Наутро он встал рано и принялся звонить в главк. С начальником главка поговорить не удалось, у него с утра было совещание. Секретарь посоветовала позвонить в отдел кадров, оттуда уже не один раз справлялись о его приезде. Инспектор отдела кадров разговаривал с ним сухо, тоном, не допускающим возражений, предложил немедленно явиться в главк и, сказав, что пропуск будет заказан, оборвал разговор.
Степанов понял, что в главке назревает что-то для него неладное, и невольно вспомнил шутливые слова Рудакова: «Настроение кадровика — это барометр твоего служебного положения».
В такси по дороге в главк Степанов сосредоточенно думал о том, что ему могут поставить в вину. Срыв плана золотодобычи? Самовольное строительство рудника? Доносы Плюща?
В темной комнатке бюро пропусков у закрытого окошечка толпились люди, ожидавшие своей очереди. Степанов протиснулся к окошечку в тот момент, когда оно со скрипом открылось и властный голос дежурного выкрикнул фамилию очередного посетителя.
Заявки на пропуск Степанову, как объяснил дежурный, не было, и Виталий Петрович стал в очередь к телефону, чтобы позвонить инспектору. Минут через двадцать он, наконец, дозвонился, но ему сообщили, что инспектор ушел обедать.
Только через час, обозленный и взвинченный, Степанов вошел в отдел кадров, без приглашения сел на стул у стола инспектора и с раздражением бросил:
— Жду вас больше часа, плохой подаете пример нам, местным работникам.
Убирая со стола газету, инспектор ответил:
— Что поделаешь, дела! Это у вас, на ваших… разработках, сейчас зимняя спячка.
— Вы имеете совершенно точное представление о наших делах, — с усмешкой ответил Степанов.
Звеня связкой ключей самой различной формы, инспектор открыл тяжелую дверцу металлического сейфа и, достав из него папку-скоросшиватель, с важным видом уселся за стол.
— Мы знаем о ваших делах больше, чем вы сами знаете о себе, — торжествующе заявил он, прижав кулаками папку.
Инспектор позвонил по телефону начальнику отдела и попросил принять его со Степановым.
Начальник отдела встретил Виталия Петровича приветливой улыбкой, любезно предложил стул, справился, хорошо ли он устроился, объявил, что имеет специальное поручение начальника главка разобраться в материалах, поступивших на Степанова. Разговор начался с вопроса, за что Степанов получил партийный выговор, потом перешел на приисковые дела, и по характеру вопросов Степанов понял, что начальник отдела мягко стелет, но спать будет жестковато. Через пять минут Виталию Петровичу было ясно, что на него имеется «дело». Начальник отдела в разговоре пользовался выражениями: «срыв плана», «развал работы», «зажим критики», «травля честных людей», «преступная затея с рудником», что не оставляло сомнений в его отношении к степановскому «делу». В заключение разговора начальник отдела потребовал от Степанова письменного объяснения по всем обсуждавшимся вопросам и сказал, что доложит начальнику главка.
Весь следующий день Виталий Петрович сидел в гостинице, писал объяснения. Как он был убежден, дело возникло по доносу маркшейдера Плюща. Предвзятые вопросы начальника отдела доводили Виталия Петровича до бешенства, а тут телефонные звонки какой-то дамы, несколько раз просившей к телефону Самуила Яковлевича и сразу предлагавшей Степанову завести с ней знакомство.
Шли дни. Степанов все время проводил в главке. Он переходил из отдела в отдел, составляя различные заявки для Южного прииска. Их у него принимали, но ничего определенного не обещали.
Начальник отдела кадров сообщил, что его «дело» рассматривается у руководства, нужно подождать. Несколько раз Степанов просил приема у начальника главка, но тот передавал через секретаря, что занят, и откладывал прием на неопределенный срок.
Каждый день в главке Виталий Петрович встречал Матильду, девушку из отдела кадров, она охотно заговаривала с ним, шутила и однажды высказала желание встретиться.
Вечером на площади Маяковского, у метро, они встретились. Виталий Петрович предложил посмотреть оперетту: театр рядом, и есть билеты, — но Матильда хотела пойти в ресторан, потанцевать. Поехали в гостиницу «Москва», но в гардеробе ресторана не раздевали, он был переполнен, и Степанов пригласил раздеться у него в номере. Бесшумный лифт поднял их на девятый этаж, они разделись и спустились на третий, в ресторан, заказали ужин. Гремел джаз, что-то пошептывала в микрофон ресторанная певичка. Матильда была счастлива, Она не пропускала ни одного танца, заставляя танцевать и Виталия Петровича. В двенадцатом часу они поднялись в номер, Матильде нужно было одеться. Виталий Петрович решил проводить ее домой. С высоты птичьего полета Матильда залюбовалась огнями ночной Москвы и, внезапно повернувшись к Степанову, поцеловала его в губы. Раздался телефонный звонок, дежурная по этажу просила Виталия Петровича погасить задолженность за номер. Извинившись перед гостьей и предложив ей одеться, он вышел к дежурной, а когда вернулся, то в темном номере не увидел девушки, хотя пальто ее по-прежнему висело в коридорчике. Оглядев номер, он заметил белевшую на спинке стула блузку и услышал громкий храп, сразу перешедший в приглушенный смех. Степанов опешил, потом громко рассмеялся.
— А вы, оказывается, большая шутница. Собирайтесь, Матильда, я жду вас у лифта.
Надевая пальто, он вдруг услышал, как всхлипнула Матильда. Через минут пятнадцать она подошла к лифту и зло объявила:
— Не провожайте меня, святоша. Завтра, когда вас выгонят с работы, вам будет хуже, чем сейчас мне. А это будет, я сама видела проект приказа. — И Матильда, гордо подняв голову, вошла в кабину лифта.
Виталий Петрович долго не мог заснуть, тревожная новость взбудоражила его.
Утром он был в министерстве у помощника министра, которому поведал о своих мытарствах, просил защиты. Тот выслушал его внимательно и, посоветовав подождать, вышел.
Степанов ждал долго, зная крутой характер министра, нервничал. Помощник вернулся только через час и объявил Степанову, что министр заинтересовался делами Южного и примет Виталия Петровича сегодня вечером. Порекомендовав ему подготовиться к подробной информации, помощник о личных делах не сказал ни слова, будто о них и разговора не было.
Виталий Петрович поблагодарил за совет и ушел, так и не спросив о судьбе коварного главковского приказа. Он был обрадован и в то же время озадачен. В гостинице его ждала неприятность — тревожная телеграмма Рудакова. Снежный обвал разрушил обогатительную фабрику. Строительство рудника приостановлено. Новость сама по себе была крайне тревожной, особенно волновала мысль о возможных несчастных случаях.
Позвонил начальник главка и очень любезно предупредил о приеме у министра, намекнув, что этот прием организован им. Он даже пожурил Степанова за то, что он не заходит к своему непосредственному начальству, но тут же сказал, что он не в обиде, так как все равно принять бы его не смог — занят рассмотрением годовых планов.
Из этого дипломатического разговора Степанов понял одно: погода для него меняется, ветер подул в другую сторону.
Совещание закончилось, участники его, сдержанно разговаривая, поочередно выходили из кабинета. Сложив бумаги в папку, поднялся и Степанов, но министр жестом руки предложил ему сесть, а сам вышел в смежную комнату.
Пользуясь отсутствием министра, Виталий Петрович закурил и с интересом стал разглядывать оригинальную пепельницу — подарок министру от рабочих-металлургов. Металлическая пепельница высилась в центре зеленого стола, изображая собой гору с рудником и фабрикой, искусно вылитыми уральскими умельцами.
Степанов подошел к широкому окну и плечом прислонился к дубовой панели, покрывавшей стены кабинета.
Зачем его задержал министр?
Казалось, на совещании были рассмотрены все вопросы освоения нового золоторудного района тайги и решены именно так, как предлагал Степанов. Больше того, министр отмел и обвинения личного порядка, высказанные начальником главка в адрес Виталия Петровича. Министр с присущей ему резкостью и прямотой, за которую его недолюбливали в министерстве, пробрал начальника главка за мышиную возню с «делом» Степанова. Он призвал побольше верить людям, а не бумагам. Деловитость министра внушала Степанову уважение. Министр с полуслова схватывал главное, дотошными вопросами добирался до сути дела, свободно ориентировался в сложных технических проблемах. Принятым решениям немедля давал практический ход, определял точные поручения своим заместителям, договаривался по телефону с заинтересованным министром, диктовал стенографистке распоряжения Главснабу, сам редактировал написанное его помощником письмо в правительство.
