Андрей находил всё это правильным. И только.

В Самборе Андрей снова увидел панну Марину. Девушка встречала отцов обоз стоя на балконе дворца. Она махала рукою, улыбалась. Но видела, кажется, только жениха.

Андрею и этого было достаточно.

Маленький, по сравнению с Краковом, Самбор наполнился пришлым людом.

Андрей велел своим помощникам, во главе с Харьком, основаться в просторной корчме на краю города, что при широком шляхе на Львов, на высоком берегу Днестра. Прибывавший люд останавливался там чаще всего.

В эту корчму Андрей наведывался по нескольку раз в день. Вместе с Харьком принимал гонцов с берегов Днепра. Однажды, неожиданно для самого себя, увидел там побратима — Петра Коринца.

— Брат! — закричал Коринец, широко разбрасывая руки.

— Брат мой! — эхом повторил Андрей.

Радости они не скрывали. Петро раздался в плечах. Он стал вроде бы даже выше ростом, хоть одевай его полковником. Приятели мигом перебрали в разговорах прошлое.

— А Яремака наш, — сказал Петро, отводя взгляд, — всё там же. Попытался я снова с товарищами, да... Недоступны подземелья житомирского замка. Есть там такой кастелян Глухарёв...

— Ничего! — утешал его Андрей. — Теперь уже недолго. Будем идти через Житомир — освободим.

— Дай-то Бог! — сверкнули у Петра глаза.

— Был разговор, с государем, — намекнул Андрей.

— Да, — встрепенулся от этих слов Петро. — Мы привезли ему подарок. Как доказательство, что не Борису-злодею будем служить, но природному царевичу.

— Какой подарок?

— Пойдём посмотрим.

Под лёгким казацким возком, прячась от горячего солнца, сидел человек, прикованный к грядке довольно длинной цепью. Был он сам лыс и толст. Лицо закрывала рыжая борода, в которой кудрявилось много седых волос.

При виде подошедших человек хотел встать на ноги, но цепь не позволила распрямиться.

— Петро Хрущёв, — пояснил Андрею Коринец. — Приходил к нам на Сечь мутить товариство.

Бородач упал на колени.

— Не по своей воле, Панове! — заныл он как-то привычно, не очень-то надеясь чего-нибудь сейчас добиться. — Принудил меня к тому подлый Бориска!

— Вот как теперь поёшь! — отмахнулся Коринец. — А что говорил на Сечи?

— Так не по своей воле! — снова забился в рыданиях Хрущёв.

— Государю всё расскажешь! — решил Андрей.

Петро Коринец был представлен царевичу — тот поблагодарил за верную службу. Он выслушал рассказ об участи Яремаки, но, вопреки предположениям Андрея, ничего определённого не сказал.

Приведённого на цепи Хрущёва царевич тоже встретил без гнева. Он уже знал об этом человеке. Он только спросил:

— Что говорят обо мне в Москве?

Хрущёв, упав к его ногам, со слезами отвечал:

— Там я, государь, пробыл всего пять деньков. Взяли меня из моего дома, привезли в Москву и приказали: ты, дескать, знаешь казаков. И они тебя знают. Ещё отца твоего знали и уважали. Так что вразуми их. А как вразумить, чем вразумить — не сказали. Вот и вразумил. А в Москве что услышишь, если Борискины люди везде шастают? И только имя твоё услышат от кого — так и замели!

Ничего о тебе в Москве не услышишь, кроме обмана страшного...

Так же, без гнева, царевич приказал увести пленника и дать ему возможность отдохнуть под стражей. Но накормить. Потому что это христианская душа.

Затем царевич долго расспрашивал Коринца, что же творится на Сечи, что думает сечевая старшина. Не мешает ли вооружаться простым воинам да собираться в отряды. Он велел отправить грамоту кошевому Вороне. В грамоте, написанной Андреем, было сказано: царевич крепко надеется на поддержку сечевиков. А приходить им было велено на ратную службу уже поближе к московскому рубежу, собираться на Днепре, к северу от Киева, уже за Вышгородом.

Не успел Андрей распрощаться с Петром Коринцом, чтобы встретиться и больше никогда не расставаться, как уже прибыли посланцы с Дона. Их привёл атаман Корела. Сверкая чёрными сверлящими глазами, Корела клятвенно обещал, что он сам приведёт отряд в тысячу сабель. А сколько ещё дончиков наберётся к нужному сроку и под его началом, и под началом других донских атаманов — о том можно лишь догадываться.

— Многие льнут к атаману Ивану Заруцкому! — напомнил Корела.

А дальше произошло нечто необычное. Представленный царевичу, Корела вдруг резко выхватил из ножен длинную кривую саблю, так что она издала настоящий змеиный свист, и так же быстро бросил её к ногам царевича, принимавшего гонцов на боковом крыльце самборского королевского дворца.

Получилось это настолько неожиданно, что Якову морозом обсыпало кожу. Он услышал, как на балконе дворца кто-то в ужасе вскрикнул. Он не мог, ему некогда было смотреть туда, хотя он и подозревал, что наблюдать за приёмом гонцов могла сама панна Марина. Он только теперь сообразил, как мало ещё знает Корелу. А Корела, не приведи Господи, мог запросто успеть за это время пустить саблю в ход. Ведь царевич стоял на нижних ступенях...

Корела улыбнулся широкой улыбкою на чёрном белозубом лице, покрытом сплошною жёсткою щетиною.

— Наше оружие, государь, в твоих руках! — крикнул он.

Царевич, совершенно свободный от подозрений, которые поразили Андрея, с восхищением смотрел на действия Корелы. Он похвалил бравого дончика.

Корела также получил указания, куда вести отряды, когда настанет пора.

Корела ускакал, готовый на всё...

Случай с Корелой очень встревожил Андрея. Он сразу вспомнил предупреждения ночных посетителей: враги могут попытаться извести царевича ещё до того, как он выступит в поход. Поэтому Андрей сразу отправился к пану Мнишеку.

Тот, выслушав его, побледнел:

— И правда! Это ещё здесь... А что будет в Московии...

Пан Мнишек распорядился:

— Бери, голубчик, моих гусар! Придумай, что можешь... Я вижу, ты верно служишь своему государю! Мне Марина говорила... Она всё видела...

Андрей решил учредить при царевиче что-то вроде службы телохранителей. Отныне его должны были постоянно сопровождать четверо дюжих гусар.

Однако вскоре выяснилось, что и этого недостаточно.

Однажды Андрей зашёл на корчемный двор. Раскидистая липа перед корчмою уже покрывала землю пёстрой тенью. Под липой был поставлен прочный дубовый стол. Писарь, сгорбившись над потемневшими голыми досками, записывал имена двух забредших в Самбор московитов.

То были дебелые молодцы, высокие ростом и крепкие телами. Оба назвались Иванами. Они убеждали Харька, который расспрашивал их, что добрались сюда из самой Москвы.

— Люди мы подневольные, пан! Но службою своему государю надеемся заслужить себе волю! — ныл один.

— И хорошую жизнь! — добавлял другой.

Андрей в разговор не вмешивался. Уселся в стороне. Его неприятно поразил взгляд одного из пришельцев. Взгляд сверкнул, словно сабля в руках у Корелы. По этой, знать, причине Андрей продолжал невольно рассматривать пришельцев и потому заметил, что одежда на них чересчур изодрана. Чтобы так обноситься, нужно, по крайней мере, пробираться по лесам от самой Москвы, что ли.

Андрей так и не вмешался в разговор Харька с этими пришельцами. Внимание его отвлекла стая новых охотников повоевать. То были люди из ближних к Самбору селений. Они шумно рассказывали друг другу в каких сражениях успели побывать, какую добычу кому удалось оттуда привезти. Они явно набивали себе цену. Потому и не поддавались на посулы в будущем, на которые не скупился Харько. Они не спешили записываться без предварительной платы.

— Без денег, пан, не заманишь! Что нам Москва?

Харько истово переругивался.

Наслушавшись всего этого, Андрей наконец снова вспомнил о двух подозрительных, как ему показалось, московитах. О двух Иванах. Да их уже и след простыл.

— Ищут пристанища! — хотел успокоить Андрея Харько. — Пускай. Пускай набираются сил!

Против этого было трудно возражать. Однако тревога не оставляла Андрея, потрясённого происшествием с дружественным, как казалось, Корелою.