В библиотеку вошла большая группа людей. Первым был Степанов, он громко спорил с Борисом Робертовичем:

— Все это сплошная чушь, вы просто не знаете наш северо-восток.

— Я отдал ему лучшие годы своей жизни и ничего не нашел там примечательного, — снисходительно возражал маркшейдер.

Степанов подошел к глобусу и, повернув его, сказал.

— От мыса Горн до Аляски и от Чукотского полуострова до Новой Зеландии тянется почти непрерывная полоса рудных месторождений. Это один из главных источников минерального богатства мира. Тихий океан окружен богатейшим рудным поясом, включающим побережье Аляски, Британской Колумбии, Западных штатов Мексики, Перу, Чили, Малайский полуостров, Забайкалье, Охотско-Колымский и Чукотский края.

Золото и серебро, олово, вольфрам и молибден, свинец, цинк, медь, мышьяк, сурьма и висмут, ртуть и многие другие металлы встречаются в пределах Тихоокеанского рудного пояса в многочисленных и часто крупных концентрациях. По вольфраму и олову Тихоокеанский рудный пояс занимает почти монопольное положение. Цепь оловянно-вольфрамовых месторождений можно частью проследить, частью предсказать в его азиатских районах. Можно с большой степенью вероятности предположить, что через весь северо-восток Азии, от экватора до Северного полярного круга или от Малайского полуострова до мыса Сердце-Камень на Чукотке также проходит рудная зона со многими полезными ископаемыми. Чукотский полуостров, Хинганские и Сихотэ-Алинские горы входят в эту зону.

— Она простирается через Восточное Забайкалье и Восточную Монголию, Северный Китай и Маньчжурию, — поддержала Степанова Катя Быкова.

— Немалые богатства природа отдала нашей Северо-Восточной Азии. Удивляюсь, как можно прожить в этом районе много лет и ничего не знать о нем, — закончил Степанов, иронически поглядывая на маркшейдера.

— Вы, Виталий Петрович, оказывается, очень опасный противник, — признался Борис Робертович и церемонно поклонился.

Неожиданно широко распахнулась дверь, и на пороге появился запыхавшийся Вася Егоров. В руках, крепко прижимая к груди, он держал засаленный ватник.

— Золото! — крикнул он и в два прыжка очутился на середине комнаты.

Поискав глазами Быкову, Вася прямо подошел к ней, на ходу разворачивая ватник. Удивленные старатели, не понимая, в чем дело, повернулись к нему. Захарыч холодно спросил забойщика:

— Чего кричишь, будто самородок с конскую голову поднял. Что за шутки, язви тебя?

— «Шальное» золото! Самородок! — выпалил Вася. — Это вам, Катерина Васильевна. Напоследок Миллионный подарок преподнес, — смущенно закончил парень.

— Ох, и тяжелый! — взвешивая на ладони самородок, поразилась Катя. — Где ты нашел его?

— На Миллионном, в последнем столбике!.. — Вася все еще не мог отдышаться.

— Да успокойся ты, передохни! — заботливо произнесла Быкова.

— Я весь прииск обежал, вас искал… Хотел обрадовать, показать самородок… — Счастливый Вася не сводил с Быковой восторженных глаз.

Слушая сбивчивый рассказ Егорова, приискатели только покачивали головами и, передавая самородок из рук в руки, внимательно рассматривали дорогую находку.

— Счастливому везде удача! А вот мы в прошлом году совсем рядом впустую проработали, да и бросили. А смотрите, золотище-то какое! — восхищался старик Кравченко, царапая самородок ногтем.

Глаза Пихтачева жадно заблестели. Он подошел к Степанову и протянул руку:

— Давай по рукам, Виталий Петрович! Разреши нам еще там покопаться. Небось притаилось оно где-нибудь. Обещаю тебе месячный план перевыполнить и без завоза взрывчатки, и без машин разных.

— Теперь не выйдет, Павел Алексеевич, — решительно ответил Степанов, бросив мимолетный взгляд на Рудакова. — Работы на Миллионном закончены, и открывать новые в погоне за фартом я не разрешу — нет никаких оснований. Будем лучше готовиться к открытию на Медвежьей государственной добычи.

— Виталий Петрович, а почему ты старательской брезгаешь? Ведь золото всегда есть золото, оно не пахнет, хоть государственное, хоть старательское.

— Да, но стоит государству дороговато.

Пихтачев зло глянул на него и молча отошел.

— Твоя правда дороже золота! — сказал Захарыч Степанову.

— На золоте век живем, по золоту ходим, а как оно над нами посмеялось!.. — сокрушался старик Кравченко.

— Вот вам, старички, и сказка ваша: «Старатель золото нутром чует, фортуна всегда с нами!» А она в прошлом году взяла да и повернулась к вам тем местом, на котором сидят, — подзадорил Бушуев.

Начальник прииска достал чистый лист бумаги, положил на него золото и подал улыбающемуся Васе.

— Сдай в кассу. Спасибо тебе, Васек! Премирую тебя.

Больше всех был доволен Рудаков. Сергея Ивановича радовало не только золото. Было приятно, что такое богатство нашел молодой горняк, а главное, не только нашел, но и принес, не утаил.

Задорные глаза парня от радости сузились, счастливая улыбка округлила вымазанные глиной щеки.

— Легко достал, легко и отдал, — с завистью проговорил Борис Робертович. Удача Васи раздражала его своей бессмысленностью. «Нужно действовать иначе, с такими дураками сам останешься в дураках».

— Ты, Вася, в забое один был, когда самородок нашел? — спросил Степан Иванович. — Никто тебя не видал?

— Один. Федот раньше ушел.

— А почему ты не скрыл самородка-то?

Улыбка на лице Васи мигом погасла. Он склонил набок голову и часто-часто замигал, недоумевающе поглядывая то на бригадира, то на Быкову.

— Ведь никто не узнал бы, — растолковывал Степан Иванович, — сказал бы после, что в отвалах нашел. Старался, дескать, значит, твое оно.

Кравченко не спускал с Егорова глаз. Казалось, проглядывал насквозь.

— А ты меня за кого считаешь? Значит, я золото воровать буду?..

Кравченко как будто не замечал недоумения парня. А тот растерянно смотрел то на Кравченко, то на Катю.

— Ты пойми, чудак: золото же это! Понимаешь, золото! За такой самородок в старину человека запросто могли кокнуть, а прибрать эдакий кусочек, можно сказать, на память сам бог старателю велел.

Василий, сердито отвернувшись, начал натягивать на плечи ватник.

Степан Иванович посмотрел на Степанова, Рудакова, Быкову, молча наблюдавших эту сцену.

— Чудно́! Вроде мы теперь не на золоте работаем, а известку добываем! — воскликнул Кравченко.

— Положим, золото совсем не известка, но добываем его государству так же, как добывают известку, уголь, соль, железную руду. Ведь приискатели тоже советские люди, — ответил Рудаков.

— Еще раз скажу, Сергей Иванович, не на золоте, а словно на известке работаем, — упорствовал Степан Иванович. — Право слово, на известке.

— А ты, Степан Иванович, мог бы стукнуть человека за это золото?

Неожиданный и грубый вопрос заставил всех обернуться. Его задал Турбин.

Кравченко повел плечами, но твердо выдержал испытующий взгляд Максимыча.

— За себя ручаюсь. За отца своего не поручился бы… Лет пятьдесят он хищником по тайге рыскал, фарт искал. Как твой батька, Максимыч. Бывали времена — корой питались. Однажды он и стукнул, чтобы самому живым остаться. Хорошо еще, что первым приметил встречного.

Говоря эти горькие слова, сутулый бригадир, казалось, еще больше сгорбился и словно постарел.

— Трудно было у золота чистеньким остаться, всех оно кровью метило! — Кравченко распрямился, молодцевато шагнул к Егорову и крепко обнял его. — Им про это, слава богу, только в книжках читать приходится. Новый народ, чистый сердцем!

Приискатели одобрительно зашумели, окружили Василия. Никто, кроме Ивана Кравченко, не заметил, как в зал вошла Наташа, на ходу расстегивая крючки дубленой шубки. Иван шагнул ей навстречу, радостно улыбнулся.

Наташа осмотрела самородок и, повернувшись к Ивану, тихо спросила:

— Зачем звал?

Иван только нервно откашлялся. Наташа почувствовала, как щеки ее начинают разгораться, и совсем не потому что рядом дышала жаром изразцовая печка.

— Выйдем на улицу, — сказала она, заметив, что старики с любопытством поглядывают на них.