Верон почувствовал, как горит его лицо. Все, что было сказано Тари-сом, не оставляло сомнений...

— Варг — выживший император?! Дэв Давикулюс?! Ваш брат-близнец?!

За их спиной послышался шум. Из избушки вышли одновременно Кавада и Зог. Женщина была в коротких штанах мальчика, босиком и в чересчур большой и длинной белоснежной рубахе графа. Черные волосы свободно лежали на плечах, покрывая спину блестящим покрывалом.

Тарис приложил палец к губам и быстро сказал:

— Определяйтесь, господин министр. Вам куда: в Сияр или на север?

Верон не отрывал глаз от Кавады. Он говорил так тихо, как будто она могла их услышать, буквально едва шевелил губами:

— А что будет с вашей женщиной, когда вы женитесь на наследнице шаха?

— Почему вас это волнует? Она вам нравится? — Бен обернулся и посмотрел на Каваду, задержавшуюся на вершине холма в нерешительности, куда ей идти.

Зог спустился купаться к речке на другой стороне от моста, чтобы не мешать беседующим мужчинам. В конце концов женщина развернулась и снова зашла в избушку.

— Тарис... мне придется переучиваться потом, когда надо будет называть вас по-другому... Вы думаете, что Кавада может кому-то не нравиться? Она настоящая фея — деликатна, красива, умна, покорна, воспитанна, образованна. Я не представляю, что от нее можно отказаться.

— А кто вам сказал, что я буду от нее отказываться? И я добавлю: она настоящая фея. Она умеет общаться с той стороной, — Бен продолжал смотреть на дверь избушки, за которой скрылась женщина. — И она не просто красива. Она великолепна!

— Что значат ваши слова «она умеет общаться с той стороной»? — В глазах Верона отразилось замешательство.

— Не всё сразу, мой дорогой друг... Наш разговор и так оказался чересчур насыщенным для одного утра. Скажите, вы находите, что факт женитьбы может помешать старым любовным отношениям?

— У вас, наверное, не может... И лично я так до сих пор и не уверен, что ваши отношения с ней любовные. Простите меня. Это, наверное, не мое дело...

— Наши жизни с вами изрядно переплелись и грозят переплестись еще больше, так что я отвечу. Мои отношения с Кавадой действительно любовные: она любит меня, а я люблю ее. Но факт любви на необходимость брака повлиять не может. А у вас?

— При всей моей хитрости и, как вы изволили сказать, изворотливости, меня бы такая мысль даже не посетила... Дорогой Тарис, а мы не можем пойти на север через Сияр? Там меня все-таки ждет неизвестная женщина. Мне бы хотелось на нее посмотреть...

 Граф расхохотался и бегом взобрался на вершину холма, распахнув дверь в избушку. Министр услышал, как взвизгнула Кавада. Сел на камень, неожиданно быстро высохший за утро, и уткнулся носом в рукав. Задумался над всем услышанным... Этот человек просто чудовище! Всей своей жизнью он разрушает общепринятые нормы, традиции... Но почему все вокруг так его любят? Даже он, Верон, попал под очарование этой звериной, первобытной, опасной силы. Готов отказаться от собственного пути, спокойной жизни, следовать за ним... Даже Даневан, будучи его врагом, восхищался Тарисом! У него совершенно невероятное обаяние, какая-то нечеловеческая сила очаровывать — людей и даже животных. Лошади подчиняются ему. Все женщины, встречающиеся на пути, к его услугам... Что это? Неужели она — древняя, благородная кровь? Что такое кровь? Возможно, это то, что так отличает одних от других? Нечто нематериальное, что ткет невидимые нити, направляя людей? Кто-то, более достойный и честный, проведет всю жизнь в яме с помоями, как бы ни старался из нее выбраться. А представители древнего благородного рода, пережив все возможные препятствия на человеческом пути, вернутся на широкую дорогу власти... 

 Варг задремал. Солнце клонилось к закату, над лагерем уже вовсю пели цикады и подымался дым костров. Внезапно кто-то начал его трясти.

— Варг, у меня к тебе дело, — Дван был очень озабочен. — Только ты можешь мне помочь...

Он отряхивался ото сна. Ему совсем не нравилось выражение лица друга.

— Что случилось?

— Я... я хочу сегодня провести ночь с Дитой.

Дита была женой кузнеца, возле усадьбы которого они стояли лагерем уже вторую неделю.

Это что за глупости? Почему он ему это говорит?

— А я здесь при чем? Сам не справишься?

— Муж...

— Что муж? Ее муж снесет тебе голову, если узнает. А если застанет вас вместе... мне даже сложно представить.

— Мне тоже. Поэтому я прошу тебя помочь.

 — Слушай, попроси кого-то другого, а? У меня есть чем заняться, кроме твоих любовных дел.

— Всех, кого мог, уже попросил. Все заняты.

— Чем заняты?

— Эрик сейчас повел к нему подковывать лошадь. Ван заглянет чуть позже с вином и предложит попробовать. Потом Родри возьмет повозку Ивара и проедет мимо. Вместе они должны его уговорить поужинать. Поскольку к этому времени он уже должен выпить, у него проснется аппетит. Ивар будет коптить мясо так, чтобы ветер принес запах в кузницу. Потом ребята затянут вечеринку, как смогут, чтобы он остался в лагере на ночь.

— Ну, ты затеял прямо целое действо, — Варг усмехнулся. — А мне какую роль отвел?

— Я прошу тебя быть неподалеку от нас. Если вдруг кто-то подойдет, или кузнец домой вернется, дашь нам знать.

— И что, кроме меня никого не нашлось на эту почетную должность? Почему бы тебе Изду не пригласить, например?

— Варг, ты единственный человек, которого я не стесняюсь, — Дван замялся.

— О чем ты?! Ты имеешь баб посреди бела дня едва ли не у всех на глазах!

— Сейчас другая ситуация, это не то...

— А что это?

— Это... любовь.

Варг рассмеялся:

— Сколько у тебя таких любовей было?

— Первый раз лет в четырнадцать, и все, — Дван вдруг растерялся. — Понимаешь, я ее не просто хочу, мы разговариваем... Я никогда раньше не разговаривал с женщинами. Мне ее жаль.

— Чего именно тебе жаль?

— Мне жаль, что ей приходится работать в поле. Мне тяжело смотреть, как она таскает воду ведрами для мужа в кузницу, как работает с ним, ведет весь дом, надрывается с этой жизнью... Не знает отдыха — работа, работа, работа... роды, смерть детей... А ночью ее имеет пьяный муж.

— Слушай, она простая женщина, крестьянка. Это ее судьба. Все женщины делают это: работа днем и удовлетворение мужчин ночью. В чем проблема? Надо родиться знатной дамой, чтобы избежать этой доли.

 Да и знатные бабы тоже с кем-то спят, и не факт, что этот кто-то им нравится...

— Варг, я все понимаю, но ты не понимаешь... Она другая... не такая, как все. Она страдает от этого!

— Дван, все от чего-то страдают. Вся жизнь — страдание... Работа, болезни, принуждение... Никто не свободен выбирать жизнь.

— Нет, нет, нет... все страдают, да. Но есть что-то, что может это все облегчить...

— И что же?

— Любовь... любовь может сделать жизнь сносной и даже радостной.

— Дван, прекращай. Ты любишь всех женщин моложе сорока, что тебе далась именно жена кузнеца?

— Не знаю... Ты прав. Но мне жизнь не в радость без нее. Если бы я мог сделать ее богатой и свободной, я бы согласился снова вернуться ради этого в цирк, быть снова рабом. Даже умереть, лишь бы она немного увидела счастья...

Варг сел. Он никогда не слышал ничего подобного от своего друга. Тот готов был заниматься любовью с первой встречной и тут же ее забыть.

— Что с тобой случилось, а? — он всмотрелся в лихорадочно блестевшие глаза Двана. — Ты не заболел?

— Если я даже заболел, я хочу этой болезни. Я хочу умереть от нее. Да!.. Так ты согласен?

Перспектива провести ночь рядом с этими двумя голубками не улыбалась Варгу.

— Может, ты все-таки кого-то другого попросишь? Это все равно, что ты меня приглашаешь быть третьим.

— Не могу.

— Почему?

— Ты один не будешь смеяться. Ты один не будешь мне потом это вспоминать. Ты один не будешь хотеть ее, когда я буду с ней. Ты один способен понять... любовь, — Дван запнулся. — Без тебя ничего не будет.