?

— У нас разные дороги, Варг... Даже если нам сейчас по пути. Даже, если ты пойдешь со мной на север...

 Он отвернулся. К берегу подплыла пара уток. Селезень блеснул синезеленым пером, как будто это был драгоценный камень. Уточка косилась желтым глазом.

— Пошли...

Сегодня он шел первым. Как всегда, на обратном пути они не разговаривали. Как всегда, при входе в лагерь их дороги разошлись...

И вот она точит свои клинки... Варг замолчал, девушка продолжала заниматься кинжалами. Наточила один, взяла другой. Это были те самые ножи, которыми она убила Даневана. Он снова собрался с силами и снова заговорил не о том, о чем хотел:

— Эти твои одежды... Почему ты не одеваешься, как все люди?

— В смысле? — она остановилась и посмотрела на него непонимающими глазами.

— У тебя грудь видно.

— Ну и что?

Боги, как ей объяснить очевидные вещи?

— Иногда мужчина не может совладать с собой... особенно, когда у него давно не было женщин...

Она молчала и с интересом смотрела на него, но без улыбки.

— Ты среди сотен мужчин. И то, что ты самый лучший воин, может однажды не помешать им наброситься на тебя всем вместе. И тебе придется повторить судьбу своей матери.

— А что, если я буду одеваться, как все люди, этого не произойдет? Женщины в ваших краях оголяют грудь едва ли не до пояса.

— В борделе.

— Ты зачем ко мне пришел?

Сейчас Варг не понял вопроса:

— В каком смысле?

— Ты пришел мне сказать, чтобы я начала носить другую одежду, или у тебя была иная причина?

Варг чувствовал, что у нее нет желания с ним разговаривать. Да и он, похоже, не силен в витиеватом обхождении...

— Я знаю, что ты должна убить феодалов, владельцев трех поместий, — поскольку она молчала, Варг продолжил: — Не делай этого.

— Почему? — выражение ее глаз совершенно не изменилось, когда она это спросила.

 — Потому что ты до сих пор остаешься недумающим оружием Эрланда. Ты не человек — ты совершенная живая машина, созданная для убийства.

Что-то изменилось в ее взгляде... Она задумалась.

— А тебе что до этого? Ты хочешь меня перехватить? Хочешь, чтобы из Меча Эрланда я стала Мечом Варга? Почему ты отговариваешь меня? Ты, ты-то сам помнишь, скольких людей ты убил, будучи рабом-гладиатором?!

— Я убивал, чтобы остаться в живых. Я убивал тех, кто хотел убить меня. Я никогда не убивал для удовольствия.