— Н-да… А вы думали, как будете там? И как потом?

— Был знакомый алкаш, он говорил: «Под каждым забором можно найти свою ветку сирени».

— Я серьезно, Царапов.

Царапов проводит рукой по лицу и произносит безнадежно:

— Думать… О чем же думать? Сколько ни думай, вывод один — жизнь не состоялась.

— Знаете, в этом кабинете сиживали люди, которые меняли курс в пятьдесят, — говорит Пал Палыч, неисправимый проповедник. — Не понимаю, что так гнет вас в дугу. Ну дадут срок, вы же знали, что когда-то не миновать? На суд вы пойдете в приличной упаковке: обвиняемый чистосердечно во всем признался. Выдал котел денег в лесу, который бы медведь не раскопал. По словам Глазуновой, проявил даже некое рыцарство, защищая ее в квартире Пузановского. Она — отличный свидетель защиты.

— Пал Палыч! — звенящим голосом прерывает Царапов. — Не надо! В эту сторону поезда не ходят!

«Вот оно, значит, как, — думает Знаменский, стоя позже у окна. — Тут уж ничего не поделаешь. Тут следователь бессилен… До чего жизнь изобретательна бывает по части мелодрамы!»

В складском помещении, заполненном самыми разнообразными товарами, находятся вперемешку холодильники и галантерея, самовары и мебель, обувь и радиоаппаратура, ящики с наклейками, коробки, тюки.

Рабочий день окончен. В конце центрального прохода полуотворены широкие двери, и сквозь них видны двор, огороженный забором, группа женщин, собравшихся расходиться по домам. Среди них заведующая складом Стольникова, ее заместитель Гуторская и кладовщицы. Сторож закрывает двери и навешивает на них большой замок.

— Дуся, ты опломбировать не забыла? — придерживает Гуторская Стольникову, двинувшуюся было прочь.

— Захотят утащить — пломба не спасет! — беспечно передергивает плечами заведующая.

— Порядок есть порядок, — наставительно произносит Гуторская, наблюдая, как Стольникова пломбирует замок.

Обе женщины направляются вслед за остальными. Минуя проходную, прощаются со сторожем.

— Счастливо, Николаша! — весело улыбается Стольникова. — Карауль получше!

— До свидания, — начальственно кидает Гуторская.

— Путь добрый, путь добрый! — Сторож провожает их глазами. — Эх, годиков бы двадцать с плеч!.. — Он сладко потягивается и зевает. На столе приготовлены чашка, термос, тарелка с сушками. Сторож запирает дверь проходной и садится чаевничать…

А в укромном уголке склада из-за ящиков поднимается тонкая струйка дыма…

Стемнело. За столом в неловкой позе спит сторож, не слыша рева пламени, которое бушует уже вовсю.

К горящему складу, зарево которого видно издали, по дороге, ведущей через пустырь, подъезжают светлые «Жигули». Приостанавливаются, потом объезжают склад сбоку. Но на пути машины появляется зевака, спешащий на пожар. Машина резко разворачивается и уезжает. Кто сидит за рулем, не видно.

Дежурная часть пожарной охраны принимает сигнал о пожаре. И через считанные минуты мчатся по ночному городу пожарные машины. Жарко полыхают деревянные складские постройки. Багрово освещен лежащий вокруг пустырь, пожарные машины и люди в касках, сбивающие пламя.

Полковник пожарной охраны дает по рации указания тем, кто работает внутри, среди огня:

— Очаг загорания нашли?.. Что? Повторите, не слышу!.. Что там хранилось?.. Пометьте чем-нибудь, это может быть ложный очаг!.. Сжимайте кольцо, сжимайте!..

Неподалеку один из его офицеров беседует со сторожем. Возле них стоит спасенный из вахтерки стул, на нем в беспорядке свалены плащ, кепка, термос с чашкой и еще какие-то случайно попавшие под руку мелочи. За гулом и треском огня слов не разобрать, однако по жестам ясно, что сторож вяло оправдывается, приговаривая восхищенно:

— Вот уж горит так горит! Ой, люто полыхает! Так и взметывает!..

В милицейском «рафике» мчатся к месту происшествия и наши герои. К их приезду пламя уже понемногу стихает. Знаменский и Кибрит отходят в сторону и разговаривают с полковником. А к Томину и Томилину спешит зевака:

— Опоздали! Уже и смотреть не на что! А что было! Что было! Языки до неба, честное слово!

— Вы откуда такой огнепоклонник? — осведомляется Томин.

— Я-то? Да прохожий. Случайно повезло! Я еще до пожарных успел!

— Какие-нибудь документы при себе есть?

— Заводской пропуск, — достает документ зевака.

— На всякий случай ваши координаты, — записывает Томин.

Подкатывает и резко тормозит такси, из него выскакивает кое-как одетая и встрепанная Стольникова. Перед открывшейся картиной в отчаянии всплескивает руками:

— Да что же это! Как же так?! Неужели все сгорело?! — Она всхлипывает. — Все дотла?!

Бочком виновато придвигается сторож. Стольникова, настроения которой вообще быстро меняются, обрушивается на него:

— Раззява! Губошлеп бессовестный! Ты что же со мной сделал? — Хватает и яростно трясет его. — Куда смотрел? Подлюга! Подлюга ты! Лучше б ты зажарился, старый хрыч! Завтра же уволю!

Рядом останавливается Знаменский, называет себя, спрашивает:

— Позвольте поинтересоваться кто вы?

Женщина снова ударяется в слезы.

— Стольникова… Заведующая…

— А вы?

— А я это… сторож я… — Он неудержимо зевает.

— Откуда вы узнали о случившемся?

Стольникова жестом указывает на сторожа:

— Он позвонил.

— Вы на складе единственное материально-ответственное лицо?

— Н-нет… на пару с Женей… Это замша моя, Гуторская.

— Заместительница, — «переводит» сторож. — Гуторская по фамилии.

— Ей вы тоже звонили? — обращается Знаменский к сторожу.

— У ней новый дом, — мямлит тот. — Телефона нету.

— Товарищ Стольникова! — окликает Знаменский.

Та с трудом отрывается от созерцания догорающих развалин.

— А?..

— Адрес Гуторской, пожалуйста.

— Малаховская улица, дом семнадцать, квартира… квартира тридцать два…

— Я съезжу? — предлагает стоящий рядом Томилин. — Увижу первую реакцию, а?

— Добро. А ты, Саша, разберись со сторожем.

Томин отводит шага на два сторожа:

— На складе кто-нибудь оставался?

— Ни единой души. Кроме меня, ясное дело. — Сторож трет смыкающиеся глаза.

— А если посторонняя душа захотела бы проникнуть?

— Невозможное дело. Все опломбировано. Опять же сигнализация… В общем, с охраной полный порядок.

— А в частности — сгорело. Сильны вы спать! Даже сейчас не проснетесь?

— Сам удивляюсь. У меня хроническая бессонница. Потому и в сторожа пошел… — Он снова мучительно зевает. — Извиняюсь. Никогда такого не было! Лег бы сейчас хоть на землю…

— А вы перед дежурством не того?

Сторож отрицательно трясет головой.

— Один чай пил, один чай! Вон мой термос, можете проверить.

— Проверить не мешает. — Томин берет термос, открывает, принюхивается. Чуть поколебавшись, забирает и термос и чашку.

Тем временем офицер пожарной охраны дает популярные объяснения Кибрит, поводя рукой в сторону склада:

— Сперва огонь охватил все, что легко воспламеняется. Отсюда первое направление. Потом он набрал силу и потек вширь. Но если, как в данном случае, прогорела крыша, то оказывал влияние и ветер…

— Извините, прерву, — появляется Знаменский. — Я вынес постановление о комплексной экспертизе. «Экспертной комиссии, — зачитывает он, — в составе представителя Пожарной испытательной лаборатории, пожарного надзора и криминалиста поручается установить…» Тут порядочно всего. Вот руководящий документ, приступайте. По горячим следам, — добавляет он с усмешкой.

— Да уж, горячей некуда — среди головешек. Куда я такая? — оглядывает себя Кибрит. — Придется вам меня одевать, — оборачивается она к офицеру.