Семья жила в достатке, но родители были так скучны и скупы, что даже детство и юность не оставили особо хороших воспоминаний. Мать растила ее в строгости, Кавада начала помогать отцу с четырнадцати лет... Как и не было жизни. Что необычного, интересного случилось с ней? И вновь она с большим удивлением поняла, что все по-настоящему яркие моменты ее прошлого связаны, как ни странно, с Тарисом...

Сегодня после полудня правитель отпустил ее, и Кавада сделала то, чего не делала целую вечность — пошла к морю. Прогулялась по улицам города, пересекла рыночную площадь, где так вкусно пахло жареной рыбой, и не смогла ее купить... Забыла, что нужно взять деньги.

За городскими воротами сновали люди с повозками, полными рыбы и моллюсков, разгружали рыбацкие лодки и баркасы. Она подумала, что надо бы сказать Эрланду о плохом состоянии порта, он нуждается в ремонте. Пошла по прибрежной полосе в сторону маяка...

Волны медленно и мощно накатывались на песчаный берег. На море дул легкий бриз.

Встречный ветер непривычно холодил лицо, и тут же ему становилось тепло от солнечных лучей. Легкие туфли погружались в песок, он попадал внутрь, натирая нежную кожу. Миновала маяк, но продолжала свою прогулку, пока не обнаружила маленький пляж, со всех сторон закрытый дюнами. Ей пришло в голову искупаться, и Кавада вдруг вспомнила, что не купалась в море много лет... 

Когда она возвратилась вечером в замок, в двери ее ждала записка с хитроумным росчерком. Приходил Эрланд...

Правитель, как обычно, склонился над бумагами, покрывающими весь стол. Он был один. Его лицо сильно похудело, и глубокие тени еще четче обозначили окологлазничные впадины.

— Кавада, дела Валласа занимали все мое время в последние дни. События развивались слишком стремительно, их нельзя было выпустить из рук. Но сейчас необходимо узнать, что может случиться в дальнейшем, — он немного помолчал. — Понимаешь ли ты меня?.. Сегодня вечером, когда все в замке пойдут спать... Ты поможешь мне?

Кавада почувствовала мерное биение своего сердца... Она тут же поняла, о чем говорит Эрланд: он хочет заглянуть в будущее и просит ее помочь. Не испугается ли она? Сможет ли выдержать присутствие рядом тех, кто невидим? Медленно наклонила голову в знак согласия...

— Ты знаешь горы?

— Нет.

— Мне нужен камень, черный камень... Можем ли мы отыскать проводника сегодня ночью?

Она вспомнила старый неработающий маяк, мимо которого сегодня проходила дважды.

— У моря стоит маяк, он сложен из камня. Фундамент почернел от времени и покрылся ракушками.

Эрланд встал и подошел к окну, заложив за спину руки почти таким же движением, как это всегда делал Тарис.

— Маяк... старая башня, покрытая морскими моллюсками... Нельзя, чтобы туда ступала нога человека в последнее время.

— Он не используется почти два года, там никого нет.

— Хорошо, пусть будет маяк...

Им удалось незаметно выскользнуть из замка. Город спал. Небольшой конный отряд патрулировал улицы, и эхо копыт подкованных лошадей разносилось далеко. Южные ворота на ночь не закрывались. Одна створка ворот сместилась, и металлическая скоба не держала замок. Они вышли за пределы города, миновали последние дома у кромки моря.

Маяк чернел своим основанием, и верхушка его даже в темноте контрастировала с подножием. Колдун подошел к двери и чиркнул огнивом. Сноп искр мгновенно поджег трут — на черной подгнившей двери  висел новый блестящий замок... Но только Кавада с облегчением подумала, что ничего не получится, они не смогут проникнуть внутрь и уйдут, как Эрланд положил руку на дверь и произнес какое-то слово. Раздался глухой щелчок, и створка открылась....

У ее попутчика было все готово: он вытащил приготовленный короткий факел, захлопнул дверь и зажег огонь. Она спиной прижалась к сырой, холодной стене. Врассыпную бросились крысы, и шум от их лап эхом разнесся в пустом пространстве.

Колдун закрепил огонь в середине маяка, осветив идущую наверх винтовую лестницу. Ее верхние ступеньки были освещены лунным светом. Осторожно поднялся, чтобы убедиться, что наверху никого нет, оставив женщину внизу. Кавада обошла башню по окружности. Посередине, там, где Эрланд оставил факел, виднелись очертания какого-то пятна. Она присела и провела рукой по полу, подняла ее к носу, принюхалась — еле слышный запах засохшей крови. Здесь пролилась кровь! И не так давно...

— Мастер, тут был кто-то недавно ранен... или убит.

— Я хотел только камни, — колдун снял капюшон, и его длинные волосы рассыпались по плечам. Медленно обошел место, на которое она указала, и недовольно скривил губы. Поднял на нее глаза: — Сколько нам надо времени, чтобы сейчас уйти в горы? Я смогу провести обряд до восхода солнца?

— Нет. Если мы будем огибать город, это займет больше времени, чем идти через Вандервилль. Местность неровная, и нам, не зная дороги, придется либо зажечь огонь и тем самым себя обнаружить перед патрулем, либо забрести в овраг и заблудиться. Через город мы не можем пройти — северные ворота закрыты. Придется будить часовых и привлекать к себе внимание, — Кавада нахмурилась. — И даже если мы справимся быстро, по возвращении нас все равно застанет солнце.

— Ладно, — Эрланд заметно колебался. — Будем работать здесь...

Колдун начертил на полу графические знаки, зажег огонь в центре каждой отметки и подсыпал в пламя сухой травы. По маяку разлился жаркий горький запах, перекрыв еле слышный запах тления, который Кавада ощущала с самого начала. Хотя снаружи было тепло, здесь какой-то призрачный холод остужал горящее лицо, заползал под платье, и женщина почувствовала, что тело стало холодным и липким, как будто кто-то касался ее ледяными руками. Эрланд поставил напротив факела темное зеркало в серебряной раме и сел прямо на голый пол напротив него.

 — Ты рисуешь круг. Вон тот флакон, — бросил ей скупые слова, выпрямился, раскинул руки и, закрыв глаза, запел протяжно и низко...

Кавада отмеряла капли и размазывала их пальцем, очерчивая сплошной круг вокруг колдуна. Тот по-прежнему издавал глухой вибрирующий тон, и женщина ощущала кожей эту вибрацию. Стены башни тонули во мраке... Запах эликсира перебил окончательно дух крысиных испражнений, тления и крови. Платье прилипло к холодной, липкой коже, еще больше усиливая гадкое чувство, заполняющее все ее существо.

Вот и факел почти догорел. Сверху разливался слабый призрачный свет... Ее спутник наконец замолчал. Кавада видела, что он смотрит в зеркало. Свечи вокруг него догорали, и лишь только угас последний робкий огонек, как фигура на полу вздрогнула и закинула голову. В зеркале мелькнули тени... И почти одновременно она почувствовала прикосновение к своей кисти чьей-то холодной, зыбкой, неживой руки.

— Бойся его, — она услышала эти слова, или они прозвучали в голове? Как странно, что ей не было страшно. Кавада повернула голову и увидела прозрачный образ пожилого человека с длинными седыми волосами, одетого в красный камзол с черными дырами в груди. Женщина подумала, что никогда не видела привидения, и словно в ответ на ее мысли явившийся ей мужчина слегка улыбнулся.

— Если у тебя чистое сердце, мы тебе не страшны, — призрак повернул голову в сторону Эрланда, и Кавада снова услышала его голос у себя в голове: — Берегись его...

— Кто ты? — она сформулировала фразу, но не произнесла ее вслух.

— Я был убит по его приказу. Помоги мне... У меня осталась жена в доме с кошкой над дверью. Передай ей мою просьбу: пусть она выбросит паруса в море за маяком на отливе... пожалуйста...

— Какие паруса?

— Те, которые хранятся в доме.

— Почему? Для чего это нужно?

— Чтобы захватить врага... Скоро в порт войдет флот. Городу грозит опасность, извечный недруг Валласа приплывет... Самый большой и быстрый корабль потеряет паруса — только мои смогут ему подойти, поэтому их нужно уничтожить... И тогда неприятеля захватят в плен... Но тебе надо уйти из Вандервилля до его прихода.