— В Парламенте, что же, одни аркилы? — пирожки были вкуснейшие, не хуже Раиных, и Степан, задавая свой вопрос, едва не подавился. Прекратить жевать, хоть бы и на секунду, было выше его сил.

— А как же! Мы-то пока несовершенные. Совершенствуют они нас, совершенствуют… и всё никак!

Докладчик тем временем речь свою закончил, и зрители разразились длительными аплодисментами. Степану очень хотелось посмотреть, как они «бьются хвостами» от радости, но на этот раз ничего такого не случилось, хоть заседание совершенно точно завершилось — парламентарии поочерёдно растворялись со своих мест. Ну да ладно! Скорее бы поесть. Пирожки, конечно, помогли, но мало. Слава богу, столовая быстро вернулась в первоначальный вид, и Коршак нацелился на давно облюбованное местечко за столом — неподалёку от глубокого блюда, где в дымящемся соусе плавали многочисленные куски мяса…

— Что скажешь? — бесцеремонно дёрнула его за майку Чикита.

— Вкусно пахнет!

— Коршак, ты здоров?! Они только что отменили родительские права по всей Федерации!

И опять этот взгляд, от которого у Степана на душе кошки скребут… Серьёзно, что ли? То есть как «отменили»? Типа, дети теперь общие? В этой вкусно пахнущей столовой, наполненной счастливыми людьми, такое заключение воспринималось, как анекдот. Общие дети! Ха-ха! Но сурово сдвинутые брови Чикиты создавали этой смешной мысли солидный противовес, и Степану пришлось откашляться и смахнуть с лица наползающую улыбку.

— Да… — протянула капитан, — прав был Веня. Надо тебя кормить, — и решительно направилась к шумно гудящему столу.

Ужин прошёл увлекательно. Было ужасно вкусно, ну просто ужасно! Его величество Вениамин, оставшийся балагуром, смешил гостей до коликов витиеватыми тостами, шутками и прибаутками. Марфа всё подносила и подносила, пощипывая с блюд и пожёвывая на ходу, а гости ели. Ели до тех пор, пока делать это стало совершенно невозможно. Теперь они только пили, переместившись в английский кабинет, на этот раз в компании Оксаны. Беседа текла размеренно и придерживалась исключительно приятных светских тем.

В основном, разговор ходил кругами.

Неплохой букет. Виноград местный. Сорта всевозможные — Веня большой любитель.

Мясо не синтезируем. Держим скот. Многие отказались, но мы «мясные», нам непросто.

Грибницы — постоянный источник гастрономических удовольствий. Одни боровики чего стоят. И кто только сказал, что грибам нужен дождь! Влага, конечно, требуется, но хватает утренних опрыскиваний под плёночным покрытием.

Иногда разговор заходил и о политике. В один из таких заходов Чикита решительно заявила:

— И всё равно ты меня не убедил, Вениамин Пекарь! — хотя голос её давно уже не был твёрд. — Душно так жить! Ваш замечательный Парламент мне в талии жмёт.

Веня округлил и без того круглые глаза, бесцеремонно уставившись Чиките в пупок.

— Такой талии ничего не может жать по определению, — причмокнул он восторженно.

— Эй! — шутливо окликнула его супруга, и Степан густо расхохотался. Он давно уже похохатывал по поводу и без: отвык от алкоголя.

На этот раз они вчетвером устроились вокруг того самого стола, который из-за суконного покрытия можно было принять за игральный, но с напитками он тоже справлялся — сидели они душевно.

— Всё равно, не понимаю, — не унималась Чикита, — они же рыбы! Откуда им знать, что человечеству нужнее?

— Фобиями страдаешь, Чикитулик?

— Да, извини, неправа. Но и нам не стоит забывать своих начал.

— А кто сказал, что мы забываем? Не так мы примитивны, как тебе могло показаться.

— На Сопротивление намекаешь? И что только за название вы себе взяли? Это слово подразумевает действие. Назвались бы лучше Подпольем, честное слово.

Оксана подняла на Чикиту удивлённые глаза и выстроила бровью самый натуральный знак вопроса. Степан снова хохотнул: «Класс!».

— Сопротивление — это когда жизнь на кону! — вдохновенно вещала Чикита. — Когда ежедневно оплакиваешь по другу! Когда прёшь на машину безжалостного закона и наплевать, во что она тебя превратит!

Удивление Оксаны удвоилось. Она явно не понимала, что здесь происходит, и только вопросительно поглядывала на мужа. Техник тоже не всё понимал, ничего такого он за капитаном не подозревал, но это было так весело! Вениамин же понимающе улыбался, совершенно игнорируя знаки Оксаны, и кивал своему бокалу и собеседнице: продолжай, мол. Да та и без его поощрений продолжала, не думая останавливаться.

— Правильными стали?! Интересы общества превыше всего?! Размножаетесь да жрёте от пуза! А вот перестанут они вас кормить, что будете делать? Родительские права они отменили, ишь ты! За вами очередь, Веня, за вами! Надеешься на иммунитет королевского дома Фон? Не смеши меня! Когда того требуют интересы правящего класса, интересы африканских домов идут лесом!

Веня звонко расхохотался. Он гикал и икал, и Степану захотелось заехать ему в ухо. Но он опять не успел. Капитан оказалась первой. И, если бы она не была пьяна, уху Вени не повезло бы чрезвычайно, Степан помнил этот удар. Но на этот раз произошла некоторая заминка. Капитан покачивалась, и Веня прекрасно перехватил не только удар, но и её саму. Смеяться он не только не перестал, а уже совершенно не мог остановиться:

— Оксана, дай-ка ей таблеточку из твоих специальных, умоляю, не могу больше смеяться, никогда не видел Чикиту пьяной. Всё трещала про свои обеты, а сама-то, сама… В кровать! В кровать её! — и понёс.

Степан обиделся окончательно, он бы и сам мог отнести! И почти уже оформил обиду в достаточную для погони и нападения, когда наткнулся на предупредительный жест Оксаны. Е-гей! Да здесь не всё так просто! Куда это Веня понёс капитана? Откуда взялась эта дверь?

Ступени вели вниз, в прохладу. Оксана вошла последней и плотно притворила за собой створку. Так и есть! Настоящий английский загородный дом с потайным ходом за книжными полками. Очуметь!

Веня больше не смеялся. Наверное, потому, что капитан шла совершенно самостоятельно и распекала его на чём свет стоит:

— Конспиратор хренов! И что ты только задумал! Шепнул мне на ухо что-то и давай комедию ломать! В собственном доме! И к чему этот хохот? Скажи спасибо, что не получил по уху на самом деле.

— А что мне оставалось?! Если ты вдруг надумала Федерацию вслух облаивать. — Веня не особенно переживал, даже улыбался. А Оксана постучала Степана сзади по спине: — Маску возьми, — и протянула ему мини противогаз, который напоминал тапира, таких держала на ферме тётушка Анжи. Ха-ха! Оксана только покачала головой: — На, сначала вот это разжуй, а потом надень.

— Ты меня удивляешь, Чикитулик, — довольно мурлыкал Веня на ходу, — можно, конечно, ошибаться в людях, но не в одном и том же человеке всё время, честное слово!

— К чему всё это?

— К тому, моя дорогая, что мы никогда не знаем, кто и где нас слышит. Аркилы пользуются эфиром. То есть мы, так сказать, всегда в эфире. Кто знает, чьё ухо материализуется из воздуха неподалёку? Вот и прячемся по подвалам.

Последние слова повеселили уже Оксану. Маска слегка искажала звук, но сарказм в её голосе был узнаваем: — А то им не всё равно в кабинете ты или в подвале! Раз уж привёл людей в штаб-квартиру, значит доверяешь. Зачем же голову морочить? Мы здесь поддерживаем ртутные пары. Аркилы их не любят. Без особой надобности не сунутся.

Лестница закончилась широким кабинетом, который так и хотелось назвать командным пунктом: звёздные карты, круглый стол заседаний, белая школьная доска с недоведенными до конца расчётами и провода на стенах, почти такие же, как наверху в столовой… Что-то щёлкнуло, загудело, и стены покрылись экранами. На ближайшем, возилась с клавиатурой молодая девушка в лётном комбинезоне. Лицо её было видно плохо, зато нашивка на рукаве занимала добрую четверть экрана. «Ковчег». Чикита со Степаном переглянулись, и Веня благосклонно пояснил: