Ник задумался. Тишину нарушал лишь мерный плеск волн в канале. Наконец он закурил сигарету и предложил закурить репортеру.

— Нам нужно будет встретиться в ближайшие дни и потолковать поподробнее, — сказал он. — Но сейчас у меня нет времени. Мне нужно вернуться в пивную. Однако ответьте мне на один лишь вопрос, Густав. Почему фон Штади проявляет такой интерес к оборонным объектам в Швеции? Ведь эта страна во время войны была нейтральной.

— Я кое-что слышал в таверне, так что позволю себе сделать кое-какие предположения, — ответил репортер. — Дело, по-моему, заключается в следующем. Как только фон Штади придет к власти, НАТО тотчас же вывезет из Германии все свое ядерное оружие. В случае же, если графу удастся помешать шведам создать защиту от китайского лазерного оружия, китайцы в награду предоставят ему небольшое количество атомных бомбочек и боеголовок и примитивные средства доставки. Но ему будет этого вполне достаточно, чтобы властвовать над всей Европой. А судя по тому, как один за другим голубеют и погибают ведущие шведские исследователи, он доберется и до Америки. Вы любите шницель по-венски?

— Нет, — сказал Ник. — И как скоро это может произойти?

— Как только у него будет повод, — пожал плечами репортер. — Например, если правительство в очередной раз столкнется со значительными трудностями. Благодаря своему отцу, граф имеет обширные связи в промышленных и военных кругах. Они верят ему, но сомневаюсь, чтобы ему поверили Штаты и Франция. Без китайской атомной бомбы ему ничего не удастся добиться.

— Мне кажется, что подобный материал представляет интерес не только для журнала, — заметил Ник. — Даже такого солидного, как «Дер Шпигель».

— Хорошо, если мне удастся опубликовать хотя бы одну десятую того, что я узнал, тихо произнес журналист. — А пока Европа может оказаться в руках безумца, а США — в руках китайцев. А мой главный редактор — на скамье подсудимых.

Ник усмехнулся, подумав о том, что нет никакой надобности сообщать обо всем услышанном в Вашингтон. Все равно Хоук послал бы выяснить обстановку на месте именно его, Ника Картера. А он уже здесь. Но, к сожалению, без единой идеи, с чего лучше начать.

Укрывшись по грудь одеялом, Ник курил, задумчиво глядя в окно. Днем из него открывался довольно приятный вид на газоны и клумбы во дворе замка, но сейчас оно освещалось лишь тусклым светом луны, холодной и враждебной. Если дела обернутся не так, как рассчитывал Ник, ему не удастся убежать отсюда. Замок графа охраняли злобные псы-убийцы, а до ближайшего шоссе было не менее двух часов, если идти пешком. За это время его поймают те же самые веселые ребята, с которыми он пировал всего несколько часов назад. К тому же, окружающий замок лес напичкан ловушками, стреляющими ампулами со смертельным ядом, и угодить в одну из них ночью можно было, не сделав и двух шагов.

Однако поразмыслив, Ник решил все же попытаться проинформировать Вашингтон о намерении графа фон Штади совершить государственный переворот, а в качестве курьера привлечь того же репортера, ведь он волен путешествовать по своему усмотрению, а лишние деньги ему наверняка не помешают.

Из-под двери потянуло гнилостным сырым воздухом, и Ник натянул на голую грудь одеяло. Кто мог разгуливать по замку в такой час? Уж не призрак ли самого Германа Геринга пожаловал в гости к графу?

Ник нащупал рукоятку стилета и спустил ноги с постели на холодный каменный пол. Шаги приближались по коридору к его комнате. Здесь можно было ожидать любого сюрприза — от гранаты под дверь и автоматной очереди до струи ядовитого газа в замочную скважину. Обитая железом дверь заскрипела, потянуло сквозняком, и на дорожке лунного света возникла чья-то фигура. Подкравшись сзади к незваному ночному гостю, Ник сдавил ему рукой горло и приставил к сонной артерии под ухом стилет.

— Боже мой, Никки! — сдавленно вскрикнула Бутс, пытаясь высвободиться из тисков его сильных рук. — Ты вообще когда-нибудь спишь?

— В зависимости от обстоятельств, — уклонился от прямого ответа Ник, отпуская девицу. — Какого дьявола тебе здесь нужно?

— Я пришла поздравить победителя! — воскликнула она. — По-моему, ты заслужил особую награду.

Ник почесал стилетом затылок, недоверчиво поглядывая на улыбающуюся блудницу.

— А если граф проснется и обнаружит, что тебя нет рядом с ним в постели? — спросил он. — А может, он сам и подослал тебя потихоньку придушить меня спящим? Ведь он не может смириться с тем, что я побил его рекорд.

— Ах, замолчи сейчас же! — воскликнула Бутс. — Ты ведь знаешь, зачем я пришла.

Она расстегнула молнию на спине, и шелковое платье упало на пол к ее ногам. Быстрым движением Бутс расстегнула лифчик и сняла трусики. В жутковатом свете луны ее бледное лицо и большие глаза походили на маску ведьмы. Обнаженная, она сделала шаг вперед и прижалась к нему. Ее стройные руки сомкнулись на его спине, а горячие влажные губы примкнули к его губам. Ник поднял ее на руки и понес было к кровати, но она вывернулась и потянула его за собой на твердые холодные плиты.

— Здесь, на камнях, я буду острее чувствовать тебя, — прошептала она, с безжалостной яростью содрогаясь всем хрупким телом между его горячей мужской плотью и старым каменным полом. Когда же она наконец вытянулась в полном изнеможении, жадно хватая сырой воздух широко открытым ртом, Ник поднял ее и, положив на кровать, лег рядом. Он слышит, как она тихо всхлипывает и стонет.

— Я боготворю его, — глухо пробормотала она, — он такой красивый и мужественный. Но он презирает меня! За что? Скажи мне, за что? — повернулась она к нему заплаканным лицом. — А сегодня ночью он превзошел сам себя: заставил меня прижигать его горячим утюгом, а сам уставился в стену и улыбался своей жуткой улыбкой. Боже, ну почему я такая несчастная?

Ник молча предложил ей сигарету.

— Он говорит, что теперь непременно должен вновь пройти все испытания для вступающих в его организацию, якобы подтвердить свое право быть ее лидером. Но кто же еще им может стать? Ведь ты же не поведешь Тевтонских Рыцарей с факелами по улицам в пивную? Я, признаться, такого себе просто не могу представить.

— Я тоже, — усмехнулся Ник. — Я не гожусь на роль пастуха для стада свиней, признающих лишь силу и кнут. Одно я знаю наверняка: будь я фюрером Тевтонских Рыцарей, я придумал бы кое-что поумнее, чем убийство и похищение каких-то шведских ученых.

— Ты шутишь? — рассмеялась Бутс. — Да эта шведская организация не стоит и выеденного яйца по сравнению со всем грандиозным замыслом Рикки! Если он осуществится, граф станет властелином не только Европы, но и Америки. Вот что я тебе скажу, парень: не забывай, что Рикки врач, и один из лучших специалистов в своей области. Он большой ученый. Это он сам придумал эту голубую смерть, о которой теперь пишут все шведские газеты.

Ник замер, пораженный услышанным, словно молнией.

— Может, твой милый Рикки и семи пядей во лбу, — усмехнулся он. — Но как ему удается заставить вдруг посинеть и отдать Богу душу ребят, которые находятся от него на расстоянии нескольких тысяч милей? Не болтай ерунду, лучше выпьем коньяку, у меня припрятана одна фляга в моем чемодане.

После доброго глотка старого коньяка язык девицы окончательно развязался, и Нику оставалось только слушать и пополнять ее бокал.

— Знаешь, мой здоровячок, все эти шведские ученые крысы голубеют вовсе не от космических лучей, — с трудом выговаривая слова, говорила Бутс, похотливо поглядывая на Ника. — Все это Рикки сделал в своей лаборатории. А теперь он так усовершенствовал штамм, что ни один эксперт не догадается о том, что это какой-то неизвестный вирус или нечто в этом роде…

— Я немного разбираюсь в вирусах, — отбирая у нес бокал, сказал Ник. — Если он придумал действительно что-то оригинальное, мы могли бы неплохо на этом заработать. У меня есть знакомые, которые могли бы предложить Рикки за его открытие кучу денег.