Куда она исчезла? Спряталась ли у доктора Кварца?
Ник Картер не мог ответить на этот вопрос, хотя находился только в каких-нибудь восьми шагах от входа в камеру № 79. С одинаковой вероятностью можно было предположить, что Занони провалилась сквозь землю.
Тюрьма между тем превратилась в настоящий ад: крик, вопли, рев и вой напоминали сыщику тот ужасный шум, который бывает в больших зверинцах перед началом кормления диких зверей.
Сыщик видел, что заключенные действительно находились в состоянии крайнего волнения, и вполне понял намерение преступной пары довести этих сумасшедших до полного бешенства и поголовного бунта.
Тяжелые, быстро приближающиеся шаги послышались на галереях и в коридорах: это сторожа тщетно искали привидение.
Мало-помалу страшный гам и шум среди заключенных начали ослабевать, пока, наконец, не водворилась сравнительная тишина, только изредка прерываемая чьим-либо плачем или дикими, проклятиями.
Через некоторое время к камере Ника Картера подошел один из сторожей.
— 78, — грубо крикнул надзиратель, — ты видел привидение?
— Видел, сэр.
— А куда оно скрылось?
— Этого я не видел. Но, вероятно, оно, как и всегда, полетело на крышу.
— Вот как? А мне показалось, что оно прошло через твою камеру?
— Может быть, во всяком случае я этого не видел. Я больше не в силах выносить этих ужасов, мистер Муллен. Вы должны сделать что-нибудь, чтобы защитить нас от них. Кажется, нам и без того уже несладко, а это уж совсем бессердечно, хоть мы и арестанты, а все же люди, а не дикие звери.
Общий ужасный крик заключенных ответил на слова сыщика, сказанные громко и как бы в безумном страхе.
Со всех сторон, изо всех камер раздавались одобрительные возгласы.
— Если вы не положите конец этим безобразиям, — крикнул кто-то, — и не заставите исчезнуть страшного демона, то мы сами с ним расправимся! Среди нас нет ни одного, который не был бы готов драться не на живот, а на смерть и умереть, чем выносить еще и дальше эти ужасы!
Ник Картер видел, что слова его произвели действие еще более сильное, чем он предполагал, и решил, что продолжать еще в том же духе было бы уже рискованно.
Через полчаса у дверей его камеры снова показался Кварц.
— Кон, — шепнул он, — ты еще не спишь?
— Нет, — также тихо ответил Картер.
— Как твоя голова?
— Лучше, но все еще болит.
— Пуля ранила нашу маленькую подругу. У ее сломано одно ребро, несмотря на непроницаемое сукно. Она заявила, что больше не будет играть роль привидения, и поэтому надо будет как можно скорее произвести задуманный бунт. Надзиратель стрелял калибром 44. Смотри, вот его пуля!
После короткого молчания доктор продолжал:
— А ты не думаешь, что завтра закончишь копать?
— Может быть!
— Ты должен закончить, если хочешь идти с нами. Остальные все готовы. Я сейчас сделаю все необходимые распоряжения. Постарайся.
— Постараюсь.
— Отлично! Послезавтра вечером, когда нас поведут в камеры, я дам сигнал для общего бунта. Ты знаешь, в чем будет заключаться твоя функция?
— Разумеется, — сказал Ник Картер, хотя не имел об этом понятия.
— Ты, как можно скорее, заберешься в свою камеру и закроешь за собой дверь. Если же ход у тебя будет еще не готов, ты прямо пойдешь в мою камеру, понял?
— А ты сам как же выберешься? — осмелился спросить Ник Картер, хотя отлично знал, на какой опасный путь вступал, предлагая этот вопрос.
К счастью, доктор не нашел в нем ничего особенного и даже, напротив, как будто ожидал его.
— Это уже мое дело, — шепнул он, — Рулоф согласился уже сегодня ночью увести нашу маленькую подругу. Вот будет переполох завтра в женском отделении, когда надзирательницы заметят исчезновение Занони!
— Черт его знает, — шепотом же ответил Картер, — не верю я что-то этому Рулофу, никогда, я думаю, не выпустит он нас из этой дыры.
— Я сам пришел к тому же убеждению и потому больше ждать не намерен.
— Что он вообще за человек, этот Рулоф? — осторожно продолжал допытывался сыщик.
— Да он какой-то сумасшедший, я всегда говорил тебе. Если бы я не сдержал данного ему слова и сделал хотя бы одну попытку бегства, он превратился бы в нашего злейшего врага и всех бы нас выдал. Но однажды ночью, когда я наверняка знал, что он не увидит меня, я пошел по тому тайному ходу вниз и целый час искал там выхода на свободу.
— И не нашел?
— Нет, в этом подземном лабиринте сам черт не разберется: там такая масса коридоров, галерей, глухих тупиков, что можно помереть с голоду прежде, чем найдешь верную дорогу.
— В таком случае и мы все не найдем ее, — со вздохом проговорил сыщик.
— Дурак! Ты забываешь про Занони, — шепнул Кварц. — Это поистине счастье, что пуля сломала ей ребро, так как благодаря этому старый Рулоф сегодня ночью согласился вывести ее из тюрьмы. А пройдя дорогу один раз, она сумеет найти ее и вторично. Ты еще не знаешь Занони!
— Послушай, — шепнул Ник, как бы под влиянием только что явившейся ему мысли, — а если завтра заметят исчезновение твоей подруги, — не помешает ли это нашему собственному бегству?
— Напротив, оно будет нам полезно.
— Не понимаю, каким образом?!
— Дурак! Они всеми силами постараются вернуть улетевшую птичку и забудут поэтому думать о нас.
— А где же Рулоф спрячет ее? — пытался узнать Ник.
Доктор помолчал некоторое время и наконец сказал:
— Да там же, куда спрячемся и мы.
— Но где же это? Я хочу знать, потому что в решительную минуту нас может что-нибудь разъединить, — продолжал настаивать мнимый Кон.
— Не бойся, нас ничто не разъединит, — шепотом возразил доктор, и сыщик по тону его сразу догадался, какая судьба предназначалась несчастному № 78.
— Но я хочу знать. Ты должен мне сказать!
— Нет, братец, много будешь знать, скоро состаришься! — возразил доктор Кварц.
— Смотри, не играй со мной в фальшивую игру, не то…
— Разве я тебе не обещал?
— Я достаточно долго промучился в этом аду, мне хочется свободы!
— Успокойся, — глухо засмеялся доктор Кварц. — Ты скоро получишь полную свободу, только помни: послезавтра вечером, когда нас поведут обратно в камеры, мы начинаем!
Едва только доктор Кварц вернулся к себе в камеру, как сейчас же начал передавать сигналы своему соседу с другой стороны, который тут же передал их дальше, и новая весть скоро облетела всю тюрьму; доктор Кварц сообщил всем чрезвычайно важную новость: бунт должен был начаться уже на следующий день вечером.
К несчастью, Ник Картер не мог слышать того, что передавал своему другому соседу доктор Кварц. Поэтому, чрезвычайно утомленный работой предыдущего дня, сыщик сейчас же после ухода Кварца бросился на кровать и крепко заснул.
Ник Картер полагал, что директор немедленно позовет его к себе, как только обнаружится исчезновение Занони, что должно было случиться во всяком случае не позже раздачи утреннего завтрака, и действительно он не обманулся.
Еще прежде, чем на галерее началась раздача завтрака, перед камерой № 78 появился Стетсон и заявил мнимому Кону, чтобы он сейчас же шел за ним в кабинет директора.
– № 78 останется здесь у меня, а вы отправляйтесь опять на свою работу, — как можно более спокойным тоном приказал директор. Но как только за надзирателем закрылась дверь, он вне себя подошел к сыщику и шепнул ему взволнованным голосом:
— Представьте себе, эта дьявольская женщина сбежала!
— Это я мог бы сказать вам уже сегодня в час ночи, — спокойно возразил ему Ник Картер.
— Помилуйте, но в таком случае отчего же вы меня не предупредили?
— Потому что я сидел в камере в качестве арестанта Кона, и сторож засмеялся бы мне в лицо, если бы я потребовал от него, чтоб он повел меня ночью к вам.
— Это, конечно, верно, — грустно промолвил директор.
— Мало того, я и в то время мог бы только сообщить вам о совершившемся факте, и вы все равно уже не поймали бы Занони так же, как не можете поймать ее и теперь.
