Смешения антикварных стилей (от трех мужей) он не уловил. Ему и в голову не пришло, что окружающее похоже на безграмотную декорацию, перегруженную реквизитом.

Как деревенский мальчишка в барских покоях, взирал он на круглый стол черного дерева, упиравшийся в пол львиными лапами, а в центре увенчанный лампой, ножку которой обвивал бронзовый (львиный же, вероятно) хвост. Вокруг стола парковались такие же черномазые кресла и тоже на лапах и обитые лиловой материей, названия которой Приезжий не придумал бы и под пыткой (да может, оно уже и утрачено в век синтетики).

А по периметру гостиной, выгороженной из странной этой комнаты-зала, хороводились комоды с резьбой; шкафы, в дверцы которых ловко были всобачены из дерева другого цвета сцены то ли придворной, то ли рыцарской жизни; хрупкие этажерки, выдерживавшие однако вес лаковых шкатулок, фарфоровых и хрустальных ваз.

А потолок — мать честная! — где-то прямо в поднебесье, и на нем балуются голозадые с крылышками амурчики, не сильно даже и закопченные.

— Так жили когда-то все культурные и обеспеченные люди, — улыбнулась Прахова, довольная произведенным впечатлением.

Приезжий спохватился, что выбивается из роли:

— Нас интересуют друзья и близкие знакомые Миркина. Вы, наверное, много бываете дома, видели, кто приходил…

— Присаживайтесь, молодой человек. Думаю, разговор будет длинный.

— Мерси, — поддавшись салонной обстановке, поблагодарил он, несколько озадаченный тоном превосходства, который взяла старуха. — Однако обстоятельства заставляют, знаете ли, спешить.

— Не спешите, голубчик, в вашем деле спешка не всегда уместна… Не могу сказать, что определенно ждала подобного визита, но я вам рада.

— Очень приятно. — Приезжий достал блокнот и карандаш. — Какие у вас были отношения с Миркиным?

— Самые отличные. Он вырос у меня на глазах.

— Значит, вы в курсе, кто его друзья и прочее? Не было, к примеру, зубных врачей или техников?

— Насколько догадываюсь, вас интересуют люди, покупавшие у Бориса золото.

— Вы их знаете?!

— Ах, как вы торопитесь, как торопитесь!

Приезжий положил карандаш и, отключившись от амуров и львиных лап, приказал себе мобилизоваться. И, во-первых, действительно не гнать лошадей. Это не экспертша. Старуха мягко стелет, но какая-то она… взор орлиный, лишнего слова не вытянешь… кремень-старуха, и нечем ее взять за горло — кроме как рукой. Но тогда надо учитывать Настю: маячит где-то поблизости. Не расставаясь с половой щеткой.

А во-вторых, держать в уме то, что на минуту-две вытеснили здешние неожиданные красоты: и старуху и Настю наверняка уже расспрашивали о связях Миркина. Правда, Чистодел клялся, что те Бориса не выдадут, он, дескать, имел к ним доверие. (Но по той же причине он и Приезжего отговаривал соваться к Праховой). Надо внести ясность.

— Те сведения, что вы сообщили следствию, надо сказать, недостаточны.

Прахова прижмурилась хитро:

— Вы имеете в виду нашу беседу с Михаилом Константиновичем?

— В частности, — согласился Приезжий, опасаясь, что его берут на пушку.

— Михаил Константинович мне не понравился, — хмыкнула Прахова. — Не располагал к откровенности.

— Очень, очень надеюсь, что мне повезет больше! — в эту фразу Приезжий вложил максимум доступного ему обаяния.

Прахова снова прижмурилась.

— Возможно, — протянула она. — Я всегда предпочитала брюнетов.

«Этак разговор получится длиннее длинного. Может быть, старуха развлекается от нечего делать?»

— В целом вы мне нравитесь, — продолжала Прахова. — И внушаете доверие. Но для полной уверенности… как ваша фамилия?

— Пархоменко. Сергей Сергеевич, — представился Приезжий, начиная внутренне яриться.

— Не покажете ли еще раз свой служебный мандат?

— Мадам, это смешно! — Он достал удостоверение и снова мельком показал его. — Не хотелось беспокоить пожилую женщину, поэтому я пришел сам, но если у вас мания бдительности, вас вызовут на Петровку. И мы поговорим там!

— Нельзя ли поближе, голубчик? — невозмутимо проговорила мадам.

Приезжий поднес удостоверение к глазам Праховой. Та сноровисто придержала его рукой, попробовала ногтем фотографию и хихикнула:

— Документик фальшивый.

Приезжий выдернул удостоверение, отступил.

— Вы меня оскорбляете при исполнении служебных обязанностей! — рявкнул он.

— Всем вы хороши, вот только манеры, манеры… Настя, телефон!

Тотчас под левой рукой хозяйки возник аппарат.

— Я ведь могу легко проверить, — она опустила ладонь на трубку.

Не хотелось Приезжему устраивать побоище с двумя бабами, ох, не хотелось. Чутье подсказывало ему, что Прахова что-то знает, чего угрозыску не сообщила. Однако какую игру ведет старуха сейчас?

— Мадам, — пригасив тяжелыми веками полыхание кавказских глаз, произнес он умиротворяюще, — вы только отнимаете у меня драгоценное время!

Прахова, пристально наблюдая за гостем, на ощупь набрала 02.

— А ну прекрати свои штучки, старая стерва! — скинув все личины, волчьим приисковым голосом приказал он.

И двинулся к Праховой, готовый уже ко всему ради поставленной задачи… Но только не к тому, чтобы увидеть нацеленный на него пистолет.

Крайнее изумление Приезжего и победительное торжество Праховой заполнили наступившее молчание. Но вот она насладилась эффектной сценой и нарушила паузу:

— Сядьте на место, голубчик, и поговорим о деле. Миркин работал на меня.

— О-о-о!.. — произнес Приезжий, веря и не веря.

— Люблю отчаянных молодых людей, — причмокнула Прахова. — Доля риска разнообразит жизнь.

Зазвонил будильник, Приезжий вздрогнул.

— Садитесь, садитесь, это гомеопатия.

Он сел, настороженно следя, как старуха, отложив пистолет, принимала свои крупинки.

— Вы верите в гомеопатию?

— Извините, мадам, я верю только в себя и в наличные деньги.

— Стало быть, и в меня не верите?

— Я показал вам удостоверение, которое вы сочли фальшивым. Вы мне — пистолет. Этого достаточно для обоюдного доверия?

— Возможно, вы считаете, что милиция выпросила в музее бельгийский браунинг, всю эту обстановку и меня в придачу и решила перед арестом устроить вам маленький розыгрыш? Ай-яй, такие умные глаза и такие глупые мысли…

Приезжий рассмеялся:

— Уговорили… Мадам, я у ваших ног!

— Очень мило. Кстати, меня зовут Антонина Валериановна. А вас как величать, «товарищ Пархоменко»?

— Что в имени тебе моем? Как сказал какой-то поэт. По-моему, дело сказал… Зовите Володей.

Параллельно светской болтовне ум Приезжего впивался в новую загадку: кто она? перекупщица или матрасница? От этого зависела цена.

Матрасниками называют ту разновидность купцов, которые просто скупают и накапливают, накапливают — ради самого накопительства.

Пожалуй, матрасница, думалось ему. Только нетипичная. Матрасник — скряга, лишней копейки не потратит, порой только что не нищенствует. Прахова же явно жила припеваючи.

— Володя… Владимир… — раздумчиво пробовала Прахова на язык. — Лучше Вольдемар, согласны?

— Как вам больше нравится.

— Вы когда-нибудь бывали у Бориса? Не помню, чтобы я вас видела.

«Вольдемар» уже не имел нужды скрытничать:

— Мы с ним не были знакомы.

— А-а, значит, кто-то был между?

— Да, болтался один — с дырявой головой.

— Эти длинные цепочки, Вольдемар, довольно опасны. Всегда найдется слабое звено.

— От посредников не избавишься, Антонина Валериановна. Нас с вами напрямую свел только случай.

— Будем надеяться, счастливый. Хотите кофе?

Приезжий хотел. И Настиными заботами был вскорости доставлен сияющий кофейник и все прочее для услаждения души. Атмосфера установилась почти семейная.

— Вам у меня нравится?

— Немного непривычно, — признался «Вольдемар», — Особенно потолки.

— Да, голубчик, четыре метра двадцать сантиметров. Дом строил мой отец, когда-то семья занимала весь этаж. С семнадцатого — лишь эту квартиру, а потом нас еще уплотнили. Вы небось и не слышали подобного слова?