— Что это значит?

— Прошу вас об одном, сэр, — не говорите шерифу, что встретили меня в лесу.

Заинтригованный подобным заявлением, сэр Ральф отстегнул от седла флягу с крепким вином и предложил монаху выпить.

— Ты что-то совершил, отец? Но что?

— Не называйте меня отцом. Я уже расстрига, сэр, — сказал монах.

— Как мне тебя в таком случае называть?

— Например, Джоном Боллом. Вот что бывает, когда человек идёт на поводу у страсти! Боже! Думал ли я, что мне придётся скрываться в лесу от шерифа, точно разбойнику?!

Вино подействовало. Слёзы вновь подступили к его глазам.

«Что-то произошло. Однако монах нуждается в моей защите!» — решил сэр Ральф и принялся разводить костёр.

— Для чего вы зажигаете пламя? — вздрогнул Джон.

— Вам просто необходимо поесть и прийти в себя, — ответил сэр Ральф. — Сейчас я достану свинину и лепёшки, а вы просушите вашу рясу.

— Отчего вы так милостивы ко мне? — недоверчиво спросил Джон Болл.

— Может, из простого сочувствия, — сказал сэр Ральф. Привязав лошадь, он вытащил из поклажи снедь и предложил монаху часть ужина. Не говоря ни слова, Джон Болл послушно подсел к огню.

— Что же случилось с вами, Болл? Почему вы скрываетесь в лесу?

Прихлёбывая из фляги, Джон уже нашёл силы усмехнуться. Он слегка опьянел и перестал робеть перед незнакомцем.

— Я влюбился, сэр! Влюбился в прекрасную особу по имени Бренда Уэлч. Её отец, кузнец, ворвался в хижину, когда я был с ней наедине и она меня целовала! До встречи с ней я был праведником. Все в моей обители это подтвердят!

— Так здесь замешана женщина?! — удивился сэр Ральф.

— Точнее, её отец, который бросился на меня с железным прутом. Брат Бренды вступился за меня и тем самым позволил мне бежать. А я столкнулся со стражником, которого был вынужден убить. Я совершил много недозволенного, — Болл невесело засмеялся. — Потому и вынужден скрываться.

— Куда же вы направлялись, Болл? — осведомился сэр Ральф.

— Куда-нибудь, где меня никто не знает.

— Полагаю, в обитель Беверли?

— Нет. Что вы, сэр! В Беверли я буду обязан признать свою вину перед монахами-праведниками, а я не хочу делать этого.

Оба умолкли. Джон Болл допивал вино из фляги, время от времени благодарно улыбаясь сэру Ральфу. Рыцарь погрузился в размышления. Ему было жаль монаха, тем более что и сам он знал, что такое любовь.

В лесу стояла холодная промозглая ночь. До слуха рыцаря доносился треск сучьев и шорохи, заставлявшие его внимательно вглядываться в темноту. Он опасался встретить разбойников и соглядатаев шерифа Эссекса.

— Меня зовут сэр Ральф де Монфор, — наконец проговорил он. — У меня поместье в Кенте, и если хочешь, можешь погостить в моём замке. Во владениях знатного феодала люди шерифа Эссекса не имеют власти.

— В самом деле?! — воскликнул Джон Болл. — Вы готовы рисковать своей репутацией? Я же изгнанник, прелюбодей!

— Только ты должен переодеться, поскольку люди шерифа ищут монаха, — ответил сэр Ральф. Порывшись в мешке, он нашёл узкие шоссы и котарди, которые пришлись впору Джону Боллу. Набросив на голову капюшон, пришитый к плащу, монах стал выглядеть, как один из тех молодых людей, что путешествуют по Английскому королевству.

— Ложись у костра и выспись. Завтра нам предстоит весь день идти по лесу, — сказал ему сэр Ральф.

Устроившись возле огня и внимая громкому треску тлеющих сучьев, Болл крепко заснул. А сэр Ральф, не сомкнув глаз и положив возле себя меч, дежурил всю ночь.

Телега, которой правил брат Строу, выехала на опушку и направилась по извилистому пути вниз со склона холма. Дорога упиралась в ворота серой крепости, чьи тяжёлые башни и плотные стены Рэндалл увидел ещё издали. У обочины деловито прохаживались птицы, выклёвывая что-то из грязи.

Из ворот появилась кавалькада всадников в тускло сиявших доспехах и поскакала в сторону леса. По краям зубчатых стен и на площадках, что были на крышах сторожевых башен, виднелись силуэты стражников и арбалетчиков.

— Это замок Джона Гонта? — осведомился Рэндалл.

— Да, — подтвердил монах.

С интересом и волнением Рэндалл разглядывал крепость. Замок окружал ров, наполненный водой, через который стражники, при приближении телеги с бочками, со скрежетом перебросили подвесной мост. Телега прогрохотала внутрь колодцеобразного двора, где толпилось много народу — слуг, стражи и оруженосцев.

Герцог Ланкастер, Джон Гонт, был одним из дядей короля Ричарда II и самым могущественным английским лордом. Согласившись служить племяннику и позволив ему короноваться, он поступил так потому, что в Англии всё ещё обожали обсуждать подвиги Чёрного принца, погибшего отца Ричарда, совершённые тем на войне во Франции. Джон Гонт был уверен, что Ричард позволит ему бывать при дворе и распоряжаться в королевстве: ведь племяннику было всего одиннадцать лет, когда он стал королём. Но прошло несколько лет, и Ричард отдалил от себя дядю, предпочитая проводить время без него в своей резиденции — в Элтоне — и отказываясь внимать ему с прежним послушанием. Поэтому герцог чаще находился в провинциальном замке, а не в лондонском Савое на Стренде.

Уже давно Ланкастер не воевал, но любил устраивать пиры и охоту, на которые приглашались лучшие рыцари Англии. Рэндаллу было хорошо известно, что своё прозвание Джон Гонт получил по имени французского города Гента, где появился на свет. Герцог был сыном короля Эдуарда III, развязавшего Столетнюю войну с Францией, и всю свою молодость провёл в походах. Ему пришлось смириться с тем, что награды и людская любовь достались его старшему брату — Чёрному принцу. А он сам довольствовался лишь высоким происхождением.

Замок, принадлежавший герцогу Ланкастеру, издали притягивал взгляд путника и вызывал восхищение. Его окружали холмы и поля, простиравшиеся на много миль, деревни и труднопроходимые леса, где прятались шайки разбойников и где герцог любил охотиться на вепрей.

Расставшись во дворе с братом Строу, менестрели отправились за камердинером, который ввёл их в главный зал замка, где в те часы проходил пир.

— У вас есть песни, достойные слуха его высочества? — спросил камердинер.

— Безусловно, — сказал папаша Терри.

— Что ж, хорошо! Тогда сегодня будете выступать перед герцогом и его друзьями. Потом сможете есть и пить с остальными слугами.

Зал, где оказались Рэндалл и папаша Терри, освещался очагом и факелами. Под сводчатым потолком уже густели холодные тени. Плотные каменные стены украшали восхитительные гобелены, боевые трофеи и начищенное оружие. В зале стояла весёлая и непринуждённая атмосфера. Блюда и кувшины подавали молодые люди в коротких куртках и остроносых туфлях.

За главным длинным столом сидела свита герцога Ланкастера. Он сам расположился в кресле владельца замка. Это был зрелый человек с гладко выбритым подбородком, в синем парчовом котарди, искрящемся ценной вышивкой; на его гибких пальцах, которыми он разламывал жаркое, поблёскивали крупные кольца.

В свите преобладали рыцари, но Рэндалл заметил и нескольких богато одетых женщин. Рядом с герцогом находился его сын — сверстник короля Ричарда Генри Болинброк. Этому хрупкому бледному подростку с огромными глазами предстояло стать правителем Англии и вновь развязать кровопролитную войну с Францией.

За столом справа, под двумя вытянутыми окнами, сидели люди попроще — бедные рыцари и провинциальные бароны.

Над входом в зал нависал балкон, где выступали менестрели и придворные певцы. Вокруг столов бродили собаки герцога, изредка схватывая на лету подачки гостей.

Войдя в зал, Рэндалл скинул забрызганный дорожной грязью плащ и передал его слуге. Папаша Терри последовал примеру Рэндалла. Слушая, как с балкона этой своеобразной кафедры менестрелей льётся томная музыка цистры и дудок, Рэндалл улыбнулся. Он умел с первых же звуков распознавать инструменты, их число и степень таланта тех, кто к ним прикасался. Такого превосходного слуха, как у него, не было даже у его приёмного отца. Жарко натопленный зал, аппетитные запахи угощений, приглушённые голоса и музыка понравились Рэндаллу. Он видел, как насторожённо папаша Терри оглядывался по сторонам, но знал, что тот всегда недоверчиво относится ко всему незнакомому.