Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Он нетерпеливо подтянул голенища сапог, надел шинель. Самолет приземлился, подпрыгнул на неровностях аэродрома, замедлил бег и остановился. Желтоватая трава, качаясь, волнами стлалась от ветра пропеллера. Летчик выключил мотор, пропеллер медленно покрутился и замер, сразу не стало надоевшего за дорогу шума.

— Вот вы и дома, — сказал летчик, снимая пилотские очки.

— В медвежьем углу! — беря чемодан, невесело пошутил пассажир и, кивнув головой летчику, зашагал по траве взлетной площадки.

Глава вторая

ЛЕСНАЯ ИЗБУШКА

Не успел Степанов сделать несколько шагов, как заметил великана, бежавшего, прихрамывая, ему навстречу.

— Здорово, Виталий Петрович! — радостно кричал он, размахивая руками. — Какие новости?

— Здравствуй, Егор Максимович! Здравствуй, дорогой! А насчет новостей — сначала ты скажи: что у вас нового? — настороженно глядя на разведчика, спросил Степанов и остановился.

— У нас-то ничего. А вот у тебя… видать, веселого мало. Не заболел ли часом? — отозвался разведчик.

Всегда жизнерадостный, казавшийся моложе своих сорока лет, Виталий Петрович сейчас выглядел угрюмым и постаревшим.

— Шутить изволишь! Как говорит наш председатель артели Пихтачев, сколько пива, столько песен. Полгода план не выполняем… Хлопал в обкоме глазами. И за тебя хлопал, старина. Как у меня дома? Все здоровы?

— Все в порядке, дочка учится, а супружница хлопочет по домашности. Сам видал, как в огороде на зиму картошку в ямы зарывала, ведь у тебя не только подполья, но и дома нормального еще нет. Эх ты, хозяин!.. А вот разведчики, значит, вроде козлов отпущения стали? — недовольно пробасил великан.

Степанов ничего ему не ответил и направился к одинокому домику с радиомачтой, у которого стояли три оседланные лошади. Великан с трудом поспевал за ним заметно припадая на правую ногу.

— Погодь маленько, не угнаться за тобой, — тяжело дыша, попросил он. И, лукаво улыбнувшись, добавил: — Мы тоже не лыком шиты, разбираемся, что к чему. Встречаю хорошими вестями, а ты с укоров старику начал.

— Неужели что-нибудь раскопали?

Инженер снова остановился и беспокойно взял разведчика за руку.

Великан неопределенно пожал саженными плечами, старательно разглаживая рукой свою бороду-лопату.

— Что молчишь? Поедем на разведку, показывай!

— Погодь, дай покумекать!

Разведчик так явно поддразнивал Виталия Петровича, что тот не выдержал и нетерпеливо прикрикнул:

— Хватит разыгрывать! Никак, золотоносную жилку подсекли?

— Не без этого, товарищ начальник! — Поглядев на Степанова загоревшимися глазами, великан довольно ухмыльнулся. — Поймали все же. Комсомольцы удружили… бригада Петра Бушуева. Богатейшую жилу вскрыли! — Он сделал выразительную паузу.

— Шутишь?

— Чтоб мне, Виталий Петрович, провалиться на этом месте.

— Максимыч!.. — Степанов не мог подыскать сразу нужного слова и обнял великана. — Вот это молодцы!

Разведчик тоже волновался, он часто и беспричинно снимал свой старомодный картуз с потрескавшимся лакированным козырьком, вытирал платком изрезанный морщинами лоб, трогал пуговицы на холщовой, вышитой крестом русской рубахе, затянул на ней пестрый опоясок и зачем-то поддернул необъятные плисовые штаны, заправленные в добротные, крепко пахнущие дегтем сапоги. Потомственный золотоискатель, Егор Максимыч Турбин не менял и внешнего облика исконного золотничника.

— Распочали жилку. Я на нее большую надёжу имею, — пробасил он.

Взволнованные, они подошли к конопатому мужичку, державшему под уздцы верховых лошадей. Степанов поздоровался с конюхом и потрепал гриву серого в яблоках жеребца. Конь ответил громким ржанием.

— Признал Серко, чувствует хозяина, — пояснил довольный кучер.

— Дядя Яша, мы поедем на разведку. А ты отправляйся ко мне домой и скажи жене, что скоро буду. Поехал, мол, прямо на Медвежью, — распорядился Степанов.

Виталий Петрович отдал чемодан кучеру и легко вскочил в седло. Серко, закусив удила и колесом выгнув сытую шею, топтался на месте, словно дожидаясь, когда Турбин справится со своим Воронком. А на это нужно было время. Воронко никого не подпускал к себе, кроме хозяина. Да и тому поддавался не сразу, долго гарцевал на месте, бросался в сторону, когда Максимыч пытался попасть ногой в стремя. Но стоило всаднику оказаться в седле, как Воронко успокаивался и покорялся ему.

Конная тропа обогнула заболоченную низину с торчащими из трясины кочками, поросшими осокой, и, прорезав темное густолесье, пошла на подъем. Всадники пустили коней рысью на безлесную, пнистую гору, потом спустились в лог, заросший высокой, в рост человека травой. Вскоре миновали небольшую заимку в три двора, пасеку с разноцветными ульями и поднялись на крутую сопку, с которой открылся вид на огромную, покрытую даже в жаркую погоду снеговой шапкой Медвежью гору. На пологих склонах ее во все стороны разбегались молодые деревья и мрачно высились сотни обугленных стволов вековых кедров. Здесь много лет назад долго бушевал лесной пожар.

Степанов обеспокоенно оглянулся на Турбина, резво трусившего за ним на Воронке.

— Не будь в сомнении, Виталий Петрович, — словно читая его мысли, отозвался тот. — Золото большое на Медвежьей горе будет. Бородой отвечаю! — любовно поглаживая свою роскошную бороду, добавил он.

— Сулишь, Максимыч, златые горы, — улыбнулся инженер. — Смотри, как бы на старости лет не побрили.

— Я бороду более тридцати лет ношу, а теперь и подавно брить ее нету резону.

Несколько минут ехали молча. Попали в бурелом, огромные осины то и дело загромождали тропу. Приходилось все время их объезжать, забираясь в темную чащу.

— Ветер нахулиганил, а нам лазай по чащобе, — снимая с бороды паутину, буркнул Турбин.

У косогора поравнялись с почерневшей, полуразвалившейся избушкой.

— Здоро́во, старая! — весело и озорно, как другу, крикнул Турбин. Он был сегодня необыкновенно словоохотлив.

Степанов удивленно посмотрел по сторонам.

— Ты с кем это, Максимыч? Не с избой ли?

— Именно, Виталий Петрович! Мы с ней старые знакомые. В тридцать втором году я здесь, можно сказать, чудом спасся.

— Вот как! Ну-ка, расскажи, — попросил Виталий Петрович.

Турбин пристально, как бы вспоминая прошлое, посмотрел на избушку. Заговорил, и голос его сразу окреп, и сам он, казалось, выпрямился и еще шире раздался в плечах.

— Избушку эту я давно помню. Я ведь родился на здешней земле. Здесь и стараться начал. До самой рекрутчины золотишко промышлял.

— Где воевал?

— В Пруссии. Это в первую германскую. Был и на гражданской. Под Питером, против Юденича. Из армии отправили прямо на «Красный путиловец» — строить первые советские землечерпалки для золота, драги значит. Не хотелось сначала. Уж больно далеко отсюда, от родных-то мест. Но сердце ровно чуяло: «Все равно тебе, Егор Максимыч, в тайге быть». Так оно и вышло. В Сибирь-то я, правда, попал не скоро. Сначала послали с бригадой на Урал новую драгу собирать. А там оставили помощником драгера. — Турбин молодцевато расправил бороду. — Дело, знаешь, какое…

— Знаю, — подтвердил Виталий Петрович. — Сам проходил практику на этаком золотом комбайне. Ну а как ты опять попал в эти края?

— Это уж потом, в тридцать первом. Рассчитался я, и поехали мы с женой сюда, на старое пепелище. Сперва охотился, рыбачил, она по родным гостила. Да недолго пришлось вальяжничать. Вызвали в райком партии. «Чем занимаетесь?» Сказал. «А не хотите за старое дело, за добычу золота, взяться?» — «Что ж, отвечаю, дело знакомое. Не один год с лотком по тайге бродил. Если требуется, поброжу и еще!» А секретарь смеется: «В одиночку с лотком — это не диво, а ты попробуй коллективно, артелью. И золото сдавать государству, а не перекупщикам-спекулянтам». А в те годы в тайге перекупщиков было до черта… Приехал я домой. Стал говорить с народом. Человек пять согласилось — дескать, легче артелью. И первый, между прочим, Захарыч… Тише, Воронко, тише! — Натянув узду, Максимыч сдержал рвавшегося вперед коня.

2
{"b":"632603","o":1}