— А что толку жаловаться? — с горечью в голосе осведомился Царап, — Любить меня никто не полюбит, скорее наоборот. Скажите на милость, кто способен полюбить страдальца? Правда, не мне бы рассуждать о любви, ибо я ни от кого ее не видел. Разве можно любить демона? Да, некоторые меня жалеют, но ведь жалость — не любовь. Чаще же всего надо мной смеются. Люди потешаются над моим хвостом, над распухшей ногой и перекрученным рогом. А насмешку, милорд, вынести совсем не просто. Если бы от меня шарахались в ужасе или кривились от отвращения, мне бы и то было бы легче. Отвращение можно пережить.

— Я не смеюсь над тобой, — сказал Данкен, — и не то чтобы сильно жалею, но и о любви речи не идет.

— Я от вас ничего такого и не ждал, — отозвался Царап, — Пожалуй, того, кто признается мне в любви, я первым делом заподозрю в злом умысле.

— Разумно, — одобрил Данкен. — Однако раз мы выяснили, что меня тебе не стоит опасаться, могу я задать один вопрос?

— Сочту за честь ответить на него, милорд.

— Что ты знаешь об Орде? Должно быть, ты почерпнул кое-какие сведения из разговоров чародеев, что обитали в этом Замке?

— Так и есть. Но что конкретно вы хотите узнать? Кстати говоря, вы вроде бы свели со Злыднями близкое знакомство?

Мне передали, вам пришлось отбиваться от них в окрестностях Замка.

— Да. Но их было мало, в основном — безволосые. Какова же численность Орды на самом деле и сколько у Злыдней разновидностей, мне неизвестно.

— Безволосые, — пустился объяснять Царап, — если я правильно понял, кого вы имеете в виду, — это дозорные, охранники рубежей, сторожевые псы. Они в действительности не принадлежат к Орде. Все их достоинство — крепкие мышцы. Колдовать они если и могут, то совсем чуть-чуть.

— А остальные? Я разговаривал с человеком, который утверждал, что ему доводилось видеть других. Он называл их бесами и демонами, однако мне кажется, что такие определения здесь не годятся. В схватке на равнине я убил одного Злыдня, а Крошка прикончил второго, и оба они не относились ни к бесам, ни к демонам.

— Вы совершенно правы, — сказал Царап. — Бесы и демоны — исконные обитатели нашего мира, а Орда явилась со звезд.

— Мне говорили об этом, — кивнул Данкен.

— Злыдни — порождение иных миров, которые, как я подозреваю, сильно отличаются от нашего. Отсюда вполне логично предположить, что Зло, которое сеет Орда, ничуть не похоже на зло Земли. Злыдней столько, причем самых разных форм и размеров, что их не перечесть. Пришельцы, одна только чужеродность которых уже повергает в ужас! Сдается мне, на Земле не найти таких существ, с какими можно было бы сравнить Злыдней. Лично я полагаю, что истинного Злыдня нельзя вообразить.

— Мне как-то сказали, — заметил Данкен, — что Орда на деле не орда, а рой. Как по-твоему, что сие означает?

— Не знаю, — признался Царап. — Понимаете, я лишь излагаю вам то, что слышал от чародеев.

— Понимаю. Но что касается роя… О нем упомянул некий пасечник, с которым мы перед тем беседовали о пчелах. Ты не видишь тут никакой связи?

— Однажды, — проговорил демон, — я подслушал разговор… Может статься, он вас заинтересует.

— Ну-ка, ну-ка, — встрепенулся Данкен.

— В пору, когда Орда принимается за опустошение той или иной местности, как то происходит сейчас на севере Британии, — начал Царап, — Злыдни склонны собираться вместе громадной толпой, какую можно, пожалуй, уподобить пчелиному рою. Чародеи, суть беседы которых я вам передаю, были весьма озадачены сообщениями об этом, тем более что обычно, то есть когда опустошения и не предвидится, Злыдни предпочитают, как явствует из наблюдений, действовать поодиночке или в крайнем случае небольшими группами. Однако со временем они стекаются в одно место…

— Погоди, погоди, — перебил Данкен. — Похоже, мы нашли зацепку. Не так давно я разговаривал с ученым человеком, и тот сказал мне, что Злыдни опустошают местность, дабы осуществить без помех собственное омоложение. Мол, нечто вроде того, как поступают иные церковники. Может…

— И впрямь похоже! — воскликнул демон. — Я никогда не слышал об омолаживании, однако такое вполне возможно. Тесная близость, чуть ли даже не слияние, и как результат — обретение новых сил, обновление себя. Ну, что скажете? На мой взгляд, все ясно.

— Я рад, что мы с тобой мыслим одинаково.

— Теперь понятно, при чем тут рой.

— Кажется, да. Хотя всей правды мы не знаем, и вряд ли нам доведется когда-нибудь ее узнать.

— Жаль, — вздохнул Царап, — уж больно хороша теория. Вы ведь говорили с Катбертом. Что он вам ответил?

— По поводу роя — ничего. Я не стал упоминать, а он если и имел какие-то соображения, то предпочел их не высказывать. Гипотеза насчет омоложения показалась ему, по-моему, не заслуживающей внимания. Он сказал, что Орда чем— то напугана, а потому объединяет силы и пребывает вдобавок в растерянности. Послушай, Царап, если бы тебе пришлось выбирать, если бы от выбора было не отвертеться, на чью сторону ты бы встал?

— Вы можете заподозрить меня в неискренности, — отозвался демон, шевельнув ногой, отчего вновь зазвенела цепь, — но я бы остался с людьми. Пускай меня и моих родичей упрекают в злодействе, однако мы злодеи здешние, то бишь земные. Я не собираюсь примыкать к чужакам, ибо мы с ними совершенно разные. У зла много обличий, которые сильно разнятся между собой, хотя по сути едины.

На лестнице, что сбегала в залу с балкона, послышались шаги. Данкен обернулся и увидел Диану. По-прежнему облаченная в свое роскошное платье, та как будто парила над ступеньками. Если бы не цокот каблучков, можно было подумать, что она обрела способность летать. Юноша вскочил со скамьи, демон весь подобрался и состроил кислую гримасу.

— Царап, ты почему внизу? — спросила Диана.

— Миледи, — поспешно вмешался Данкен, — не ругайте его. Это я виноват. Мне не хотелось стоять задрав голову, поэтому я пригласил Царапа присесть со мной рядом на скамью.

— Он здорово вам надоедал?

— Ни капельки. Мы с ним очень хорошо поговорили.

— Полезу-ка я обратно, — буркнул демон.

— Подожди, я тебя подсажу, — сказал Данкен. Он нагнулся, подхватил Царапа и поднял так высоко, что тот без труда перебрался на свое привычное место. — Приятно было побеседовать. Спасибо, что помог мне скоротать время.

— Вам спасибо, милорд. Надеюсь, мы вернемся к нашей беседе?

— Разумеется, — уверил Данкен и повернулся к Диане, которая ожидала его у выхода из залы.

— Я хотела показать вам парк, — сказала она, — если вы, конечно, не против.

— Ни в коем случае, — откликнулся юноша. Он предложил Диане руку и повел молодую женщину вниз по лестнице. — Как себя чувствует Катберт?

— Хуже, чем вчера, — ответила Диана, печально качая головой, — Я беспокоюсь за него. Он становится таким беспомощным! Я рискнула оставить его только потому, что он заснул.

— Может, мне не следовало заходить…

— Вы тут ни при чем, — возразила Диана. — Просто болезнь постепенно берет свое. Иногда он немного оживает, но такое случается все реже. Он сильно сдал с тех пор, как я покинула его и отправилась на поиски Вульферта. Наверно, мне нужно было остаться, но он сказал, что справится сам…

— Вы любите его как отца.

— Он заменил мне родителей, вырастил и воспитал. Мы с ним одна семья.

Спустившись по лестнице, они свернули на тропинку, которая уводила в дальнюю часть парка. Там расстилалась лужайка, а поблизости протекала река, отгороженная от Замка шеренгой величественных монолитов.

— Вы наверняка считаете, что я строга с Царапом, — проговорила Диана.

— Мне так показалось. Почему бы не разрешить ему слезать с колонны и сидеть на скамье?

— Так он изводит всех своей болтовней! Ныне в Замке редко бывают гости, но в прежние времена к нам заглядывало много людей, и он приставал к каждому с просьбой поговорить с ним, чуть ли не когтями вцеплялся. Катберт, да и остальные воспринимали его как досадную помеху.

— Понятно, — сказал Данкен, — По-моему, он вовсе не такой уж плохой. Правда, я не знаток демонов, так что…