Разбудил ее шум — звук открывающегося подполья и проникший в убежище свет. Каваду ослепило, спросонья она не могла понять, где находится. Она почему-то ожидала увидеть вокруг привычную обстановку спальни в замке, а вместо этого обнаружила себя на каменном, едва покрытом сеном полу. Вокруг какие-то темные бочки, тазы, корыта... Сколько она спала? Кто-то протянул руку и вытащил ее в кухню, где она жадно хватала ртом воздух, пока уже знакомые женщины не поставили мебель на место.

— Дышите! Мы боялись, что вы задохнетесь, — Винта говорила громко, не боясь.

Кавада улыбнулась, счастливая, что избежала позорного шанса быть обнаруженной. Она получила отсрочку. Надолго ли? Ей предложили поесть, но она отказалась, попросив лишь воды. Дина принесла платье взамен ее порванного и испачканного — самое скромное, которое удалось отыскать. Оно оказалось кричаще откровенным: оранжево-каштановое, с глубоким декольте, открывающее плечи. Но другого не было, а это пришлось впору. Нашлась и коричневая шаль, чтобы можно было прикрыть оголенные руки и грудь.

— Здесь был Тарис Бен... Он спрашивал обо мне?

Ответила Винта:

— Нет. Как будто ничего и не заметил. Не волнуйтесь, госпожа.

— Тебя никто не выдаст. Никто тебя не видел, никого с тобой не было, — заговорила теперь и Дина. — Вдова начальника порта и его сын ничего не скажут.

— Вы уверены?

— Да. Угроза обвинения в колдовстве заставит их молчать.

— А если они применят силу, чтобы выпытать?

Все три женщины, стоявшие рядом, переглянулись.

— Не бойся. Иди домой, — Дина взяла Каваду за руку. — Я навещу их и договорюсь, чтобы все говорили одно и то же. Мы скажем, что вдова хотела избавиться от ненужных, изгрызенных крысами вещей. И попросила меня, свою подругу, помочь им с сыном отнести тяжелый хлам к морю. Я позвала Винту, а ты была так добра, что вызвалась нам помочь.

Их провели по коридору в другую часть дома, и незнакомая девушка, лица которой было не рассмотреть, открыла окно. Служанка ловко спрыгнула первой и подождала, пока женщины вверху помогли спуститься ее госпоже.

 Вновь перед Кавадой вилась незнакомая крутая улочка. Винта быстро шла впереди, ей оставалось лишь успевать следовать за ней, и внезапно они оказались у входа в замок. Зашли в него со стороны кухни, которую она никогда не посещала, быстро прошли между деревянными столами, висящими с потолка копчеными тушами и металлическими тазами. Вот наконец-то и спальня...

Когда открывалась дверь, Каваду пронзил страх, что сейчас она увидит Тариса. Но нет... На полу высится самая настоящая гора оружия, на кровати лежит его грязная одежда и сапоги — прямо на ее чистой кровати. Она скинула все на пол и вытянула гудящие ноги. И провалилась в сон...

Кавада лежала и смотрела широко открытыми глазами в темноту. Судя по всему, она проспала весь остаток дня. В комнате тишина... Осторожно провела рукой по кровати — Тариса рядом не было. Подумала об Эрланде, вспомнила прошедшую ночь и вдруг поняла: она больше его не любит! Вся страсть и нежность к нему исчезли, как будто она никогда и не терзалась от этих чувств. Какая пустота внутри... Она ошибалась? Или любовь прошла? Как случилось, что мучившее ее целый год чувство вдруг разбилось, как волна о берег, не оставив ничего? Она обманулась? Или он ее обманул? Что он сделал не так? Что она сделала не так?

Женщина встала, зажгла свечу, налила в стакан воды и жадно выпила. Как теперь ей жить здесь, в замке? Сможет ли она смотреть в глаза Эрланду? Как себя вести с Тарисом? Словно в ответ на ее мысли по коридору раздались знакомые энергичные шаги. Граф открыл дверь.

— Как дела? — он прошел мимо нее не останавливаясь и сразу направился к кровати.

В чем дело? Никаких вопросов? Как будто не было этой встречи, погони, пряток от него сегодня? Кавада подумала вдруг, что он просто посетил бордель. Возможно, он посещает его регулярно. И ей стало... обидно. Может, Бен вообще ее не заметил? Дважды проехал мимо на улицах города, а потом просто заехал в бордель. Да и мало ли вокруг женских голов, увенчанных черными косами? Почему она решила, что занимает особенное место в его жизни?

 Как ужасно, подумала Кавада, что Тарис может быть нежным только в постели. В жизни он холоден и молчалив. Как ей быть? Просто улыбнуться? Раздеться и лечь с ним, хотя ее тело еще хранит запах другого мужчины? Она чувствовала себя обманщицей. Как странно... Он говорил, что не любит ее. Она говорила ему, что не любит его.

Кавада вдруг поняла, почему ей так плохо — она предала свое «я»... И неважно, спал ли он с другими женщинами во время своего отсутствия, посещает ли он бордель, есть ли у него еще любовницы. Ему нужна новизна, новые люди, новая обстановка...

— В чем дело? — граф что-то почувствовал.

Он уже сбросил камзол и остался в одной рубашке. Как хорошо, что Тарис стал снимать маску. Он больше не боится видеть свое отражение в ее глазах, а она больше не боится его. Ей вообще стало все равно, что лицо любовника так изуродовано. Она перестала это замечать. Оно ей не мешает — его лицо...

Кавада не знала, что сказать. Что-то внутри ей говорило, что надо сделать вид, будто ничего и не произошло... Все останется по-прежнему. Она будет любовницей Бена, пока ему не наскучит. Или до того времени, пока в его жизни не появится другая женщина, которая так же не будет бояться его уродства. Он может найти жену, в конце концов... иметь семью, детей.

— Что случилось, Кавада? — Тарис подошел, внимательно вглядываясь в нее.

Но она уже выдала себя. Выдала, потому что внутри нее живет «я» — то, о чем говорил Варг — и этому «я» противно лгать. Она лжет всю жизнь. И терпит эту жизнь, чтобы не умереть. Потому что если она скажет Тарису правду и он выгонит ее, то очутится на улице. И, что хуже всего, с ней окажется Винта — женщина, которая ни в чем не виновата...

Тарис взял ее за подбородок, повернул лицо к свету. Кавада закрыла глаза и вдруг почувствовала в себе какое-то ядро — что-то, что отличает ее от других — ее честность. И это чувство неожиданно наполнило ее силой, которую она никогда в себе не ощущала. Женщина подняла веки и посмотрела на любовника твердым взглядом.

— Я изменила тебе.

— Да? — в его голосе не было удивления. Он вообще не изменился. — С кем?

— Я тебе не скажу.

— Почему?

 — Потому что это тебя не касается.

— А почему ты решила мне об этом сообщить?

Она не знала почему... Они вообще никогда не разговаривали, только в постели. Говорили друг другу ничего не значащие фразы...

— Ты... ты слишком важный человек в моей жизни, — Кавада медленно подбирала слова, как будто сама искала ответ. — Обмануть тебя — значит обмануть саму себя.

— Не понял.

— Я изменила тебе, думая, что ты ничего не значишь в моей жизни. Думая, что я могу делать все что угодно, не поставив тебя в известность. Что я и только я ответственна за свою жизнь...

Ей так тяжело давались слова! А он смотрел на нее, как смотрят на забавного зверька, с интересом в пустых глазах... Не похоже, чтобы он был зол или хотя бы уязвлен. Кавада подумала, что он, наверное, за время их связи переспал с десятками, даже сотнями женщин и не собирался ей в этом отчитываться. Женщины изменяют и мужьям, и любовникам, и не признаются... Зачем она это делает? Он по-прежнему держал ее за подбородок.

— Если бы я этого не сказала, я не смогла бы больше себя уважать.

— А что, тебе есть за что себя уважать?

Что это в его словах? Насмешка? Презрение? Кавада снова вспомнила слова Варга: «Никакая грязь к вам не пристанет, если в вас сохранится ваше “я”».

— Да. Мне есть за что себя уважать.

— За что?

— За то, что я не притворяюсь. Я честна. И пусть я спала с мужчинами, которых не любила, которые были мне противны, я никогда никому не врала, что его люблю. Никогда не притворялась во время любви, что мне хорошо, не испытывая удовлетворения. Никогда не улыбалась, когда мне хотелось плакать.