Ара собирал разбежавшихся лошадей. Коала нигде не было видно. Тарис тенью следовал за Кавадой. Конечно же, ей не удалось поймать убежавшего коня. Похоже, что она сама заблудилась в тумане и сейчас напугана до смерти. Он видел ее ноги, обутые в истрепанные туфельки — последняя ее собственная обувь, унесенная из дворца. Видел точеные, тонкие лодыжки, нежные голени, едва прикрытые короткими брючками. Его белая широкая рубаха... Она носила ее вместо тесных курток Зога. Он сам почувствовал себя волком. Оглянулся, принюхиваясь: крепкий запах ударил в ноздри — запах грязного самца. И тут же кто-то напал на бредущую в тумане женщину...

Бен беззвучно освободил из ножен кинжал и прислушался к звукам борьбы. Отметил, что Кавада не визжит и не кричит. Это плохо, она не доверяет другим попутчикам. Уж Зога могла бы позвать! Он подумал, что сейчас вмешается — слишком долго ничего не происходит. Как вдруг раздался звериный, надрывный крик. На мгновение ему заложило уши.

Тарис черной тенью прыгнул на дерущихся. Он опоздал на мгновение. Женщина в белой рубашке отпрянула, вскочив на ноги. А тот, кто лежал на земле, извивался схваченной змеей, надрываясь в истошном крике. Граф схватил Каваду в объятия, сразу стиснув запястье руки, сжимающей окровавленный клинок. Увидел ее глаза и не узнал... Что это в них? Он никогда не видел ее такой. Она прильнула к нему всем телом, сотрясаясь от рыданий.

 Человек на земле продолжал верещать, извиваясь, как проткнутый ножом червь. Тарис подошел к нему, наклонился и взял его за челюсть. Раненый вдруг замолчал, выпучив налитые кровью глаза. Ужас переполнял их...

— Ты не заслуживаешь милосердия, — шепнул склонившийся над ним. — Но тебе повезло. Ты производишь слишком много шума.

Рубанул по горлу и смотрел, как мгновенно затихло дергающееся тело. Куда она его ударила? В пах. Выпустила кишки, проткнув мочевой пузырь. Недовольно покачал головой... Услышал приближающиеся шаги и прыгнул в туман, растворившись в нем.

Над убитым склонился Ара. Медленно, словно опасаясь чего-то, оглянулся, сжимая в руке обнаженный меч.

— Кавада, — позвал тихо.

Женщина выступила из мутной пелены сразу, словно ожидала, что ее кто-то позовет. Она была белее своей рубашки. Коал порвал ее на ней, и одно плечо выглядывало соблазнительно и нежно. Тарису захотелось прижаться к нему ртом.

— И ты хочешь? — Кавада сказала неожиданно громким голосом. — И ты хочешь попробовать взять Каваду?

Она вытянула вперед руку с окровавленным кинжалом. Ее лицо было искажено гримасой ненависти и боли.

— Иди, возьми...

— Госпожа, о чем вы говорите?! — Ара попятился. — Я... я услышал крик и прибежал к вам на помощь... Этот мерзавец заслужил смерть... Пойдемте, здесь волки. Они придут на запах крови.

Кавада встала к нему боком, пряча обнажившуюся в разорванной рубахе грудь. Сказала твердо:

— Иди назад, Ара. Постарайся собрать лошадей. Сворачиваем шатры, я сейчас подойду.

Солдат, пятясь, обернулся и пустился бежать. Женщина обошла вокруг лежащего трупа, озираясь вокруг. Тарис вырос за ее спиной, как из-под земли, схватил руками за голову и впился в рот. Чувствовал, как расслабляется тело любовницы в его руках... Услышал приближающиеся шаги и снова бросился на землю. Из тумана появился Зог с большим мечом. Он был так же бледен, как и Кавада.

— Госпожа Кавада! Госпожа Кавада!

— Что тебе надо?

 Граф никогда не видел свою любовницу такой. Что-то тяжелое и сумрачное ткалось вокруг нее. И он почувствовал, что она несет в себе опасность — понял это и обрадовался.

— Госпожа Кавада, извините меня, пожалуйста! Я должен был быть с вами! Я должен был вас защитить! — мальчик едва не плакал.

— В этот раз мне самой удалось себя защитить, — сказала женщина почти спокойно. — Иди, помоги Аре собрать лошадей. И не попади волкам в зубы. Я скоро к вам присоединюсь.

Поскольку Зог замешкался, ей пришлось снова ему приказать и даже прикрикнуть. Тарис был почти счастлив... Кавада подняла голову и сделала большой круг в тумане, все время озираясь. Она так и продолжала держать нож перед собой.

— Тимур, — позвала тихо.

Он шагнул к ней и снова обнял. И почувствовал, что она заплакала. Погладил ее короткие, торчащие в разные стороны волосы, и сказал:

— У тебя получилось...

— Да... у меня получилось... но убил его ты...

— Когда воин убивает быстро, это говорит о его милосердии. Старайся, если у тебя есть выбор, бить сюда, сюда... и сюда... — он показал куда, дотронувшись до ее живота, горла, сердца. — И это может сохранить жизнь тебе, так как всегда лучше, когда раненный тобой не начинает кричать. Поняла?

Кавада отодвинулась от него. Она больше не плакала.

— Поняла... Тимур, почему ты убил рыцарей Арута?

— Не называй меня так, — граф вздохнул. — Я хочу остаться для тебя Тарисом... Их время истекло. Смерть караулила их с того самого дня, когда пали Травалы. Она вручила мне свои полномочия.

— Ты все-таки мне не доверяешь... Ты не все рассказываешь.

— Доверяю. Но я не путаю государственные дела и личную жизнь.

— Ты это сделал не потому, что я им симпатизировала? — в ее голосе послышался испуг, и Тарис рассмеялся.

— Конечно нет, дорогая! Я же тебе сказал: я никогда не путаю государственные дела и личную жизнь. И ты меня никогда не спрашиваешь о первых... Поняла? — он поднял Каваду за подбородок и почувствовал запах — она пахла его запахом. Скользнул обезображенным лицом по ее коже, унося свой след. — Мне надо идти...

— Поняла, — руки любовницы расстегивали его ремень. — Подожди уходить... Мы быстро...

Когда граф приехал в низину, в которой оставил Верона, над местом стоянки поднималась еле видная струйка дыма. Он придержал коня и пустил его размашистой медленной рысью, чтобы разгоряченная лошадь остыла. Министр запекал на углях форель — это был сюрприз.

— Ба! Что я вижу? Вы не теряли даром времени? Неужели вы подстрелили рыбу из лука?

— Рад вас видеть, мой дорогой друг, — Верон распрямился у костра, вскинул руку в приветственном жесте. — Конечно же, нет. Бобры сделали плотину, и наверху запруженной реки собралось изрядно форели. Я еще перегородил подток воды ветками и поймал ее руками.

— Ну, вот видите, я же говорил, что к концу нашего путешествия в вас произойдут большие перемены, — Бен сел у костра, потянулся, разминая тело. — Устал... ночь не спал... посплю немного. Вы поделитесь со мной вашей замечательной рыбой?

— Конечно, конечно, мой друг, — взгляд Верона скользнул по его одежде, задержался на минуту на свежих бурых пятнах. — Я вижу, что вы в хорошем настроении?

Тарис жадно набросился на горячую, ароматную еду.

— Однако вы отменный кулинар! Где вы нашли эти пряные травы?

— В степи, — министр повел рукой, как будто обнимая окружающий мир, переспросил: — Ваш ребенок научился задвигать печную заслонку?

— Да, — граф поднял глаза на собеседника. — Так что теперь я спокоен. Я вам скажу даже больше, она сумела подчинить Ару и Зога. Теперь на пару дней я могу ее оставить одну и заняться вашей невестой.

Верон переворачивал рыбу на углях.

— Я вас только попрошу, дорогой Тарис, не в буквальном смысле заняться...

Они посмотрели друг на друга и весело рассмеялись.

Солдаты растянулись цепью. Варг приказал снять сапоги, хорошенько завернуть в дубленые кожи и тщательно закрепить на шее, как и кольчуги — их воины наденут перед подъемом из колодца посередине Монатавана. Но Эда решила идти в обуви. На ней, как всегда в опасной ситуации, был облегающий ее коричневый кожаный костюм.

 — Ты не хочешь надеть кольчужную рубашку? — забеспокоился Варг.

— Нет, — резко ответила она, зло посмотрев на него. — Не учи меня!

Варг растерялся... Эда, такая ласковая ночью, обдавала его холодом, была злой и нервной днем. К тому же он нервничал оттого, что она пойдет с ними. Он бы предпочел, чтобы она нарисовала карту, как пробраться в город, а сама осталась с основной частью войска, раскинувшегося лагерем напротив Монатавана. Но девушка сказала как отрезала: