— Потому что ты совершенно не приспособлена к жизни. Ты умеешь делать сложные математические и астрологические расчеты, вести переписку. Ты умна... в смысле... отвлеченном от жизни. Но ты совершенно не способна себя защитить! Ты не можешь добыть еду, не говоря уже о том, чтобы ее приготовить. Ты даже не знаешь, где кухня во дворце! Ты не ведаешь, откуда берутся вещи, и просто ждешь, что они свалятся тебе на голову. И если этого не произойдет, скорее умрешь, чем пошевелишь пальцем и сделаешь что-то сама. Я даже не могу себе представить, что ты можешь жить одна! Тебе надо постоянно иметь рядом кого-то, кто будет обеспечивать твой быт. Ты совершенно оторвана от реальности! И эта твоя ненормальная честность... Так нельзя, Кавада!

Она остановилась и смотрела на море. Наверное, он говорит правду... Наверное, он единственный, кто говорит ей все как есть... Нельзя обижаться, даже надо сказать ему спасибо, сделать выводы... А вслух произнесла:

— И что я могу сделать... сейчас?

Тарис взял ее за подбородок и повернул лицо к себе. Он любил смотреть на нее так — близко, сверху вниз. У нее такие доверчивые глаза...

— Постарайся научиться жить, хоть немного... Учись защищаться, учись нападать. В конце концов, у тебя есть Винта. Спроси, что она умеет, и научись этому.

— Но Винта провела несколько лет в борделе!

— Тем более есть чему у нее поучиться!

Она смотрела на него, как будто он свалился с неба и она не знает, что это за существо...

— Я скажу, — прошептали ее губы, — я скажу Верону и Эрланду, что я была не права... что я люблю тебя...

— Ни в коем случае, дорогая! Ни в коем случае!

— Но почему?!

— Это дает нам огромное преимущество. Они думают, что они нас знают, что они все о нас знают... А на самом деле вещи совсем не такие, какими им кажутся.

— Я тебя никогда не понимала, — Кавада в отчаянии покачала головой.

— Я знаю. Меня никто никогда не понимал.

 Ландос прогуливался по галерее. Она была длинная, широкая и хорошо просматривалась со всех сторон. Его не покидало странное чувство, что западня захлопывается... Он давно понял, что ничего не может сделать. От него ничего не зависит, и его слова ни на что не влияют. Ни его мнение, ни мнение всех братьев ничего не могут изменить в том быстро разворачивающемся плане захвата Валласа, который, вероятно, был давно разработан и приводится в исполнение после переворота. Ни одного дня промедления, ни одной проволочки. Как поднимается волна, принимая в себя все воды вокруг и мощно накатываясь на берег, так и все события в стране после свершившейся смены власти были подчинены невидимому механизму, действующему по четким законам.

Ландос видел, что Эрланд хочет убрать всю знать времен правления Травалов — несмотря на то, что открыто было объявлено: всем вновь присягнувшим потомкам Давикулюсов сохранят жизнь и имущество. Он осознавал, что колдун тянет время, будто выжидая... Что-то должно случиться? Но прекрасно понимал, что никто их, властителей Арута, не поставит в известность, чего им следует ожидать, а чего опасаться.

Вчера вечером они договорились, что Фада присоединится к нему во время утренней прогулки. Правители Севера уже не собирались все вместе, как и не разговаривали открыто где бы то ни было...

Ландос дошел до конца галереи, остановился у последнего проема и долго смотрел на море. Резвый бриз гнал бойкие волны, подгоняя рыболовные суда к берегу. Вчера вечером внезапно разразилась буря, и лодки попрятались в бесчисленных гаванях островов, окаймляющих полуостров. Где-то там, на этих кораблях, выходит рыбачить и Ирвен, тоскующий по их северному морю...

Ландос боковым зрением заметил вышедшего из западного коридора Фаду и невольно залюбовался грацией его движений. Невысокий и коренастый, уже немолодой, похожий на гнома из старых сказаний, брат двигался бесшумно и ловко. Он подошел к нему, положил руку на плечо. В глазах сквозило беспокойство...

— Ландос, меня не отпускает чувство, что ты болен и твоя жизнь угасает. Ты точно не хочешь воспользоваться услугами дворцового лекаря? Мне нравится эта женщина с черными волосами и такой белой кожей. Она производит впечатление честного человека.

— Это ничего уже не изменит... Этот яд слишком въелся в меня, — старший брат снова посмотрел на море. С каждым днем он чувствовал, что жизнь уходит, как вытекает песок из ладоней. Он становится слабее с каждым часом. У него неприятный вкус во рту, идет кровь из носа, из кишечника, он кашляет кровью...

— Но мы все приняли одинаковую дозу!

— Я так не считаю, — покачал головой Ландос.

Еще прошлым летом он думал, что, дожив до своих лет, не чувствует возраста и в пятьдесят пять сохранил гибкость и силу молодого человека, с годами только становится крепче. Как странно, что сейчас он готов умереть. Пропал интерес к жизни. Почему он больше не мечтает увидеть ни жену, ни детей? Ужасное сомнение терзает его душу... Не все приняли одинаковое количество яда. Он принимал его дольше, чем остальные. Вспомнил, как впервые почувствовал необычную усталость, потом появились боли в животе, затем обмороки, и вот теперь он теряет кровь. Ни у кого не было этих признаков. А значит, отравитель у него в доме. Значит, отравитель — его жена, Мира! Как сказала старуха в звериных шкурах: «Прогони самого близкого...»

— Как это южное море отличается от северного, — задумчиво произнес Фада, прервав его мысли. — Как будто не одна и та же вода в нем... Это море кажется более легким. Такое впечатление, что в наших водах содержится что-то более плотное — расплавленный металл, который делает наши волны тяжелыми, а цвет воды совсем темным.

 — Фада, — Ландос понизил голос. — Ты помнишь, мы говорили, что вам надо уходить на север?

— Да, — взгляд его брата был устремлен на море. Со стороны казалось, что они разговаривают о совершенно ничего не значащих вещах.

— На сегодняшний день армия под предводительством Изды прошла четыре ближайшие к полуострову провинции, не приняв ни одного боя, а лишь пополнив ряды. Все те, кто способен дать отпор новой власти, собираются в Монатаван. Сейчас войско сделает поворот на запад, чтобы взять город штурмом, и прямая дорога на север будет свободна. Думаю, что это удобный момент быстро добраться до наших границ.

— Мы не можем уехать все вместе, это возбудит подозрение. Было конкретно указано, что мы должны дождаться момента, когда нам соизволят дать сопровождающий нас отряд и отправят под конвоем... И этого не случится, пока армия не пересечет всю страну, подавив остатки сопротивления.

— Да, мы ждем... Я, кажется, догадываюсь, чего мы ждем, — Ландос высунул голову в смотровое окно и посмотрел вверх: не может ли кто-то подслушивать их снаружи галереи? — Мы ждем, когда армия подавит сопротивление... либо окажется разбита. Тогда, я уверен, придет некто — тот, кто платит за все. И земля Валласа будет поделена заново. И не только Валласа, но и Тареша. Тогда нас отпустят под конвоем, дабы мы объявили народу Севера о возрождении Империи. А значит, о вновь возобновившейся дани. Эрланд хочет воссоздать Восток на крови и костях рабов из Арута. Все ресурсы нашей страны будут отведены на юг. Но не бывать этому! Фада, ты самый лучший охотник и следопыт. Даневан нас вез самой короткой дорогой... Ты хорошо ее помнишь? Хорошо запомнил окрестности?

— Да, — Фада напряг веки, как будто прицелился.

— Бери Ирвена. Вдвоем вы сможете быстро добраться до наших земель. Два всадника не возбудят подозрений. Мало ли народа шатается сейчас по дорогам страны! Пока нет единой власти, нет опасности быть перехваченными на полпути. Вдвоем вы сможете сделать многое... Половину расстояния пройдете верхом или пешком, до порогов Дницы. А там надо идти по воде... Ирвен — лучший моряк. По возвращении домой он должен выйти в море. Старики говорили, что там, за грядой северных островов, лежит край плодородной земли. Поставьте в известность все племена, что надо отступать в лес и на острова. Пусть приграничная полоса между Арутом и Валласом опустеет на несколько дней пути. Скажите людям оставить и сжечь те поселения, которые рядом с границей. Уводи всех за Сумеречный Лес. Сохраните людей — это самое дорогое, что у нас есть. Не дайте им взять их как рабов, чтобы возвести из руин дворцы Тареша.