— Её высочество удовлетворены твоим выступлением.

— Для меня очень лестно потешить красивые ушки принцессы! — ответил Рэндалл, не отводя взгляда от зелёных глаз Джоанны, чем смутил принцессу.

— Я прощаю тебе дерзость, как моему лучшему менестрелю, — произнёс герцог.

— И как каждый настоящий властитель поэзии и музыки, вещей бесспорно греховных, я дерзок, — молвил Рэндалл и склонился перед принцессой в поклоне.

— Вы и ваш отец выступали и на улицах, и в замках вельмож. Где, по-вашему, люди более расположены к менестрелям? — спросила принцесса.

— Для простолюдинов я жонглирую кинжалами и пою о шаловливых жёнах мясников, а для вельмож читаю стихи и новеллино, воспевая томные и нежные чувства, — ответил Рэндалл. — Но для меня в равной степени важно — вижу ли я блеск в серых глазах очаровательной дочки ремесленника или в зелёных очах прекрасной и могущественной принцессы. — Менестрель, с позволения герцога, проследовал к столу, за которым сидел сэр Ральф.

— Я в восторге, друг мой! — проговорил рыцарь. — Поедем завтра же со мной ко двору короля!

— Думаете, герцог меня отпустит? — усмехнулся Рэндалл, с аппетитом принимаясь за куропатку. — Хотя, если разобраться, я ему не раб и служу у него всего неделю. Кстати, я обучаю его сына премудростям поэзии и правильному восприятию музыки, но Генри должен на днях отправиться в Вестминстер. Если я стану вашим жонглёром, милорд, как вы того хотите, то готов завтра же покинуть замок Ланкастера.

— А что же Генри?

— Генри? Вряд ли в сумятице двора своего кузена он найдёт время для поэзии. К тому же отец хочет найти для него достойного рыцаря, чтобы отправить Генри служить оруженосцем. — Рэндалл указал на герцога Ланкастера: — Он восхищён мной, но считает меня слишком дерзким. Вынужден признать, что иногда, отпуская те или иные остроты, я рискую оказаться в колодках.

— Тогда тебе обязательно нужно ехать со мной к королю, — сказал сэр Ральф. — Там ты познакомишься с придворными поэтами, и твоё острословие найдёт должное применение.

Рэндалл торжествовал! Ещё недавно он прозябал в бедности и мёрз в изношенной одежде, а ныне рыцарь Ральф де Монфор, из замечательного норманнского рода Монфоров, приглашает его ко двору Ричарда Английского!

— Я очень благодарен вам, сэр Ральф, — произнёс он.

— Это я должен благодарить тебя, — возразил рыцарь. — Ведь, считаясь при дворе Ланкастера лучшим менестрелем, ты готов бросить герцога и пуститься со мной в странствия.

— Но вы же хотите видеть меня своим жонглёром, — улыбнулся Рэндалл. — А я щедр, если могу быть милостив. Что менестрель, что шлюха — оба приносят людям наслаждение, требуя взамен лишь пару монет и кружку эля. А теперь, сэр Ральф, расскажите, если можно, как вы оказались в свите принцессы.

Кивнув, де Монфор допил вино из кубка и подробно рассказал Рэндаллу о своей встрече с отцом Боллом и о последовавших затем событиях.

По окончании пира Джоанна и леди Трессилиан отправились в отведённую для принцессы опочивальню. Это была превосходная комната со сводчатым потолком и двумя окнами.

Через несколько минут к Джоанне поднялся герцог Ланкастер и попросил о беседе наедине.

— Принцесса утомлена, милорд, — грубо объявила леди Бриана, встретив герцога на пороге.

— Пусть милорд войдёт, леди, — проговорила Джоанна. — И впредь позвольте мне самой решать, с кем встречаться.

Молча впустив владельца замка, леди Трессилиан удалилась.

Герцог переступил порог, в восторге глядя на удивительную красоту сидящей перед ним стройной женщины. Слуги развели огонь в камине ещё до возвращения принцессы из трапезной, и теперь его блики мерцали на толстых каменных стенах.

Принцесса внимательно смотрела на обожавшего её герцога зелёными глазами.

— Вы жаждете разговора со мной, верно? — молвила она. — И я даже знаю, о чём пойдёт речь.

«Боже! Как она прекрасна! И отчего в своё время мой брат, а не я женился на ней?!» — подумал герцог. Приблизившись, он робко остановился в нескольких шагах от роскошной постели, на краю которой сидела Джоанна.

— Нет! Я не стану говорить сегодня с вами о любви! — вдруг сказал он. — Все эти годы, с того дня, когда я увидел вас, я только и делаю, что говорю о любви.

— Тогда о чём же предстоит разговор? — поинтересовалась принцесса.

— Я хочу просить вас о том, чтобы вы убедили сына позволить мне бывать при дворе. Генри отправляется в Вестминстер через несколько дней, и я хотел бы получить возможность вновь посещать дворцы короля. Ричард ищет со мной мира, но доверяет он вам.

— Для вас, милорд, лучше примириться с ним через других людей, не через меня. Он ведь присылал к вам сэра Филиппа Монтгомери.

— Верно, — согласился Ланкастер, вспомнив надменного молодого человека, приезжавшего в замок несколько дней назад.

В коридоре послышались гулкие шаги, кто-то остановился перед невысокой тяжёлой дверью, ведущей в опочивальню, и постучал.

— Слуга к его милости, — раздался осторожный голос.

— Входи, Томас! — позволил герцог.

Дверь открылась, в комнату вбежал слуга и с поклоном произнёс:

— Простите, милорд, что потревожил, но в главном зале вас ожидает только что прибывший посланец из Блэкхита. По пути в Вестминстер он заехал сюда, чтобы передать вам сообщение от баронов Эссекса.

— Ваше высочество, я вынужден идти, — сказал герцог Ланкастер и опустил голову перед принцессой.

— Что ж, идите, — ответила она. — Я приехала в ваш замок, чтобы послушать менестреля, и останусь здесь ещё на пару ночей. Так что вам надлежит взять на встречу с посланцем Саймона Беркли, чтобы он сообщил мне потом, что за весточка привезена из Эссекса.

Выступив вперёд, слуга, кланяясь и дрожа от раболепства, произнёс:

— Сэр Саймон, не дожидаясь распоряжения своей госпожи, уже находится в главном зале.

— Похоже, сэр Саймон не утратил навыков с той поры, когда мы воевали вместе с ним во Франции, — усмехнулся Ланкастер, который отлично был знаком с воспитателем короля Ричарда.

Оставив опочивальню принцессы, он вышел в коридор, где его ждали десять стражников с горящими факелами. В их сопровождении герцог, несмотря на то, что уже перевалило за полночь, направился к прибывшему посланнику.

В зале с тяжёлыми сводчатыми потолками, вытянутыми окнами и толстыми стенами, на которых поблёскивало в сиянии очага начищенное оружие, бродили несколько человек. Кресло владельца замка, стоящее на возвышении, пустовало. У подножия лежала хозяйская борзая.

Появившись в зале, Ланкастер прошёл к креслу и занял его. Глава стражи, сэр Саймон Беркли и неизвестный юноша с грязными тёмными волосами, а также двое арбалетчиков замка повернулись, приветствуя герцога.

Юноша решительно протянул свиток Ланкастеру.

— Другой, такой же, я везу Ричарду II в Вестминстер, — добавил он.

Пробежав свиток глазами, герцог побледнел:

— Здесь утверждается, что под натиском многотысячных толп бродяг и нищих Блэкхит пал! Бароны отправили вас к королю вслед за другим посланником из Кента?

— Всё, что тут сказано, — верно, — подтвердил Саймон. — Сопровождая её высочество по Эссексу, мы видели бунтующих простолюдинов. У Мэйдстоуна они ворвались в тюрьму и убили многих стражников.

— Кто же ими руководит? — спросил герцог Ланкастер.

— Монах-расстрига, они называют его «неистовым проповедником», — ответил темноволосый юноша.

Сэр Саймон отвёл взгляд: он сразу понял, о каком монахе говорит посланец.

— Что же до восставших в Дартфорде, там главарь — кровельщик по имени Уот Тайлер, человек необузданной страсти и отваги, — продолжил посланник. — Бароны просят вас, милорд, о подкреплении.

— Увы, юноша, — озабоченно покачал головой сэр Гонт. — Я не могу бросить моих верных людей навстречу разъярённой толпе. Зато теперь у меня появился повод прибыть ко двору Ричарда...