– Надо ехать к центру города. Там будет яснее, что к чему.

***

В центре города была Жизнь. Я почувствовал это еще у ворот. И когда кони вывезли карету через улицы трупов, я немедленно соскочил.

– Ян, тебе лучше не влезать в это дело.

– Меч дать?

– Эта зубочистка ничем не поможет.

– Понял, до свидания.

Ян спрыгнул и пошел, как ни в чем не бывало, к домам. Я в некотором замешательстве перевел взгляд с него на центр площади, а потом обратно. «С этим призраком он стал гораздо сговорчивее», – кисло подумал я, отходя от кареты.

– Так, может, я что-то пропустила, но… Зачем мы это делаем? – Тласолтеотль нервно подрагивала.

– Смеха ради, – пробормотал я.

– Ты же понимаешь, на что собираешься напасть?

– Допустим, – я медленно обходил тварь по кругу.

– Ну так… может, уйдешь подобру-поздорову?

– Вряд ли.

Существо смотрело на меня с высоты двух человеческих ростов. Мышцы под прозрачной кожей бугрились и натягивались. Тварь была абсолютно разумна, но не слишком разговорчива – рот не так устроен, чтобы общаться на людском языке. При этом ее глаза источали понимание и любопытство. Тело с кошачьей грацией скользнуло от центра площади ближе к коням, но когда те оскалились – опасливо отступила, плавно перебирая всеми четырьмя лапами.

– Что ты хочешь сделать?

– Яд. Добыть яд, – тихо ответил я. – Посмотри, она боится.

– Она боится, потому что давно не видела демона. Когда поймет, что ты ничтожный слабак, набросится и прикончит.

– Не думал, что ты такого мнения обо мне. Но если она понимает, что я демон, то знает, сколько сил я могу приложить к ее убийству.

– Напомню, ты не овладел Симфонией и не можешь использовать силу вампира.

– Ты вечно собралась трепаться? – раздраженно спросил я, сжимая рукоять. – Замолчи и не отвлекай, это будет интересный бой.

– Если тебя убьют еще раз, я не стану по тебе плакать.

Как будто богини плачут.

Отростки, похожие на змей, извивались вокруг головы существа. Горгона. Они редко бывают одинаковыми, ведь мутировать по одному и тому же пути практически невозможно. В записях нет точного упоминания, кто ответственен за рождение горгон и в каком виде они появляются на свет. Но то, что их тела мутируют на протяжении жизни – это однозначный факт. Одна и та же горгона выглядит каждый год по-разному. И время не всегда идет на пользу этому существу.

То, что было передо мной, было лишено всякой защиты – гладкая, тонкая кожа, отсутствие как чешуи, так и когтей. Есть две мощные челюсти с очевидно огромным количеством зубов. И – слишком большое количество отростков с ядовитыми шипами. Я не видел в этом большой опасности, хотя я не знал, чего можно ждать от такой горгоны.

Нужно было напасть.

Я подступил ближе. Горгона не отреагировала, замерев и припав к самой земле, глядя на меня разумными глазами. Ее длинный язык напряженно замер между тонких губ. Морда была обращена ко мне, чтобы не упускать ни малейшего движения.

Занесши двуручник, я сделал еще шаг. Замер. Тварь могла легко достать до меня в любой момент, но не двигалась. Нужно было ее спровоцировать безопасным для себя путем. Отойдя на пару шагов, я застыл. Горгона будто не понимала, что я хочу драться. Либо понимала и старалась игнорировать это.

А я ведь не могу начать драку.

Стоит мне подойти на расстояние удара, я получу укол отростками и буду парализован. Вот так она расправляется со всеми врагами? Делает вид, что ей без разницы, ожидает, пока к ней подойдут и спровоцируют?

Я пожалел, что не имею пистолета или ружья. Хотя бы арбалета, он бы тоже подошел.

Горгона продолжала смотреть на меня. В зрачках кошачья хитрость и – кровожадность. Как ни крути, она жаждет меня, но знает, что подойти нельзя. Я мог бы использовать Симфонию металла, но если окажусь без меча, на меня просто прыгнут, и я не успею отсечь ближайшие щупальца.

– Ну как там, охотник на монстров? Драка в разгаре? – хихикнула Тласолтеотль.

Я с раздражением швырнул меч прочь. Он с протестом зазвенел, но ничего не мог исправить.

Иди к черту.

– Давай!! – заорал я, разводя руки и наклоняясь в сторону горгоны. – Давай, нападай, сука!

Моя одежда зашевелилась. Хищница некоторое время смотрела на меня. Неуверенно глянула в сторону железки, которую я откинул. Перевела взгляд на меня. Прыгнула.

Концентрация.

Сердце бьется ровно. Ему не нужно качать кровь, оно всего лишь двигается.

Кожа мягко расходится.

Одежда не помешает, я в этом уверен. Все, что нужно, вскинуть руки в нужный момент.

Горгона смотрит мне в глаза.

Я усмехаюсь. Полы плаща расходятся, взметаются вверх. Жилы разрывают рубаху, выскользают из рукавов. Горгона осознает, но не успевает ничего сделать.

– Давай! – рычу я, впиваясь пальцами в ее клыки. Они рвут ладони, горгона пытается мотнуть головой, но я держу ее крепко.

Мое сердце все еще двигается.

– А что такое? Не можешь победить человечишку без оружия? – мой оскал бесит охотницу. – Я что-то не чувствую твоих шипов.

Ее лапы скользят по холодной брусчатке.

Пес пытается вырваться из-под моего сапога, его когти царапают лед, но он ничего не может сделать.

Еще две жилы медленно ползут по морде горгоны. Она чувствует это, я позволяю твари осознать, что случится с ее жизнью. Пусть насладится последним моментом, как наслаждались парализованные ядом люди, перед тем как их сердце перестало биться.

Глаза охотницы пытаются зажмуриться, спастись, но нити грифона уверенно проходят промеж век. Горгона изрыгает кровавые слезы, я слышу ее отчаянный скулеж, горячее дыхание из открытой пасти бьет в лицо.

– Прочувствуй, тварь, – шепчу я, упираясь лбом в мокрый от крови звериный нос.

Мои глаза закрываются.

Я чувствую жилы грифона, окружившие меня – они прочно связали каждый отросток, который горгона пустила для моей гибели. При атаке она использовала все свои силы, бросила все козыри в один ход.

Я чувствую нити, которые пронзили глаза и движутся в сторону мозга. Мое тело – плоть и кожа – пропускает через себя тонкие сухожилия сердца, кровь медленно выступает из ран, но когда я сожру горгону, тело восстановится.

– Ты умираешь, – подсказал я существу, в очередной раз попытавшемуся стиснуть зубы.

Жилы разорвали мозг. Тело вздрогнуло, обмякло. Умерло. Я еще стоял некоторое время возле трупа, позволяя сердцу насытиться всем, чем оно хочет. И лишь потом втянул жилы.