Почему она думает о Земле, как о чужой планете? И не впервые. Возможно, потому, что жизнь вскоре поставит её перед выбором.

Там мама и папа. Здесь Михалыч и Чикита… и Пекарь? Как отвратительно накатывает головная боль…

С Пекарем получилось плохо. Понятно, что профессионально он уязвлён. И она ожидала некоторого демарша, хотя и оказалась не готова к восприятию Пекаря в качестве врага. До самой последней минуты она вела себя неверно, сохранив линию поведения, оставшуюся в памяти со времён «до прыжка». Это было ошибкой. Но, справедливости ради, стоило отметить, что наслоения личностной неприязни (или приязни?), даже будучи знакомой с новым, Бенинским, типажом Пекаря, она ожидать не могла.

— Пилот! — позвала она в пустоту, — Пекарь на борту?

Спрашивать, возможно, и не стоило. Запах ванильного печенья, выходившего из-под волшебных рук корабельного кока, Раиса не могла бы перепутать ни с чем другим. Она и сама неплохо пекла, как её уверяли, хотя до сих пор находила термообработку лишней процедурой в процессе приготовления пищи. Но таковы реалии сухопутной планеты. Злаки, корнеплоды, овощи, фрукты…

Пилот подтвердил, что Веня на кухне, и ей стало немного легче. Значит, всё утряслось. Если бы он пошёл на открытый конфликт, то сидел бы сейчас связанным и под охраной. Мысль о том, как Пекарь, возможно, раскатывает тесто в наручниках, очень её насмешила. Привидится же! Мышление вообще процесс такой, не особо логичный и не всегда предсказуемый, в чём его и ценность.

— Пилот, ты работаешь над моей формулой?

— Без перерыва.

— Как успехи?

— Процессор загружен по максимуму практически сто процентов времени, как вы и советовали. Заканчивая каждую логическую цепочку, вместо выхода их процесса, я задаю уточняющий вопрос к каждому звену-участнику. Однако не ограничиваться сохранённой информацией, и допускать, в случае отсутствия ответа, случайный, создавая «вымысел», я пока не могу.

Раиса кивнула: — Научишься. Воображение сымитировать непросто. — Разговор был давним. Они начали его в день знакомства. Пилот «Эскорта» показался Раисе слишком умным по сравнению с привычными для землян порога двадцать второго века «умными вещами». Его замкнули на себе, предполагая, что исследующему космос механизму понадобится возможность действовать в отсутствие команд. Само собой на флоте от пилота не ожидали полной независимости. Ещё не хватало! Только анализ и выводы в рамках программы. Но созданные условия помогли ему адаптироваться к гораздо более сложному процессу, сходному с процессом мышления. Поэтому Раиса сразу отнеслась к нему, как к живому. Будучи аркилом, она не могла иначе. Он мыслил.

За время болтанки по либеральным секторам они возвращались к этому вопросу неоднократно, и Раиса не могла не заметить, насколько пилот изменился. Поумнел? Она надеялась, что да. Особенно сейчас, когда она делала на него ставку. Если аркилы уйдут, оставив Землю развиваться самостоятельно естественным путём, то у цивилизации землян в лице пилота «Эскорта» останется уникальный источник инородных знаний. Если аркилы уйдут по-хорошему…

Она не хотела интересоваться у пилота обстановкой на борту, хотела выяснить всё сама. Запах ванили всегда придавал ей решимости.

Длинным выдохом Раиса попросила у своего организма помощи — что даст — и получила порцию эндорфинов, быстро прогнавших головную боль. Она встала и медленно вышла из отсека, раздумывая куда пойти сначала. Камбуз манил запахами, а командный холл — близостью, к тому же оттуда доносились знакомые звуки: на борту находились аркилы. Через несколько шагов закругление коридора закончилось, и к Раисе обернулись трое. Две мужские особи серьёзного вида и старый знакомый, куратор Кошелапа.

— Бочка! — обрадовалась Раиса и вывела рукой полукруг. Дельфин скопировал её жест носом и пропищал приветствие.

— Откуда вы взялись? — спросила она, но тут же ответила себе сама: — Вас папа попросил, понимаю.

Временщики тут же отвернулись и вежливо засвистели о своём, нависая в эфире над приборной доской. Встревать в личные разговоры на Арке было непринято. К тому же они были заняты проблемой «Ковчега», как поняла Раиса. Корабли на этот раз вывалились из безвременья вместе, и аркилы решали, что с этим делать. Раиса задумалась ненадолго и, решив, что об этом она может подумать позже, спросила у дельфина: — Откуда вам известно имя Бочка? Вы познакомились с моим мужем?

Так и есть! И дельфин был очень раз, что они познакомились и подружились заново. Раиса улыбнулась, на глаза навернулись слёзы: «Всё хорошо. Со мной всё хорошо». Хорошо ли, плохо ли, но плакала она точно не от горя. Ей предстояло разобраться ещё во многом, но в главном она только что разобралась: она счастлива. Арк принимает её такой, как есть, без выбора, вместе с мужем, друзьями и проблемами планеты Земля. Краем уха она слышала, что временщики считают требования Чикиты невозможными, но это мы ещё посмотрим! А пока Раиса утрёт слёзы и отправится на камбуз, иначе запах печенья сведёт её с ума.

Иногда, в зависимости от целей, бублик «Эскорта» казался Раисе слишком маленьким, а коридор — коротким. Иногда наоборот. Сегодня он казался ей зачарованным. Между холлом и открытой дверью следующего отсека она насчитала более пятисот шагов. Пальцами по стенной обшивке. Из-за двери доносились два мужских голоса, они спорили, и ей ужасно не хотелось их перебивать.

— Трефовый туз вышел!

— Нет, я, по-твоему, шулер? Ты меня шулером обозвал?

— Не гони волну, Веня! Как захочу — так обзову! Хоть царём! Но трефовый туз вышел!

Раиса засмеялась, и спор превратился в возню, а в следующую секунду она задохнулась в объятиях мужа. Михалыч вертел её перед глазами, разглядывая и ощупывая, и спрашивал без перерыва: «Ты как? Ничего не болит? Скажи «А»!». На последнем вопросе Раиса не выдержала и расхохоталась: «Это мой вопрос, Кошелап! Это я — медик!» и скользнула глазами по его лицу и начинающей синеть рассечённой скуле, аккуратно заклеенной пластырем.

За спиной Михалыча, опираясь плечом на раму люка, стоял Веня. Он улыбался. Виновато, счастливо и криво. Кровоподтеки меньше заметны на чёрной коже, но болезненны не менее. Надо будет посмотреть, ограничилось ли дело десной. Если они дрались, а они, похоже, дрались, то Пекарю пришлось столкнуться с кулаками морского волка, поэтому и зубы надо будет пересчитать.

— А что Чикита со Степаном? — спросила она. Пекарем лучше заняться позже, когда он перестанет так остро чувствовать свою вину.

Михалыч подозрительно оскалился и обменялся взглядами с коком: — Расспроси сама свою подружку, когда она успокоится и перестанет громить всё вокруг, — а Пекарь добавил: — Техник Коршак сделал капитану предложение.

— Какое предложение? Руки и сердца?

— Руки, сердца, Техаса и бензоколонки, — загоготал Михалыч, а Пекарь снова уточнил: — Не бензоколонки, а гаража. Это у Коршаков семейный бизнес.

— А что Чикита? — сердце Раисы сжалось. Поторопился Коршак. Ох, как поторопился. На душе у девочки столько ран… и залечить их может только время.

— Чикита как Чикита. Гоняет его по потолку, сама послушай.

Они прислушались, но кроме тихого пересвиста аркилов в кают-компании, не услышали ничего. Обозначать это могло всё, что угодно, и хотя Раисе очень не хотелось думать негативно, действовать нужно было быстро. Возможно, ещё удастся спасти… то, что осталось от Коршака!

— Где?

— Камбуз!

И они побежали. Этот участок коридора тоже оказался заворожённым, он пролетел мимо них за несколько секунд. Заклиненный вилкой люк камбуза приглашал и даже манил запахом ванили, но столешница, на которой Веня обычно выкладывал свои произведения, чтобы остывали, была пуста. Если не считать крошек.

Коршак сидел неподалёку, взъерошенный, но довольный. Одной рукой он отправлял в рот последнее печенье, а другой баюкал свернувшуюся у него на руках калачиком Чикиту.

— Умаялась, — сказал Степан шёпотом. — Сутки не спала. Не будите.

— А ты как? — спросил Михалыч. — Жив? Не прибила?