— Ты сам не захотел... Ты отказался со мной танцевать. Помнишь?.. Ты хотел остаться верным своей мертвой жене.
— Я был не прав. С завтрашнего дня мы снова будем танцевать. И ты будешь разминать мои мышцы после боя...
— Ты помнишь, что я ухожу через десять дней?
— Нет! Я не хочу этого помнить...
— А знаешь, чего будет не хватать мне? — она подняла на него свои янтарные глаза с огромными зрачками, и он снова услышал ее запах. Она пахла яблоками и сухими осенними листьями — этот запах сводил его с ума. Ее руки опустились с его головы на шею, и она просунула две горячие ладони под рубашку ему на спину. Варг почувствовал, что все его волосы на голове и на теле встали дыбом.
— Чего?
— Твоих губ...
— Я всегда буду с тобой. Если ты захочешь... Возьми меня с собой... на север. Я согрею тебя... ты такая худая. Ты замерзнешь без меня... Я тебя согрею снаружи и внутри... Тебе никогда не будет холодно со мной, — шептал он, обнимая ее крепко-крепко. В этот раз она не вырывалась. — Я согласен оставить Диту, если останешься ты. Слышишь? В тот день, когда ты уйдешь, я выкину ее посреди дороги, и Дван ничего не сможет сделать.
— Ты на это способен, Варг? Ты же слышал, о чем они говорили вчера! Ты же говорил о мужчинах и женщинах, которые не могут быть вместе, потому что идет война! Начни с конкретного мужчины и конкретной женщины.
— Мы тоже говорили вчера. И, тем не менее, ты продолжаешь повторять, что уйдешь... сама. Я готов начать с конкретного мужчины и конкретной женщины. Но пусть этим мужчиной буду я... а этой женщиной — ты. И это мое последнее слово: Дита останется в лагере, пока ты будешь со мной — ни на день больше. И я клянусь тебе, что если ты уйдешь, я заставлю ее страдать.
— Ты жесток, Варг.
— Эда, ты тоже жестока...
Взрыв хохота снаружи и звук копыт подскакавшей лошади заставил вздрогнуть их обоих, вернув в реальность.
Она вырвалась, вскинула на него злые глаза:
— Хочешь ты или нет, я просто поставила тебя в известность. Дита уже в лагере. Прикажи выделить мне палатку, постель, посуду, лошадь и повозку для женщины, чтобы она не стояла посреди солдат, со своими круглыми плечами и большой грудью... Я позабочусь, чтобы ее никто не тронул. А о своей глотке пусть заботится Дван. Я не оставлю ее на растерзание мужу. Если вы, мужчины, не можете обеспечить безопасность ваших женщин, я сделаю это за вас.
Ей не следовало этого говорить. Варг растерялся... мертвые глаза его жены... Как он мог их забыть? Эда в ту же минуту тоже поняла, что эта фраза была лишней. Лицо собеседника исказила гримаса боли. Он отвернулся и не держал ее больше. Она повернулась и вышла.
Варг сел за стол и уронил пылающий лоб на карты. Его боль... Его боли больше не было. Он помнил по привычке о Веронике, но любовь к ней уже не терзала его. Он хотел Эду. Хотел владеть ее телом и подчинить ее дух, как хотят объездить норовистую молодую лошадь...
— Варг!
Возглас у входа заставил его поднять голову. Совершенно счастливый Дван вошел, нет — вбежал к нему.
— Варг, Эда привела Диту в лагерь! И сказала всем, что та будет ее служанкой. И пригрозила, что если кто-то ее пальцем тронет, то будет иметь дело с ней, — он вдруг осекся, — кроме меня, надеюсь... Как она узнала? Тебе что-нибудь известно?
Варг зло сжал челюсти и процедил сквозь зубы:
— Если мужчины не могут обеспечить безопасность своих женщин, им приходится беспокоиться о себе самим, — помолчал немного и добавил: — И если по этому поводу возникнут неприятности, отвечать будешь ты.
Наконец-то закончился этот бесконечный день, полный долгого перехода. Варгу пришлось спуститься с основной частью армии к Моната-вану и раскинуть лагерь полукругом вокруг города. Он создавал видимость начала длительной осады. Новый лагерь, новое поле, новый лес... Минуты превращались в годы, пока солнце не закатилось за горизонт и в лагере не разожгли костры. И он галопом вернулся туда, откуда ушел утром, где остался его полк.
Он будет брать Монатаван. У него самые сильные люди, самые бесстрашные. И это случится через два дня. Они все, ведомые Эдой, проникнут в город со стороны горы, вынырнув в колодце посреди площади, пока раскинувшееся лагерем войско вокруг крепостной стены привлечет все внимание солдат и дозорных... У него есть еще время.
Варгу не надо было спрашивать, где расставили шатер для новой женщины. Он знал это, как будто его дух витал над всем лагерем, не отпуская ни на минуту без внимания тонкую девушку с лисьей косой... Она худая, как голодная лисица...
Он бы предпочел, чтобы она была чуть полнее, чтобы ее живот был мягче. Он вспомнил мягкий живот Вероники... Жар внутри него не утихал. Нет, ему нравился плоский живот Эды — твердый как доска, как живот мальчика... У него никогда не было такой женщины, будто вылитой из металла. Он хотел снова ощущать ее горячую кожу под своими ладонями.
Варг обошел вокруг новой палатки. Оттуда доносился приглушенный знакомый жаркий шепот. Сумасшедшая... отдала ее им...
За его спиной раздался шорох. Он обернулся на звук: Эда свернулась калачиком, накрывшись плащом, положив под голову седло у почти догорающего костра. Варг подошел и сел рядом. Девушка не спала, в полумраке блестели белки глаз. Она что, охраняла тех двоих? Чтобы их никто не побеспокоил?
— Я не ожидал от тебя такого поступка...
— Я сама не ожидала от себя такого поступка. — В ее словах не было обычного вызова. Она не смеялась.
— Если хочешь спать на постели, возьми мою, — ему было хорошо на душе, хорошо и тихо.
— Спасибо, я обслуживаю себя сама. Ты знаешь это.
— Всегда?
— Нет, и ты знаешь это...
Между ними повисло молчание. Варг набрал полную грудь воздуха и выдохнул:
— Иди спать ко мне.
— Я тоже тебя хочу, — наконец сказала она, когда он уже потерял надежду услышать ответ. — Да... я чувствую это. Когда я думаю о тебе, то забываю, что я воин, а помню только твои слова: «Ты — женщина. Ты пришла в этот мир, чтобы любить мужчин и рожать детей». А я не хочу этого... Я не хочу любить мужчин и рожать детей... Я не хочу тебя хотеть... Это спутает все наши планы, нарушит всё вокруг нас...
— Ты меня учила, что когда мое тело желает женщину, я могу это желание направить в центр и стать сильнее.
— И?..
— У тебя не так?
— У всех так.
— И когда нужно удовлетворять свою страсть, а когда нет?
— Это как с едой, Варг, — ее голос был тихим. — Иногда нужно воздержаться от пищи, и это полезно. Это делает тебя сильнее. Много еды всегда плохо. Но если ты не будешь есть, ты ослабнешь. Так же и с любовью, и со сном — со всем. Если мы будем вместе, я потеряю силу...
— Почему? А я... я тоже потеряю силу?
Эда посмотрела на него, и он не понял, что сквозит в ее взгляде.
— Я не знала раньше, что такое любовь. И я боюсь, что не смогу остановиться на разумном пределе. А буду, как тот изголодавшийся, который не может насытиться и ест, пока его живот не лопнет. Я не хочу этого... Я иду своей дорогой, нам просто оказалось по пути...
Ему надо встать и уйти, пока его тело снова не отказалось ему подчиняться. Этот разговор не нужен ни ей, ни ему. Страсть, сотрясавшая его весь день, вдруг отступила. Варг чувствовал себя уставшим, как после трудного боя.
— Уходи, — услышал холодные слова Эды.
Каким далеким мог быть ее голос... Он не допускал возражений. Девушка перевела взгляд на еле тлеющие угли в почти потухшем костре.
— Уходи, — повторила она. — Я занята.
— Чем? — он удивленно на нее посмотрел.
— Я их охраняю, чтобы им никто сегодня не помешал.
— Мы можем это делать вместе...
— Нет.
— Почему?
Эда снова посмотрела на него. У нее был странный взгляд.
— Ты плохо охраняешь. Я знаю, что вчера в дозоре был ты. И если бы кузнец не упал посреди поля, он мог их застать вдвоем.
— Это тебе Дван сказал? — Варг не верил своим ушам. Откуда она это знает?
