Оккупировав каждый свою зону, державы поставили Станислава перед фактом. Он попротестовал против «несоблюдения должного уважения к королю и республике», воззвал к французскому и английскому дворам, но поддержки от них не получил и смирился с неизбежным.

В документе, оправдывающем грабеж, Екатерина с поразительным иезуитством декларировала, что всё это сделано ради блага самой же Польши: «для сокращения границ последней, чтоб дать ей положение, более сообразное с ее конституциею и с интересами ее соседей, наконец, для самого главного, для сохранения мира в этой части Европы».

Но ополовинивание Речи Посполитой было только началом. Продолжение последовало в 1791 году и было вызвано двумя обстоятельствами.

Первым из них стало то, что Станиславу после долгих усилий все же удалось укрепить центральную власть. В мае 1791 года Сейм принял новый государственный закон – конституцию. Королевская власть провозглашалась наследственной, что избавляло страну от почти неизбежных гражданских войн во время очередных выборов. Отменялось злосчастное «свободное вето», что дало правительству возможность нормально работать. А кроме того упразднялись шляхетские конфедерации, вечный источник междоусобиц. Из аристократической республики Польша превращалась в конституционную монархию, которой должны были править монарх и совет министров, ответственный перед Сеймом: последний получал право отправлять правительство в отставку большинством в две трети голосов.

Такая Речь Посполитая могущественным соседям была не нужна. Международная ситуация позволяла делать с Польшей что угодно: Европа была поглощена французскими событиями – это обстоятельство в данном случае тоже оказалось кстати. Как и то, что теперь можно было не делиться с Австрией, воевавшей против французов.

Правда, у Екатерины еще не закончилась собственная война, с турками, но там дело близилось к развязке. Императрица проинструктировала своего варшавского посла пока вести себя деликатно, «чтоб вы продолжали тихим, скромным и ласковым обхождением привлекать к себе умов, пока наш мир с турками заключен будет».

Но как только Ясский мир был подписан, в Польшу отправились русские войска. Свои «агенты влияния» сразу же провозгласили конфедерации, требовавшие возврата «старинных вольностей», Пруссия вторглась на польскую территорию с запада, и дальше всё произошло очень быстро.

Секретное соглашение между Берлином и Петербургом отхватило от оставшейся половинки Польши еще половину. Пруссия взяла себе Гданьск и западные области, Россия – остаток белорусских земель и правобережную Украину. В российско-прусском соглашении очередное нарушение международного права (в восемнадцатом столетии это понятие уже существовало) объяснялось страхом перед революционной заразой, хотя назвать Станислава-Августа революционером нельзя было даже с очень большой натяжкой. Тем не менее высокие стороны заявляли, что «дух восстания и нововведения, который царствует в настоящее время во Франции, готов проявить себя в королевстве Польском».

Этот второй раздел 1793 года действительно пробудил в поляках «дух восстания», но теперь уже не инспирированного извне, а подлинного. Проснулось патриотическое чувство, в армии и в городах стал зреть заговор.

Первой поднялась кавалерийская бригада генерала Антония Мадалинского в Остроленке, к северу от Варшавы. Русский посол граф Игельстром отдал этой воинской части приказ разоружиться, бригада отказалась повиноваться. Вскоре восстания заполыхали повсюду. Была середина марта 1794 года.

Начавшаяся антиоккупационная война сильно отличалась от предыдущих вооруженных выступлений – прежде всего по числу и составу участников. Раньше это были в основном шляхтичи, к тому же принадлежавшие к разным, иногда враждебным группировкам. Теперь поднялись многие поляки, охваченные единым чувством. Кроме того появился единый вождь, человек незаурядный.

Тадеуш Костюшко. Я. Матейко

Сразу после мятежа кавалеристов Костюшко прибыл в Краков, собрал там большой отряд и, соединившись с Мадалинским, четвертого апреля дал первый бой русским войскам, одержав победу. Сражение было невеликое, но на не избалованных военными успехами поляков оно произвело огромное впечатление.

Сразу после этого произошли восстания в Варшаве и Вильне. Из польской столицы русские пускай с большими потерями, но смогли уйти, а вот в литовской столице почти всех их, включая командующего, генерала Арсеньева, перебили или взяли в плен.

Костюшко объявил всеобщую мобилизацию («посполитное рушение»), но собрать большую армию повстанцам не удалось из-за катастрофической нехватки денег и оружия. Целые соединения состояли из косинеров – крестьян, вооруженных одними косами.

Им предстояло иметь дело с регулярными войсками Пруссии и России, которые стягивались с востока и запада. Против польских ополченцев сражались ветераны турецких войн, командовал ими грозный Суворов. Прусскую армию возглавлял сам король Фридрих-Вильгельм.

В середине июня был взят Краков, колыбель восстания. В конце лета после ожесточенных боев пала Вильна. В поле повстанцы терпели поражение за поражением, но не сдавались. Наконец в сентябре 1794 года у местечка Мацеёвицы был разбит сам Костюшко. Тяжело раненный, он попал в плен к русским.

Но и тогда, потеряв вождя, восставшие не сложили оружие. Они стянули все оставшиеся силы к Варшаве и приготовились к обороне.

Брать польскую столицу предстояло Суворову.

Двадцать четвертого октября его войска штурмовали Прагу, варшавское предместье, расположенное на правом берегу Вислы, «по-измаильски», то есть с предельной беспощадностью. Сначала солдаты перебили плохо вооруженных повстанцев, потом устроили страшную резню в городе. Считается, что погибло около двадцати тысяч человек. Эта жестокость, за которую Суворова потом будут называть «пражским мясником», должна была запугать жителей столицы, отбить у них охоту к сопротивлению.

Это и произошло. На следующее утро из-за реки прибыли парламентеры, посмотрели на заваленные трупами улицы (Суворов нарочно велел не убирать тела), и подписали капитуляцию.

На этом кровавом аккорде польская независимость окончательно исчезла. Через несколько дней король Станислав-Август отрекся от престола и уехал доживать царским пенсионером в Россию.

Старые сообщники – Россия, Пруссия и Австрия – некоторое время спорили, кому что достанется из остатков страны, и в 1795 году поделили Польшу примерно поровну. Россия получила Литву, хотя ее население не было ни славянским, ни православным, и Черную Русь (западную Белоруссию), вдобавок присоединив Курляндию, которая фактически давно уже являлась российским протекторатом.

Три раздела Польши. М. Романова

Вопрос о том, пошли ли России на пользу все эти завоевания, даже трудно назвать спорным. «Польская проблема» в следующем веке станет для Петербурга большой головной болью. Поляки никогда не смирятся с потерей независимости, будут снова и снова восставать и в конце концов вырвутся на свободу. Непрочными окажутся и остальные западные приобретения, добытые в ходе екатерининской экспансии.