Черные точки отделялись от него и со свистом неслись в мою сторону, быстро увеличиваясь в размерах.

— Ложись! — крикнул я, — Быстро! — И, отпрянув, рухнул на Хуха, уже припавшего к земле, — рухнул ничком, закрывая руками лицо.

Где-то в ногах уже хлопали долетевшие шары. Некоторые из них ударялись о стену, и освободившаяся начинка тут же начинала свой пронзительно свистящий танец. Меня ужалило в плечо, а потом чувствительно ткнуло в бок.

После первой очереди я попробовал встать, но тут же упал: обстрел продолжался. Одно из семян царапнуло шею, и теперь она немилосердно горела.

— Хух! — заорал я, — Ты умеешь быстро бегать?

— Когда в меня швыряют такие предметы, я передвигаюсь стремительно.

— Тогда слушай!

— Внемлю, Майк!

— Оно стреляет очередями! В паузу, когда я крикну, постарайся добраться до двери! Держись как можно ближе к стене! Слейся с землей! Ты повернут в нужную сторону?

— Нет, в ненужную! Сейчас развернусь! — И он энергично закрутился подо мной.

Последовала новая очередь. Дробинки усыпали все вокруг. Одна из них угодила мне в ногу.

— Скажешь мисс Фостер, — продолжал я, — чтоб грузила все вещи на лошадок и немедленно снималась! Пора уносить ноги!

Тут разразился настоящий град. Семена колотили по стене и выбивали в земле воронки. Тугая струя песка едва не попала мне в голову.

— Пошел! — крикнул я Хуху, а сам, переключив лазер на максимальный режим и пригнувшись, бросился к углу здания.

Шквал визжащих дробинок обрушился на меня. Особенно чувствительными оказались удары в челюсть и в голень. Я пошатнулся и едва не упал. Хотелось оглянуться и посмотреть, как там дела у Хуха, но было не до того.

Между мною и деревом — я снова видел его — было мили три. Приклад ружья, нацеленного на черных мошек, слетевших и слетающих с дерева, вжался в плечо. Я спустил курок и стволом рассек воздух по короткой диагонали. Луч сверкнул и исчез.

Казалось, миллионы острых кулачков бьют меня, уже прильнувшего к земле, по голове и по плечам. Это шары, ударившиеся об угол, исправно высыпали свое содержимое…

Я с трудом поднялся на колени и посмотрел в сторону дерева. Раз-другой широко качнувшись, оно стало медленно падать. Протерев глаза от пыли, чтобы тут же их вытаращить, я злорадно наблюдал.

Поначалу дерево валилось очень неохотно, отчаянно пыталось устоять. Но вот верхушка сорвалась со своего поднебесья и торопливой дугой заскользила вниз.

Я встал, потер шею и с удивлением уставился на окровавленную ладонь.

Дерево грохнулось с такой силой, что земля подо мной затряслась. Вверх ударил гигантский фонтан пыли и мелких обломков.

Развернувшись, чтобы идти назад к двери, я споткнулся и вдруг почувствовал, как наполняется туманом и распухает моя голова. Я видел Хуха, стоявшего у двери, чуть в стороне, и крыс, поток которых заполнил весь проем — в высоту тоже. Гонимые своей безумной страстью к собиранию семян, они били оттуда мощной — как из пожарного рукава — струей…

Я упал — вернее, поплыл по реке пространства и времени. Я чувствовал, что падаю, но падение было удивительно медленным, и твердь, на которую мне полагалось упасть, падала тоже. Она уходила все дальше вниз, и я не успевал за нею… А потом она пропала вовсе, потому что — пока я падал — наступила ночь. Теперь я летел сквозь ужасающую, бездонную черноту… Спустя вечность темнота рассеялась, и я открыл глаза.

Надо мной было синее небо, с солнцем на краю. Рядом стоял Хух. Крысиное племя исчезло, а облако пыли все еще висело над поверженным деревом. Уходила ввысь каменная ограда, и звенела тишина.

Сев, я обнаружил, что на это нехитрое движение ушли почти все мои силы. Ружье валялось рядом, и я, протянув руку, подобрал его. Беглого взгляда было вполне достаточно, чтобы увидеть всю безнадежность повреждений. Защитный экран был донельзя скомкан, а трубка сбита набок. Я пристроил безделушку на коленях — неизвестно зачем. Стрелять из этого ружья не рискнул бы сейчас ни один нормальный человек, а ремонт исключался…

— Я выпил все ваши жидкости! — радостно прогудел Хух, — Но потом вернул! Надеюсь, вы не сердитесь на меня?

— Еще раз, и помедленнее, — раздраженно сказал я.

— В этом нет необходимости! Все уже в порядке!

— А что в порядке?

— Я выпил ваши жидкости, но…

— Минуточку, черт побери! Какие такие жидкости?

— Соприкосновение с этими семенами наполнило вас смертоносным веществом, — объяснил он, — Смертоносным для вас, но не для меня.

— И ты выпил мои жидкости?

— Это единственное, чем можно было помочь… Процедура апробирована.

— Да хранит тебя Господь, аптечка ходячая! — растроганно воскликнул я.

— Не улавливаю смысла ваших слов… — огорчился Хух, — Я опорожнил вас, извлек примесь и вернул жидкости на место. Больше ничего… Ваш внутренний биологический насос едва не остановился. Я был очень обеспокоен. Я думал, что опоздал. Но оказалось — нет!..

Мое раздумье было глубоким, очень глубоким — но… Я не мог этого постичь! Это оставалось невозможным!.. И все-таки, как ни крути — я был хоть и слаб, но жив!.. В памяти всплывали моя распухшая голова и медленное, бесконечное падение… Что-то произошло… Эти ядрышки попадали в меня бессчетно, но их удары были не слишком серьезны… Один, впрочем, повредил кожу на шее — кровь на руке была именно от этого…

— Хух! — сказал я. — Считай меня своим должником!

— Ничего подобного! — фанфарно протрубил он, — Это я отдал вам свой долг! Ведь вы первым спасли мне жизнь, не так ли? Теперь же мы в расчете. Я очень боялся, что совершаю какой-то грех. Это могло оскорбить ваши чувства — такое бесцеремонное обращение с телом… Однако теперь я вижу, что происшедшее вас не ужаснуло!

Я поднялся не без усилий. Ружье, соскользнувшее с колен, было откинуто в сторону. Это футбольное движение едва не завершилось падением. Ноги держали меня не лучшим образом.

Хух наблюдал за мной, бодро вертя глазными щупальцами.

— Вы несли меня, Майк, но я не могу сделать того же. Лягте и вцепитесь в меня. У меня очень сильные ноги — я смогу вас тащить.

— Да ладно! — отмахнулся я. — Иди лучше вперед. Я уж как — нибудь своим ходом…

Тук корчил из себя мужчину. С помощью Сары он подсадил меня на Доббина, а затем настоял на том, чтобы вторую из ненавьюченных лошадок оседлала она. Сам же двинулся пешком.

Спустившись по скату, мы вскоре вышли на тропу. Тук, прижимая к груди куклу, энергично шагал впереди, а замыкалась процессия Хухом…

— Надеюсь, — сказал мне Доббин, — что вы не уцелеете. И я еще спляшу на ваших косточках.

— Взаимно, — буркнул я мрачно, думая больше о том, чтобы удержаться в седле. Слабость давала себя знать…

Тропа вела на небольшой холм, поднявшись на который мы увидели дерево — то самое, наше. Оно лежало в нескольких милях от нас и было намного крупнее, чем можно было предположить. Могучий ствол, расколотый с низу до середины, перекрывал тропу. Из огромных его трещин выползали мерзкого вида твари, серые, отвратительно гадкие, покрытые слизью. Их выползло уже огромное множество, но множество это не переставало увеличиваться. Часть их, торопливо извиваясь, сползла на тропу и раздражала теперь мой слух пронзительными тонкими воплями.

Доббин, нервно дернувшись, испустил нечто вроде испуганного ржания.

— Вы еще пожалеете об этом! — крикнул он. — Никто не поднимал руку на дерево! Никогда его обитатели не спускались вниз!

— Ты, вонючка! — ответил я сердито. — Чтоб в меня стреляли и я не ответил!

— Придется идти в обход, — сказала Сара.

— Лучше вот там. — Тук указал на пень, косо срезанный лучом моего лазера.

— Вперед, — скомандовала Сара, кивнув ему.

Тук сошел с тропы, и лошадки последовали за ним. Почва была неровная, усеянная мелкими колючками и валунами с человеческую голову. Из красной, вперемешку с песком глины торчали острые осколки — как результат работы неких маленьких деятельных существ, целую вечность дробивших здесь камни.