— Здравствуй, — улыбнулась ему.
— Ты ездишь верхом?
— Я? — она удивилась вопросу. — Нет, а что?
— Придется поучиться.
— Зачем?
Тарис не любил объясняться. Он поднялся, оделся и велел ей надеть платье, в котором она сядет на лошадь. Кавада не спрашивала, зачем и куда они поедут. Ей не было страшно. После этой ночи что-то в ней изменилось...
Она оделась и тщательно уложила волосы, чтобы рассеченное ухо было спрятано. Граф прислал за ней мальчика-подростка, веснушчатого и улыбчивого. Мальчишка провел ее на конюшню, где уже стояла оседланная лошадь — толстая старая белая кобыла. Когда конюх подставил ей колено, чтобы она взобралась на нее, Кавада все-таки испугалась. Сидеть верхом оказалось очень неудобно, надо было сильно скручиваться в талии. Было бы лучше сесть как мужчина.
— Снимите меня, — попросила она. — Я сейчас вернусь.
Ей снова пришлось прибегнуть к помощи Винты. Та уже настолько освоилась во дворце, что мигом раздобыла ей мужскую одежду. Помогла спрятать волосы под шапочку и ничего не сказала про раненое ухо. Женщины улыбнулись друг другу.
— Вам нужно похудеть, — шепнула служанка, — тогда грудь будет не так заметна, иначе никак не выдать себя за мужчину.
— Давай накинем плащ.
Они долго возились с застежкой, чтобы скрыть все округлости женской фигуры. Когда Кавада вошла в конюшню снова, конюх ее не узнал. Ей пришлось подождать, пока поменяют седло. Сидеть стало удобнее, хотя было страшно: мир оторвался от нее, она не чувствовала точки опоры, боялась опрокинуться и упасть, и спина лошади все время шевелилась.
— Не бойтесь, госпожа, — спокойно объяснял слуга. — Она ходит только шагом. Ничто не сможет заставить ее пойти рысью — в самый раз для прогулки.
Только она разобралась, как надо натягивать поводья, во двор быстрым шагом вошел Тарис. Кавада видела, как странно блеснули его глаза, когда он узнал любовницу, переодетую мужчиной. Они выехали из замка, и ее кобыла поспешно пристроилась за жеребцом Бена. Она совершенно не слушалась, трогалась с места и останавливалась, когда хотела.
— Тебе надо научиться ездить верхом, — это была единственная фраза, которую граф сказал, пока они выезжали из города.
Кавада была так сосредоточена, чтобы не упасть с ходившей ходуном большой круглой спины, что даже не заметила, как миновали все низенькие домики, протянувшиеся за крепостной стеной. По-прежнему в молчании шли по берегу, проехали маяк, достигли маленького пляжа, огороженного дюнами, где она недавно купалась. Здесь Тарис снял ее с коня.
— Кавада, есть два вопроса, которые нам нужно решить.
— Какие? — после их ночного объяснения что-то изменилось в том, как он ее касался, как с ней разговаривал. Она ожидала, что вот теперь он начнет задавать вопросы: что она делала в городе? куда шла с тюком в руках? почему в компании девиц из борделя?
Но вместо этого Бен вздохнул и произнес:
— Ты совершенно не приспособлена к жизни.
— То есть? — она не понимала, к чему он клонит.
— Ты ни на что не способна.
Это было обидно. Кавада тряхнула головой и сказала:
— Эрланд так не думает, — и тут же пожалела об этом.
— Это второй вопрос.
— Почему мы за городом? — ей вдруг пришло в голову, что Тарис захотел ей отомстить за измену, и она по привычке испугалась. — Ты... ты хочешь меня убить?
Он засмеялся. У него был ужасный смех...
— Тебе нужно освоить верховую езду, начать ходить, долго ходить пешком. Надо научиться добывать еду, готовить на открытом огне... Хорошо, если ты будешь плавать.
— Зачем? — она его не понимала.
— Нам придется отправиться на север, и путь может быть долгим... и трудным.
Тарис взял притороченную к седлу корду и пристегнул ее к уздечке своей лошади. Кавада вновь вспомнила слова: «Уходи из города».
— Начнем с верховой езды...
— На твоем коне? — воскликнула женщина.
— Да. То животное, на котором ты приехала, назвать конем нельзя.
Когда Каваде удалось хоть немного погасить в своей груди страх, оказалось, что граф Бен очень хороший учитель, а его большой жеребец невероятно послушен. И еще Тарис понимал, что она боится, что ей сложно не упасть, сохранить равновесие даже на идущей шагом лошади. Она очень старалась. Но единственное, чего они оба добились в этот день — ее перестало клонить в центр круга, по которому ходил конь, и она смогла наконец сесть прямо.
После урока верховой езды, когда Кавада с горем пополам залезла на свою белую кобылу, граф сказал:
— Теперь второе... Я знаю, что ты следила за мной, шпионила.
Она почувствовала, как предательски краснеет ее лицо.
— Что ты можешь на это сказать?
Женщина смотрела на шею идущей лошади. Ей было стыдно... Что она может сказать?
— Я ничего не говорила, что могло бы принести тебе вред, — пробормотала она.
— Надеюсь, — усмехнулся Тарис. — Но теперь все изменится. Теперь я буду тебе говорить, что ты будешь про меня рассказывать своему... Мастеру.
— О, Тарис, пожалуйста, не называй его так! Знаю, что виновата, что тебе изменила с ним. Но я не могу врать! Я не умею... врать.
— Умеешь. Расскажи, куда ты шла вчера утром с Винтой? — молчание в ответ. — А днем, в компании шлюх и семьи покойного начальника порта?
Она не шевелилась. Лошадь шла вперед. Кавада даже забыла, что она верхом. Тарис все видел... Тарис все знает...
— Что у вас было в руках?
Кажется, она даже перестала дышать.
— Где тебя прятали в борделе? — он вздохнул и продолжал, как будто и не задавал все эти вопросы. — Не надо врать, но правду можно сказать по-разному...
— Я... не понимаю... — запинаясь, пролепетала Кавада.
— Можно сказать, что ты спишь со мной, чтобы жить во дворце и ни в чем не нуждаться. И ты терпишь меня с трудом и жалуешься всем подряд: Верону, Эрланду, Варгу, Винте.
— О нет! — она остановила лошадь и сама этого не заметила.
— И можно сказать, что ты спишь со мной, потому что меня любишь. Если, конечно, все, что ты говорила этой ночью, правда, а не повод, чтобы остаться...
Она слезла с лошади. Было просто невыносимо находиться рядом с Тарисом. Повернулась и пошла назад, к дюнам. Там было так хорошо... Шла и думала, что сейчас она могла бы снова сделать попытку умереть. Эта жизнь была слишком тяжела, слишком сложна... Все складывалось не так, неправильно... Все приносило ей боль.
Бен спешился, развернул лошадей в поводу и догнал ее. Некоторое время они шли молча.
— Знаешь, почему твоя жизнь сложилась именно так?
— Как?
— Почему с тобой приключились все эти беды?
— Почему?
Ветер растрепал ее волосы. Она была безумно хороша со своими печальными глазами, тонкими чертами лица, бледными губами и напоминала белую лилию. Тарис подумал, что последние дни она много времени проводила на свежем воздухе: солнце и ветер окрасили ее кожу в нежный персиковый цвет.
— Почему? — переспросила она.
Граф Бен чувствовал себя плохо. С этой ночи, когда Кавада сделала попытку от него уйти, он понял, что совершенно ее не знает. Вернее, это пришло ему в голову еще вчера утром, когда он, возвращаясь в город, увидел ее идущей непонятно куда в сопровождении Винты. Ему захотелось слезть с коня и хорошенько их расспросить. Но не забавлять же солдат выяснением отношений с любовницей!
Позже, когда Тарис снова встретил Каваду в компании служанки и еще троих людей, несущих тяжелый сверток, то подумал, что она ушла от него. Он снова не захотел останавливать ее на глазах всего города. Но по возвращению в замок посетил кабинет астролога и убедился, что все инструменты остались на месте.
Тарис вспомнил, какое облегчение почувствовал, увидев все на местах. Впервые осознал, что не хочет ее потерять, и испугался этой мысли — ведь он всегда отрицал, что любит Каваду... И только когда действительно понял, что она от него ушла, вдруг утратил контроль над собой.
Раньше ему казалось, что он может читать в душе любовницы, как в открытой книге. И вдруг вещи оказались совсем не такими, какими он привык их видеть! Лучше бы она сделала ему сцену, как все женщины! Ее поступки расходились с образом той Кавады, который он хранил в своем сердце. Зачем он вообще затеял этот разговор? Зачем он говорит ей эти слова? Не проще ли было оставить все так, как есть? Она вернулась, и снова все будет как прежде... Нет, не будет! Никто никогда с того дня, когда он был так изувечен, не говорил ему: «Я тебя люблю». И он этого никому не говорил...
