— Полагаю, вам известны все детали.

— Гм! У Эжени есть родственники?

— Да, мать.

— После убитой остался кое-какой капитал, не так ли?

— Да, все унаследовала мать. Мне не много известно об их отношениях.

— А что с домом? Он принадлежал ей?

— Да. Сейчас он заперт и пустует.

— И у вас, разумеется, есть ключ.

— Само собой!

— Отдадите его мне?

— Да. Я его прихватил с собой. Вот, пожалуйста.

— Пока я буду готовиться, инспектор, вы можете проследить, чтобы в дом никто не входил?

— Сделаю.

— В газетах про убийство писали все правильно?

— О да! Фантазии репортеров просто негде было развернуться, поэтому им пришлось излагать только факты.

— Ваши люди, конечно же, искали потайные люки, съемные стенные панели, подвижные шкафы и тому подобное?

— Разумеется. Мы все тщательно осмотрели.

— И ничего не нашли?

— Ничего.

— Но, если поищу и я, думаю, хуже не станет.

— Разумеется.

— Я такие вещи находил в домах, где меньше всего ожидал это обнаружить. Кто знает, может быть, и там что-то найду.

— Может быть.

— Но вы в это не верите?

— Откровенно говоря, нет.

— И тем не менее, как иначе убийца мог проникнуть в дом?

— Мой дорогой Ник, я задавал себе этот вопрос самое меньшее десять тысяч раз.

— И не нашли ответа?

— Увы, нет.

— Ну а я склонен думать, что мне все же удастся найти что-нибудь.

— Надеюсь на это.

— Дело обстоит следующим образом. Убита молодая женщина. Убийство могло произойти лишь при условии, что в ее комнату проник посторонний человек.

— Верно.

— Однако многократный осмотр дома позволяет утверждать, что никто не мог войти в дом или выйти из него после того, как Делия Дент в тот вечер покинула хозяйку.

— Именно.

— Следовательно, это было осуществлено таким способом или такими средствами, о которых вам не известно.

— Это понятно.

— Так как же он это сделал, если там нет ни потайных дверей, ни сдвижных панелей, ни других подобных приспособлений?

— В том-то и вопрос. Как же?

— Это первое, с чем я собираюсь разобраться.

— А что последует за этим?

— Это будет зависеть от того, чем закончится разбирательство по первому пункту. Это все, инспектор?

— Почти. Дом вы найдете точно в том же состоянии, в каком нашел его я, когда приехал туда впервые. А теперь спокойной ночи, Ник, — сказал инспектор, поднимаясь и доставая из кармана большой конверт. — Здесь изложены все обстоятельства дела, от начала до конца. Прочитайте на досуге. Тут ничто не упущено и тем не менее читать почти нечего.

— В материалах говорится, что Эжени Ла Верди была задушена и что убийца сбежал, не оставив ни единого следа.

— Совершенно верно. И теперь вы должны найти его.

— Я попытаюсь.

— Если кто-то и может с этим справиться, то это вы, и у вас получится.

— Спасибо, я попытаюсь.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Дверь закрылась, и великий начальник сыщиков ушел.

На следующее утро, чуть свет, Ник, приняв облик водопроводчика, отправился на Сорок седьмую улицу в дом Эжени Ла Верди. Ее комната сохранилась почти в том же состоянии, в каком ее обнаружили на следующее утро после убийства, и обстоятельные поиски ничего не дали сыщику.

Выйдя из спальни, он спустился на первый этаж, где тщательно обследовал все оконные замки и другие запирающие приспособления, рамы и панели. Снова впустую.

Наконец Ник подошел к лестнице, ведущей в подвал. Дверь находилась внизу лестничного пролета и была заперта на замок и цепочку с наружной стороны. Ни на замке, ни на цепочке никаких необычных следов не оказалось, и Ник переключил свое внимание на лестницу.

Лестницы — подходящее место для устройства тайных ходов, о чем Ник никогда не забывал. И вдруг он сделал открытие: третья ступенька снизу шаталась. Следующие два часа Ник продолжал осматривать дом, но больше ничего необычного не нашел. Когда на улице начало темнеть, организм напомнил Нику, что пора бы поесть, и он, стараясь оставаться незамеченным, покинул дом, чтобы найти какой-нибудь уютный ресторанчик. В двух кварталах он обнаружил пивной паб с вывеской, обещавшей еду двадцать четыре часа в сутки.

Когда он приступил к трапезе, в харчевню вошли двое смуглых молодых мужчин неопрятного вида. Сели они за соседний столик, и первые же их слова заставили Ника насторожиться.

— Капитан, инспектор Бирнс вчера ходил в гости.

— К кому? — спросил тот, кого назвали капитаном.

— К тому чертову сыщику. Не хочу произносить его имя.

— А, это тот, кого Синдар кличет маленький великан?

— Да.

— И что с того?

— Боюсь, как бы он не натравил его на нас.

— Да нет, с чего бы? Инспектор даже не знает, что мы есть.

— Он много чего знает.

— Да, но не о нас. Хотя стоило бы… Ты следил за маленьким великаном?

— Да.

— Он выходил?

— Поди пойми… Думаю, что нет. Я ушел оттуда час назад, и Тони занял мое место. Но я голову даю на отсечение, что он не выходил, пока я был там.

Ник улыбнулся.

— Идем, Джон, — сказал капитан. — И так уже здесь долго торчим, а у нас работа есть. Идем.

Они торопливо вышли из паба. Ник решил за ними проследить.

Однако же Ник не выбежал из паба вслед за двумя неизвестными. Он с беззаботным видом подошел к стойке бара, расплатился за еду и питье и спокойно вышел.

Как он и подозревал, те двое были недалеко — стояли на тротуаре и делали вид, что заняты разговором, хотя на самом деле проверяли, не пойдет ли кто-нибудь за ними.

То, что они были настороже, только делало слежку интереснее. Сыщик прошел мимо них как ни в чем не бывало. В двух сотнях ярдов от паба, на другой стороне улицы, между двумя магазинами очень кстати оказалась открыта какая-то дверь, и он вошел в нее с видом человека, который живет в этом доме.

Остановившись в темном подъезде, Ник принялся поспешно менять облик и очень быстро преобразился в пожилого мужчину в стесненных обстоятельствах, который работал не покладая рук весь день и вечерком решил расслабиться, побаловать себя двумя-тремя стаканами пуншу.

Минут через десять двое мужчин неожиданно разошлись в разные стороны. Человек по имени Джон быстро зашагал по тротуару, а капитан запрыгнул на подножку трамвая, который проезжал мимо, и повернулся лицом к тротуару, как будто проверяя, нет ли слежки. По улице с другой стороны приближался еще один трамвай, который должен был проехать между Ником и трамваем, на который сел капитан. Пару секунд Ника не было видно с подножки идущего в центр трамвая, и он использовал этот короткий промежуток времени с наибольшей выгодой для себя — проворно выпрыгнул из подъезда на улицу и, пока трамваи проезжали один мимо другого, успел добежать до двери. Когда трамваи разъехались, Ник уже стоял там, ковыряясь в зубах, как будто только что вышел из паба. Потом он пошел по улице, довольно быстро, не на настолько, чтобы вызвать подозрение. Вскоре его догнал еще один трамвай, и он запрыгнул на переднюю подножку. Трамваи разделял всего один квартал, и Нику было прекрасно видно капитана.

На Четырнадцатой улице капитан развернулся, заскочил в вагон и подошел к передней двери. Последовавшие прерывистые вспышки огонька спички указали на то, что он раскуривал сигару.

Потом Ник спрыгнул с подножки и быстро догнал трамвай капитана. Там он занял место в передней части вагона.

«Здесь будет удобнее, — подумал он. — И наблюдать гораздо проще».

Они проезжали квартал за кварталом, но капитан, похоже, и не собирался покидать вагон, Ник, естественно, тоже. Наконец, когда прибыли на конечную остановку у «Астор-хауса», капитан сошел, сел на трамвай, следующий в южную часть города, и доехал на нем до Саут-Ферри. Там капитан сел на паром «Гамильтон», высадился в Бруклине и пошел вдоль береговой линии. Ник следовал за ним, и примерно через милю капитан неожиданно повернулся и вышел на пирс.