Знаменский. Ничего кошмарного. Позвольте в свою очередь вопрос: что заставляет вас посещать… здешние места?

Старичок. Ваше недоумение извинительно — разумеется, и ароматы и, так сказать, ландшафт… Но — библиомания! Вам незнакома эта страсть? Старые журналы, книги… Первые издания… экземпляры столетней и двухсотлетней давности!.. Ни в одной букинистической лавке не сыщешь того, что порой попадается среди макулатуры! Но, разумеется, ценой великого терпения. Терпения и труда… (Взглядывает на небо.) Простите, как бы не пошел дождь…

Старичок поспешно уходит.

Кибрит. В сущности, счастливый человек…

Появляется Воронцов и следом — Ферапонтиков. Оба совершенно невозмутимы.

Воронцов. Здравствуйте, товарищи.

Знаменский. Вы заведующий?

Воронцов. Еще нет. Одну секунду. (Скрывается в дверях конторы, возвращается, натягивая поверх элегантного костюма рабочий халат.) Вот теперь к вашим услугам.

Знаменский (указывает на Ферапонтикова) А этот товарищ?

А это товарищ Ферапонтиков — наш старший кладовщик и фактически бухгалтер. С кем имею честь?

Знаменский. Следователь Главного управления внутренних дел Знаменский. Эксперт Кибрит. С нами еще сотрудники УБХСС. Своего участкового, надеюсь, знаете?

Воронцов. Здороваемся. Но… такая представительная делегация. Что-то стряслось?

Знаменский. Сегодня с вверенной вам свалки вывезены две машины промышленного металла в отливках. Что можете сказать по этому поводу?

Воронцов (на секунду задумывается). Возможно… (усмехнувшись) Здесь, знаете, все возможно, товарищ майор.

Знаменский. Да?

Воронцов. Да.

Знаменский. Тогда позвольте опечатать вашу документацию.

Воронцов. Пожалуйста! (обращаясь к Ферапонтикову.) Товарищ Ферапонтиков, окажите всяческое содействие!

Ферапонтиков и сотрудник УБХСС уходят в контору.

Знаменский. Как же все-таки на свалку попало промышленное сырье?

Воронцов (невинно). Кто-нибудь привез. Как же иначе?.. Право, зря вы ждете от меня объяснений. Мое дело — принять что везут. А чего только не везут! Принять и распорядиться, чтобы рассортировали. Одно под бульдозер и в землю. Другое сжечь. Третье — на переработку. При въезде — специализированные пункты вторсырья, вероятно, заметили?

К Медведеву подходит и что-то тихо говорит один из его сотрудников. Медведев чуть заметно кивает Знаменскому.

Знаменский. Что ж, давайте смотреть ваше хозяйство.

Воронцов. Можно, но трудновато. По-настоящему нужен экскурсионный автобус. (Искренно смеется.) Тут у меня поместилась бы, наверное, целая Дания с каким-нибудь Люксембургом в придачу. (Трогается вперед во главе процессии.) Обратите внимание на разнообразие экспонатов. Все мыслимые отбросы цивилизации!.. В своем роде даже поучительно. Вы полюбуйтесь. (Указывает на кровать с шарами, продранный диван и останки секретера.) Давно ли это считали ценностью, берегли, передавали в наследство? Теперь вышвыривают. Рост благосостояния, смена мод — где еще увидишь все с такой наглядностью?.. Сюда бы экономистов, социологов — громадный материал для изучения.

Знаменский. Вам нравится ваша работа?

Воронцов. Нравиться нечему, но она весьма полезна. Мы возвращаем обществу то, что оно неразумно растрачивает. При хозяйском отношении эта гигантская помойка может дать многое…

Из-за кучи неразобранного хлама неожиданно выныривает Томин. Игнорируя остальных, обращается к Воронцову.

Томин. Товарищ начальник, разрешите обратиться по личному вопросу?

Воронцов. Да?

Томин. Два полусамовара добыл! Куда с ними?

Воронцов (без удивления). Полусамовары?

Томин. Один без нутра, другой без ног и без этого… извините, крантика.

Воронцов. В палатке номер три примут как металлолом.

Томин. Товарищ начальник, они же — тульские! Можно их за антукви… антиково…

Воронцов. Здесь, любезный, не художественный салон. Скажи спасибо, что пускаю.

Томин, бормоча извинения, скрывается за кучей.

Воронцов. Вот таков контингент! Штатных рабочих не хватает, приходится терпеть подонков… частных старателей. Особенно не пофилософствуешь, редкий случай — с культурными людьми… (Поддерживает Кибрит под локоть.) Осторожно — тут у нас немножко захламлено.

Воронцов выглядит искрение радушным и галантным, предостерегает Кибрит от луж и торчащих из земли железок, мановением руки заставляет посторониться бригаду рабочих, разбирающих кучу мусора, но все норовит повернуть группу Знаменского не в ту сторону, куда она направляется вслед за идущим впереди сотрудником УБХСС.

Воронцов (Указывает на библиомана, копающегося в макулатуре.). Рекомендую — мечтатель. Живет надеждой откопать нечто с автографом Пушкина или Гоголя.

Кибрит придерживает Медведева, и они останавливаются возле старичка.

Кибрит. Нашли что-нибудь интересное?

Старичок. Пока — комплект «Myрзилки» за тридцать четвертый год. Но эта партия — с чердака: видите голубиный помет? Раз с чердака, значит, ломали старый дом. А старый дом, — значит, поглубже может быть все, что угодно!.. Гм, письмо с ятями… (Кладет в карман.)

Медведев. А зачем вам письмо?

Старичок. Не мне. Есть один любитель.

Кибрит. Коллекционирует чужие письма?

Старичок. Нет, барышня… старые письма. Это совсем другое. Они уже не чужие, они — история. У него есть подборка с фронтов первой мировой войны — трагично, волнующе. Уверяю вас, это достойно публикации!

Кибрит. Желаем вам удачи.

Медведев. До свидания…

К Медведеву и Кибрит подскакивает бойкий «старатель».

Старатель. Чем интересуетесь? Случайно, не от Виталия?

Медведев. Нет. А что интересного есть?

Старатель. Сундуки — антикварные, жардиньерка, эта которая для цветов; дверные ручки — «львиная лапа» на цельную квартиру… пуговицы старинные гусарские имеются… две керосиновые лампы, попорченные, конечно, но, если желаете, дам адресок: поправят и стекло подберут…

Медведев. Мы посоветуемся и еще заглянем на днях.

Старатель исчезает.

Кибрит. Прямо остров сокровищ!

Кибрит и Медведев догоняют остальных, когда Воронцов ногой раскатывает рулон выброшенных афиш.

Воронцов. Заслуженный деятель искусств… лауреат… и прочая и прочая… (С оттенком злорадства.) И даже не расклеили. Прямиком сюда! Не хватит ли скорбных зрелищ, товарищи? Вернемся.

Медведев. Еще несколько шагов, и мы у цели.

Воронцов. У цели?

Медведев. Вот, прошу сюда.

Все подходят к большой куче тряпья, употребляемого на многих производствах как обтирочные концы.

Знаменский. На ваш взгляд, это — бытовое тряпье или производственное?

Воронцов (спокойно). Для бытового слишком однородно.