Как не вовремя!

Перед тем, как скомандовать пилоту: «Приглашай!», Чикита припечатала Пекаря взглядом и прошипела: «Держи язык за зубами!»

Сигнализация сработала исправно, но вместо аркилов напротив людей, игнорируя вакуумную зону, завис в эфире блестящий дельфин.

Он был огромным, выше Степана. Висел в воздухе головой вверх и брюхом вперёд, имитируя стойку человека, и судя по приветственной фразе, произнесённой приглушённым голосом чревовещателя — а он осведомился у землян, удобное ли сейчас время для беседы — старался быть вежливым. Под правым плавником у него красовалась вмятина, а по левой стороне тянулся за спину раздваивающийся шрам. Голову дельфин время от времени поворачивал и подергивал ею снизу вверх. При этом его пасть приоткрывалась в неуловимом подобии улыбки.

Пока Чикита боролась с удивлением, а Коршак разглядывал поблескивающее влагой брюхо, Михалыч, с истошным воплем: «Бочка!», подскочил к гостю и попытался зарыться в него носом: — Дружище!

— Малец, — обернулся он к Степану. — Это же он! Мой Бочка! Говорящий! Чуяло моё сердце! Погоди, почешу! — совершенно счастливый механик прыгнул за спину к замершему без движения дельфину, и потянулся к его спинному плавнику. Не достал и, охая и морщась, полез на выступ обшивки, выполнявший роль столика. «Вот так! Вот так! Бочка хороший!» — дотягиваясь до самого верха плавника, приговаривал Михалыч, а дельфин косил удивлённым глазом и терпел. То ли млел, то ли выжидал.

Ждали и люди. Из присутствующих одному механику не требовались разъяснения, зато выговориться он мечтал давно:

— Эх, друг! Ты же ничего не знаешь! Мы же с тобой почти закончили карту морского дна! От центрального коралла, который Балабол зовёт аггенноном… — тут Бочка пискнул, склоняя голову к механику, и Степан мог поклясться, что дельфин таким образом выразил удивление, а механик сразу уточнил: — Синий такой, торчит на локоть, на южной розе ветров возле Раисыного дома… — дельфин снова пискнул и, похоже, кивнул, превращаясь из застывшей в воздухе статуи в возбужденного щенка с подрагивающим хвостом. — Оттуда до самого рифа мы с тобой каждую кочку… Не помнишь, бедняжка, я знаю, это будет, а вернее, этого не будет через тридцать лет. — Механик улыбался и усердно тёр шершавое тело животного.

Дельфин подпрыгнул в воздухе и пискнул иначе, сдвоенным звуком.

— Райка-то? — переспросил Михалыч и запел: — «Сердце красавицы склонно к измене…» Не понимаешь, знаю. У нас тут несчастный случай. Вон она, в капсуле. Веня не разобрался, кто ему союзник. Но ты не переживай, мы её быстро на ноги поставим.

— Не поставите… — когда Степан посмотрел на Веню, в глазах кока стояли слёзы, но голос его не дрожал: — У нас нет способа остановить реакцию.

Бочка что-то чирикнул, но Михалыч осадил его коротким «Погоди!» — после такого заявления кока людям нужно было промолчаться, и хотя молчали они по-разному, все трое смотрели при этом на Веню. В глазах механика зарождался шторм, в глазах капитана — недоверие, а Степан совершенно потерялся в происходящем и не знал, которой из рвущихся наружу эмоций стоило отдать предпочтение. У него на глазах плакал суровый мужчина и его слёзы, дорожки чёрной смолы на лице, никак не вязались с игривой красной косынкой в его же отутюженных волосах. Это был не Пекарь-царь и не Пекарь-кок. Это был какой-то другой Пекарь.

— Это можно исправить! — тихо сказала капитан. — Безвыходных ситуаций не бывает! Пилот! Передай на эф-станцию все данные с капсулы, — и под одобрительный писк Бочки, обернулась к Вене: — Чем ты её? Где искать?!

— Ищите в крови. А лучше возьмите описание агента у профессора Вольского, он на одном из кораблей. Только это бесполезно, Чикит…

***

Реальность снова завертелась вокруг Степана колесом. Гигантские вирусы… оболочки… биофаги… — Последнее слово не было знакомо ему вообще! — Он наблюдал за поднявшейся на борту суматохой и отслеживал события блоками, как на ранчо у Стивенсонов, где жизнь измерялась отрезками времени — от включения до выключения камер — под названием «кадр».

— Здесь мелко, лучше обойти, — Михалыч вычерчивает на электронной карте неведомый Степану фарватер. Бочка свистит, и механик делает на карте пометку: — Ты прав!

Кадр.

Чикита выводит на экраны многократное увеличение мохнатых шариков с хвостами. Бочка вежливо уточняет своим «загробным» голосом толщину оболочки и диктует военным новые вопросы.

Кадр.

Вениамин подходит к капсуле Раисы и шепчет: «Прости».

Затемнение. Грустная музыка. Кадр.

Кадры мелькали перед глазами Степана и постепенно складывались во фрагменты.

Например, между Михалычем и Бочкой установился уникальный формат обмена информацией. Дельфин свистел, механик говорил, и они, казалось, прекрасно понимали друг друга. В основном дельфина интересовали воспоминания Михалыча о будущем на Арке, и Михалыч охотно рассказывал, а Степан с удовольствием подслушивал.

Чикита в это время шипела змеёй на Веню и жёстко координировала радиомост с тем-самым Вольским. Тут тоже было что послушать. Жаль только, понять получалось меньше.

Иногда фрагменты перемешивались и накладывались один на другой. Например, когда Бочке требовалось отлучиться к своим, он вежливо извинялся перед Чикитой и свистел механику «Сейчас вернусь!». Конечно, Степан не знал наверняка, что именно свистел Михалычу Бочка, но механик обычно отвечал: «Добре!», а значит, Бочка отпрашивался. Разве не так?

Таких вопросов было множество, ответов меньше, но если немножко подождать — Степан это чувствовал — все эти фрагменты сложатся в один большой паззл. Он почти ухватил основную мысль, когда в его размышления ворвался разъярённый голос Чикиты:

— Всем молчать! Больше часа меня убеждают со всех сторон, что Раисе ничем помочь нельзя, при этом никто из вас не может мне объяснить, почему она, судя по показателям капсулы, чувствует себя превосходно. Вы сколько крови из Жиля выкачали? А из временщиков? Сколько экспериментов поставили?

Капитан замолчала, приглашая ответы, но желающих отвечать не было. И тут паззл сложился, и Степан захохотал.

— Михалыч, — закричал он, заикаясь, — Раису перед высадкой на Арк газировали?

— Меня газировали. Её как-то иначе «подгоняли под стандарт». Так она сказала.

— Веня, ты как думаешь, за тридцать лет постоянного контакта и жизни на Земле, аркилы могли заметить эту биоугрозу самостоятельно?

— Разумеется.

— Бочка, вы моделируете биозащиту на уровне м-клеток? Тренируете кровь на распознавание опасных вирусов?

— По возможности.

— Тогда вот что я скажу. С вероятностью в девяносто девять процентов, два месяца тому назад Раиса получила прививку от той напасти, которую вы пытаетесь победить, и которую давно и успешно победили аркилы будущего.

Это было так по-детски просто, что могло оказаться единственно правильным. Он знал, как смешно сейчас горели его веснушки, и как глупо выглядела со стороны его неконтролируемая улыбка. Но какая разница, на самом деле, как выглядел сейчас Степан! Главное, что Раиса Кошелап скоро проснётся. Снотворное, и это точно, в шприце было сильным, но самым обычным.

Раиса проснулась и потянулась рукой к синяку на месте укола, реагируя на дискомфорт. По дороге рука наткнулась на пластик капсульной крышки, и пальцы автоматически отжали нужную кнопку. Крышка поползла вверх, впуская вовнутрь капсулы сухой фильтрованный воздух с запахом ванильного печенья.

В отсеке жизнеобеспечения было пусто.

Выбираться из капсулы Раисе не хотелось. Саднила шея, гудела голова, и каждое движение угрожало отобрать остатки сонной неги, заменив её полноценной головной болью под названием мигрень.

В воде Раиса просыпалась быстро. Шумно продувала жабры, освежая организм свежей прохладой, встряхивалась и снималась с места на максимальной скорости. Она называла это «разогнать кровь». После метаморфоза удовольствие такого пробуждения стало ей недоступно, но иногда оно снилось ей во сне. За доли секунды до соприкосновения слизистой оболочки глаз с сухим воздухом чужой планеты, мозг напоминал ей о её природе и, ощущая на щеках ласку воды, она радостно била хвостом. Сразу же просыпаясь.