Приближаясь к владениям сэра Роберта Гисборна, лежавшим к северу от Спрингроузеза, Филипп Монтгомери стал встречать у обочины не только монахов и вагантов, но и крестьян из принадлежавшей барону бедной деревни. Иногда они шагали по двое или четверо, с мотыгами на плече, в плоских головных уборах и кугелях, из-под которых мерцали их настороженные глаза. Лица у большинства из них были угрюмые, ожесточённые и тёмные — от длительного пребывания под солнцем.

Наблюдая, как надменный дворянин в пёстром, сверкающем вышивкой котарди, с крупными перстнями на пальцах, цепью на шее и длинным мечом в украшенных аметистами ножнах ехал в окружении свиты к их деревне, крестьяне испытывали смутную тревогу. Среди них давно ходил слух, будто сэр Филипп, их могущественный богатый сосед, предоставивший Гисборну своих людей для подавления назревающего в деревне бунта, влюбился в леди Памелу. Поэтому появление в их краях зеленоглазого знатного аристократа тотчас вызвало всевозможные пересуды.

Рядом с сэром Филиппом скакали два молодых оруженосца и Хьюго Бэнкс.

Стояла июльская жара, ветер почти не касался деревьев и травы, отчего в воздух поднимались испарения, наполненные ароматами цветущих лугов. В знойной духоте жужжала мошкара. Птицы, спрятавшись в густой листве, заливались пением.

Позади деревни стоял серый, мрачный замок барона Гисборна, выстроенный ещё в эпоху короля Генри II. Издали его стены казались выше, чем были на самом деле, в башнях — с плоскими площадками вместо крыш — кое-где виднелись узкие оконца. Во время войны с Шотландией замку сильно досталось и от англичан, и от шотландцев, крыша главной башни с одной стороны давно прохудилась.

Через наполовину высохший ров, в котором плавали стаи гусей, перекидывался мост на ржавых подвесных цепях. Подъезжая к нему, Филипп велел оруженосцу громко протрубить в рог. С башни ответили таким же протяжным звуком.

Проехав по мосту, всадники через короткий каменный туннель в стене въехали во двор. Их встретили взволнованные голоса, шум, громкое хрюканье свиней и кудахтанье кур — всё свидетельствовало о поднявшейся суматохе. Причиной тому был внезапный визит могущественного соседа, коего следовало встретить достойно.

Спешившись, сэр Филипп бросил поводья подоспевшему конюху. Люди из его свиты последовали примеру хозяина. Из дверей выбежал немолодой человек и тотчас бросился навстречу прибывшим.

— Милорд граф! Милорд граф! Очень рад, что вы удостоили мой замок своим визитом! — вскричал он. — Прошу вас, проходите и распоряжайтесь, как если бы вы были здесь господином, а не гостем!

За Робертом Гисборном на каменное крыльцо замка вышли два его старших сына — рослые юноши с безразличными глазами и волосами цвета соломы. На обоих были простые куртки, забрызганные грязью сапоги, и внешне юноши почти не отличались от крестьян. С тоской во взоре они наблюдали, как их отец, подобострастно согнувшись перед приехавшим соседом, приглашал того в замок.

Подняв голову, сэр Филипп осмотрел круглые башни. В одной из них ему предстояло провести несколько последующих дней.

— Я наслышан, какую преданность вы проявили королю Ричарду во время восстания Уота Тайлера! Не удивляйтесь, милорд, сюда тоже добираются слухи из Лондона, — не замолкал сэр Гисборн.

— Неужели? Странно! — сказал Филипп.

Пройдя следом за Гисборном мимо двух юношей и не обратив на них никакого внимания, Монтгомери оказался в замке.

— Замок у меня бедный, я бы даже сказал — нищий, — жаловался Гисборн. — С трудом перебиваемся, даже крышу не на что залатать. У меня, милорд, огромные долги!

— Теперь ты сможешь не заботиться о них, шатильон, — ответил сэр Филипп.

— Но каким образом? Мои сыновья слишком тупы и ленивы, хотя могли бы стать рыцарями и служить королю!

Насмешливая улыбка тронула губы сэра Филиппа.

— Не волнуйся, шатильон, я не позволю тебя обирать, — произнёс он.

— Вы так благородны! — воскликнул Гисборн и, рухнув перед Филиппом на колени, сжал его руку. — Вы — мой заступник, милорд граф! Отныне я — ваш верный раб!

Граф внимал ему с чувством удовлетворения. Чтобы получить в жены леди Памелу, он мог пойти на любые подвиги, в том числе стать заступником её папаши перед алчными сборщиками податей.

Обстановка в замке и в отведённой графу комнате оказалась самой простой, почти как в доме обычного лондонского горожанина. Оруженосцев и Хьюго расположили внизу вместе со слугами Гисборна. Граф не возражал. Воюя во Франции, он часто проводил ночи в походных условиях — в захваченных замках, в шатрах или прямо под открытым небом, положив под голову плащ.

— Где твоя прекрасная дочь, шатильон? — осведомился он. — Ведь всем, надеюсь, понятно, что я прибыл в твой замок лишь из-за неё.

— Она уединилась где-то со своей служанкой, — ответил барон. — И если вы прогуляетесь по замку, то, возможно, встретите её. К тому же к обеду Памела всегда спускается в трапезную. Или прикажете послать за ней кого-нибудь?

— Нет. Предпочту встретить её сам. Но отчего она не появилась во дворе, когда я приехал?

— Должно быть, вела очередную занимательную беседу с Тесой, — ответил Гисборн и заметил, что гость помрачнел. — Вы огорчены?

— Отнюдь, — сказал Филипп и подозвал Хьюго. Приказав слуге разобрать привезённую поклажу, он извлёк увесистый кошелек и сунул барону.

— Это тебе на первое время. Залатай крышу, приведи в порядок замок.

Поймав руку сэра Филиппа, Гисборн вновь прижался к ней губами. Когда он выходил от своего гостя, его била дрожь. То, что сэр Филипп приехал из-за его дочери, льстило провинциальному феодалу, погрязшему в разбирательствах с крестьянами и нищете. Его сыновья Томас и Генри не могли служить королю в силу тупости и медленно превращались в простолюдинов, но дочь, которую он взял однажды ко двору, неожиданно влюбила в себя очень влиятельного и знатного рыцаря, и Гисборн надеялся, что Филипп Монтгомери попросит её руки. Одно удручало барона — он не знал отношения к тому дочери, а её отказ мог оскорбить рыцаря.

— Ну, я сумею убедить её согласиться, — бормотал Гисборн. — Лишь брак с милордом графом, столь к нам благосклонным, способен возвратить мне и её братьям утраченное достоинство. — И феодал заторопился к своему камердинеру, чтобы распорядиться насчёт обеда.

Оставшись наедине с Хьюго Бэнксом, сэр Филипп сменил обувь и переоделся.

— Я должен увидеться с моей леди, и немедленно, — сказал он. — Идём, поищем её в мрачных коридорах этого свинарника.

Осклабившись сравнению, Хьюго послушно пошёл за господином. Слуга видел, что любовь полностью овладела графом: никогда ранее он не замечал за Филиппом столь безумного влечения.

— Не хотел бы я оказаться вашим соперником, — осторожно произнёс он.

— Ты полагаешь, у меня есть соперник? — осведомился, не оборачиваясь, сэр Филипп, шагая по длинному тёмному коридору.

— Сейчас — вряд ли. Но если Памела начнёт появляться при дворе, количество их, думаю, будет исчисляться сотнями.

Изредка навстречу сэру Филиппу из тёмных ниш и закоулков выныривали слуги. С любопытством и неподдельным страхом они взирали на господина, прибывшего в замок, как вокруг судачили, ради прекрасной дочки барона Гисборна.

— Сотни для меня ничего не значат. Хуже, если её помыслами завладеет кто-то единственный, — сказал сэр Филипп. — Этого я не потерплю!

— Что вы, милорд?! Кто же осмелится бросить вызов самому жестокому и богатому графу Англии? Кому же захочется стать вашим врагом? — ухмыльнулся Хьюго.

Они прошли по узкому проходу, между двумя рядами высоких каменных зубцов под открытым небом, в соседнюю башню. До их слуха донеслись громкие голоса и заразительный хохот. У окна, сидя на каменном подоконнике и прислонившись затылком к косяку, Памела щебетала о чём-то со своей служанкой. Заметив приближение гостей, девушка повернулась к ним.

— Вы решили удовлетворить любопытство, милорд, и позлорадствовать, глядя, в какой нищете прозябают те, кому вы недавно предоставляли отряд для усмирения мятежников? — спросила она с издёвкой.