— В какую дверь, вы сказали? — спросила Мэри.

— Вон туда, — показал А.

— Прежде чем мы отправимся, еще один вопрос, — сказал Лэнсинг. — Скажите мне, пожалуйста, что такое Хаос?

— В вашем мире, — начал D, — существует Великая Китайская стена.

— Да, и думаю, не только в моем, но и в мире Мэри.

— Хаос — это изощренная Китайская стена. Совершенно бессмысленная вещь. Последнее и величайшее безрассудство, совершенное бывшими обитателями этого мира. Оно внесло свою лепту в окончательное падение здешней цивилизации. Это слишком долгая история, чтобы рассказывать ее в подробностях.

— Ясно, — сказал Лэнсинг, поворачиваясь к двери.

— Не поймете ли вы нас превратно, — проговорил А, — если я скажу, что мы благословляем вас?

— Вовсе нет, — ответила Мэри. — Мы благодарны вам за доброту и за возможность второй попытки.

Мэри и Лэнсинг подошли к двери, но, прежде чем переступить порог, обернулись. Четверо по-прежнему сидели на скамье, с белыми, слепыми, похожими на черепа лицами, обращенными к людям.

Затем Лэнсинг открыл дверь, и они вышли.

Они стояли на лужайке. Вдали были видны башни и шпили университета. Они услышали вечерний колокольный звон.

Взявшись за руки, Мэри и Лэнсинг пошли вперед.

Телеграмма настигла Буна в Сингапуре:

Получив телеграмму, Бун улетел первым же самолетом.

Личный шофер Коркорана ждал его у таможенного контроля в аэропорту Кеннеди. Шофер подхватил сумку Буна и подвел его к лимузину.

С утра шел дождь, но сейчас перестал. Бун откинулся подробнее на подушки богато обитого сиденья, лениво наблюдая за жизнью, проплывающей за окном. «Как же давно, — задал он себе вопрос, — я не бывал в Манхэттене? Лет десять, если не больше…»

К тому моменту, когда они добрались до жилища Коркорана, дождь припустил снова. Шофер, не расставаясь с сумкой Буна, раскрыл над ним зонт, отомкнул лифт-экспресс своим ключом и нажал единственную кнопку — на самый верх, в пентхаус. Коркоран ждал гостя в библиотеке и, дождавшись, поднялся с кресла в углу. Ступая по толстому ковру, он пересек всю комнату с радушно протянутой рукой и с улыбкой облегчения на лице.

— Спасибо, что откликнулся, Том. Долетел хорошо?

— Сносно, — ответил Бун. — На последнем участке спал без просыпу.

— Да, помню, ты же всегда умел спать в самолете. Какие напитки ты нынче предпочитаешь?

— Шотландское виски с каплей содовой. — Бун утонул в указанном ему кресле и молчал, пока бокал не оказался у него в ладонях. Потом сделал неспешный долгий глоток и обвел комнату взглядом, оценивая обстановку. — Похоже, дела у тебя идут неплохо, Джей.

— Даже хорошо. У меня состоятельные клиенты, которые платят за то, что я для них добываю. И агенты по всему земному шару. Какой-нибудь дипломатишка чихает где-нибудь в Боготе — я буду в курсе через несколько часов. А что ты делал в Сингапуре?

— Да ничего особенного. Просто передышка между заданиями. Нынче я могу позволить себе выбирать, за что взяться. Не то что в прежние времена, когда мы с тобой были накоротке.

— Слушай, сколько лет назад это было? — спросил Коркоран. — Я имею в виду, когда мы встретились впервые?

— Должно быть, лет пятнадцать назад, а может, и шестнадцать. Во время той заварушки на Ближнем Востоке. Ты прибыл вместе с танками.

— Точно. Только мы опоздали. Бойня уже состоялась. Кругом одни груды трупов. — Коркоран поморщился: воспоминание было не из приятных. — И вдруг, неизвестно как, ты преспокойненько появляешься среди мертвецов. На тебе еще была эта твоя куртка с бесчисленными карманами — для блокнотов, диктофона, кассет, камеры и пленок. Столько всякого барахла, что ты казался туго набитым мешком. И заявил не моргнув глазом, что всего-навсего ступил за угол.

Бун ответил кивком.

— От смерти меня отделяло полсекунды. Вот я и ступил за угол. А когда вернулся, там уже был ты. Но не проси меня ничего объяснять. Не мог объяснить тогда, не могу и сейчас. Единственно возможное объяснение — что я не вполне нормален — мне не по нутру.

— Лучше сказать, мутант. А ты пробовал это повторить?

— Сознательно — никогда. Но это случалось со мной еще дважды — в Китае и в Южной Африке. Когда это происходило, все казалось мне совершенно естественным, как нечто доступное каждому. Поговорим лучше о тебе.

— Ты слышал, что со мной стряслось?

— Кое-что слышал, — ответил Бун. — Ты был шпионом — ЦРУ и все такое прочее. Тебя заманили в ловушку, но ты умудрился дать о себе знать, и за тобой послали истребитель. Была дьявольски рискованная посадка, прямо как в скверном боевике. Самолет подбили, точнее — превратили в решето, и все-таки он как-то дотянул до дома…

— Все верно, — подтвердил Коркоран. — Дотянул, но сесть уже не сумел. Мне размозжило затылок, и я был, считай, неотличим от трупа. Однако располагал настолько важными сведениями, что хирургам пришлось творить чудеса, лишь бы спасти мне жизнь. Когда мне латали голову, прибегли к каким-то небывалым, диковинным методам. И то ли перепутали у меня в мозгу проволочки, то ли закоротили. В общем, теперь я по временам вижу все иначе — вижу такое, что другие видеть не могут или не умеют. Да и думаю как-то причудливо. Вопреки всякой житейской логике связываю между собой совершенно разные фактики, клочки информации — если это дедукция, то какая-то заковыристая. Я с полной уверенностью знаю вещи, до которых не мог бы докопаться никаким логическим путем. И научился пользоваться этим не без выгоды для себя.

— Превосходно. А имеет это отношение к тому, что ты вызвал меня сюда из Сингапура?

Коркоран задумался, откинувшись в кресле и прихлебывая смесь, какую намешал для себя сам. В конце концов он кивнул утвердительно.

— Вызов имеет отношение к одному из моих клиентов. Этот тип обратился ко мне впервые лет шесть назад. Представился Эндрю Мартином. Может, и не соврал…

Мартин появился нежданно-негаданно и без рекомендаций. Держался отчужденно и холодно, руки не подал. Отвечать на какие бы то ни было вопросы отказался наотрез. Но когда Коркоран был уже готов вежливо указать ему на дверь, он залез в нагрудный карман, вытащил конверт и бросил на стол. В конверте оказалась сотня тысячедолларовых банкнотов. «Это задаток, — сообщил Мартин. — За любую выполненную для меня работу плачу вдвое против ваших обычных расценок…»

А хотел он лишь самую малость: чтобы для него собирали слухи по всему миру. Не обычную политическую ерунду, а слухи странные, из ряда вон выходящие, казалось бы, совершенно бессмысленные. При этом он не оставил ни адреса, ни телефона для связи, а взял за обыкновение звонить ежедневно сам и сообщать, где его найти, — каждый раз в каком-нибудь новом месте.

Слухов, которые привлекали его внимание, было немного, но уж если его что-то заинтересовало, он платил щедро, обычно больше чем вдвое, и всегда тысячедолларовыми купюрами. Так продолжалось долгие годы. Разумеется, Коркоран попытался навести о нем справки. Только выяснить удалось немногое. Казалось, у Мартина нет вообще никакого прошлого и никакой определенной профессии. Правда, у него была вполне респектабельная контора с приходящей секретаршей, однако, чем занимается босс, не ведала и она. Деловых отношений он вроде бы не поддерживал ни с кем.

Мартин снимал угловые апартаменты в отеле «Эверест», но жить там, по-видимому, и не думал. Когда агенту Коркорана удалось в конце концов проникнуть в комнаты, там не оказалось ни одежды, ни каких-либо признаков чьего-либо проживания. Время от времени Мартин встречался с женщиной по имени Стелла, по-своему не менее таинственной, чем ее дружок.

И вот однажды, месяца три назад, и Мартин и Стелла внезапно исчезли как в воду канули…

Бун резко выпрямился в кресле:

— Что, что?